Не так-то просто быстро превратить плотника в сиделку, а ипотечного брокера в специалиста по компьютерам на производственном предприятии. В конечном счете все утрясется. Люди пройдут переподготовку и найдут работу в других отраслях, но монетаристская политика не способна дать им новую профессию. Монетаристская политика не решит эти проблемы (курсив мой. – П. К.).
Хорошо, но откуда мы знаем, что эта точка зрения ошибочна?
Оттуда, что рисуемая Плоссером картина безработицы – человек был занят в строительной отрасли и не сумел адаптироваться после того, как лопнул мыльный пузырь на рынке недвижимости (типичный безработный), – неверна. Из 13 миллионов человек, не имевших работы в октябре 2011 года, только 1,1 миллиона (8 %) прежде были задействованы в сфере строительства.
В более широком смысле слова, если проблема заключается в том, что много людей имеют невостребованные профессии или живут не там, где есть работа, то у тех, кто обладает нужными навыками и оказался в нужном месте, все должно быть хорошо. У них должна быть полная занятость и расти зарплата. Где же эти счастливцы?
Справедливости ради следует отметить, что на Высоких равнинах [8] действительно отмечается полная занятость и даже нехватка рабочих рук: в Небраске, Северной и Южной Дакоте уровень безработицы один из самых низких в истории США, в основном благодаря увеличению добычи природного газа. Беда в том, что общее население этих трех штатов чуть больше населения Бруклина, а в остальной стране безработица высока.
Нет ни одной профессии или профессиональной группы, где дела обстояли бы хорошо. С 2007 по 2010 год безработица почти удвоилась в каждой категории работников – синие воротнички, белые воротнички, производство и услуги, работники с высшим образованием и без образования. Зарплата, как я уже говорил в главе 1, ни у кого существенно не повышается. Особенно сильно она сократилась у высокообразованных выпускников университетов, поскольку они вынуждены соглашаться на работу, не требующую их знаний и квалификации.
Другими словами, если массовая безработица обусловлена тем, что многие люди не имеют «нужной квалификации», то мы должны найти немало процветающих работников, которые такой квалификацией обладают. Ничего подобного. Мы видим повсеместное обнищание – именно это и происходит, когда экономика страдает от неадекватного спроса.
Таким образом, речь идет об экономике, сжимающейся от недостатка спроса. Частный сектор в целом старается тратить меньше, чем зарабатывает, и в результате наблюдается падение доходов. К тому же мы попали в ловушку ликвидности: Федеральная резервная система не может убедить представителей частного сектора тратить больше, увеличивая массу денег в обращении. Где же выход? Ответ лежит на поверхности. Проблема в том, что многие влиятельные люди отказываются признавать очевидное.
Расходы – путь к процветанию
В середине 1939 года экономика США преодолела пик Великой депрессии, хотя спад продолжался. Правительство тогда еще не собирало полные данные о занятости и безработице, но, насколько мы можем оценить, уровень последней превышал 11 %. Многие люди уже свыклись с отсутствием работы: оптимизму первых лет «Нового курса [9] » был нанесен сильный удар в 1937 году, когда экономика пострадала от второго серьезного спада.
Тем не менее в течение двух лет экономические показатели росли быстрыми темпами, а уровень безработицы снижался. Что же произошло?
Все просто: кто-то стал тратить достаточно, чтобы снова «запустить» экономику. Этим «кем-то», разумеется, было правительство.
Объектом расходов стало в основном разрушение, а не созидание. Как выразились экономисты Роберт Гордон и Роберт Крен, летом 1940 года экономика США вступила в войну. Задолго до Перл-Харбора военные расходы резко выросли – Америка спешила заменить военные корабли и другую технику, отправленную в Великобританию по ленд-лизу, и в стране поспешно строились базы для призванных в армию. По мере того как военные расходы создавали рабочие места и доходы гражданского населения росли, потребительские расходы тоже увеличивались (в конце концов они будут ограничены – нормированы, но это произойдет позже). На рост продаж бизнес также отреагировал ростом расходов.
Таким образом, депрессия закончилась, и все «негибкие и неподготовленные» люди нашли себе работу.
Имеет ли значение, что это были расходы на оборону, а не на какие-либо иные программы? С точки зрения экономики никакой разницы нет: расходы создают спрос, не важно на что. С точки зрения политики, разумеется, это значение надо признать огромным: во время Великой депрессии звучало много предупреждений об опасности чрезмерных государственных расходов, и в результате программы «Нового курса» по созданию рабочих мест оказались слишком незначительными, если учитывать, насколько глубок был кризис. Угроза войны заставила умолкнуть тех, кто проповедовал фискальный консерватизм, открыв дорогу к восстановлению экономики, – именно поэтому летом 2011 года я шутил, что нам нужна ложная угроза вторжения инопланетян, которая приведет к масштабным тратам на меры защиты против нападения из космоса.
Самое главное: для выхода из нынешней депрессии нужно еще одно резкое увеличение государственных расходов.
Неужели так просто? Неужели так легко? В основном да. Разумеется, мы должны обсудить роль монетаристской политики, последствия для внешнего долга, а также меры, необходимые для того, чтобы не допустить нового спада в экономике. Мы должны обсудить способы снижения чрезмерного долга частных лиц, который, возможно, и стал источником кризиса. Наряду с этим надо поговорить о международных аспектах, особенно о ловушке, в которую сама себе загнала Европа. Обо всем этом будет сказано в других главах книги. Основная же мысль – мир нуждается в увеличении бюджетных расходов, чтобы вывести нас из этой депрессии, – останется неизменной. Выход из нынешнего кризиса может и должен быть почти невероятно легким.
Почему же мы ничего для этого не делаем? Чтобы ответить на данный вопрос, нужно обратиться к экономической и, что еще важнее, политической истории. Для начала поговорим подробнее о кризисе 2008 года, который стал предтечей нынешней депрессии.
Вслед за таким масштабным кредитным кризисом довольно быстро наступает рецессия. В свою очередь, по мере уменьшения спроса и роста уровня безработицы она углубляет кредитный кризис, увеличивая кредитные потери финансовых учреждений. Действительно, в течение года мы пребывали в тисках этой неблагоприятной петли обратной связи. Делеверидж [10] баланса распространился практически на все сферы экономики. Потребители делают меньше покупок, особенно товаров длительного пользования, чтобы увеличить накопления. Бизнесмены отказываются от запланированных инвестиций и увольняют работников, стремясь сохранить наличные средства. Финансовые учреждения сокращают активы, чтобы укрепить капитал и повысить шансы пережить нынешнюю бурю. Мински понимал и эту динамику. Он говорил о парадоксе делевериджа, когда меры, разумные для отдельных людей и фирм и действительно необходимые для возврата экономики в нормальное состояние, тем не менее увеличивают ее бедствия в целом.
