По данным Главного управления водопроводов и канализаций за 14 апреля 1940 г., водопроводы имелись в 290 городах РСФСР, а длина распределительной сети составила 9713 км. За 1939 г. водопроводами было подано в сеть 1 060 624 тыс. куб. м воды. Число работавших в водопроводном хозяйстве достигло 17 596 человек, доходы – 295,5 млн руб., а ориентировочная восстановительная стоимость хозяйства – 1135 млн руб.[226] За последний предвоенный (1940) год план полезного отпуска воды был выполнен на 101,5 %. Наивысший процент выполнения показали водопроводы Новосибирска, Таганрога, Ярославля, Молотова и Дзержинска. При этом на водопроводах в Симферополе, Алупке, Вязьме, Ногинске, Тушине, Ельце, Вышнем Волочке и Майкопе в 1940 г. не произошло ни одной аварии. В то же время часть водопроводов дала «неудовлетворительные показатели выполнения производственной программы»: Рязань – 32,5 %, Элиста – 57,4 %, Уфа – 73,6 %, Керчь – 81,4 %, Сызрань – 85,4 % и т. п. Утечка и неучтенный расход воды в 1940 г. составили 8,1 % против 7 % по плану. Особенно большой процент утечки дали водопроводы в Красноярске (16,5 %), Сталинске (17,1 %), Саратове (18,2 %) и Архангельске (32,9 %). Средняя себестоимость 1 куб. м отпущенной воды составила 22,2 коп., что было больше запланированного на 1,8 коп.[227]
Как мы видим, в предвоенный период так и не удалось преодолеть ряд негативных тенденций в развитии водопроводного хозяйства. Очевидно, что на небольшое перевыполнение плана 1940 г. повлияли не столько развертывание социалистического соревнования между водопроводами и рост стахановского движения, сколько проведение в жизнь Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г., ужесточившего требования к трудовой дисциплине во всех отраслях народного хозяйства. Несмотря на увеличение объемов планово-предупредительного и капитального ремонта и некоторое сокращение воды, используемой на собственные производственные нужды, основными причинами увеличения себестоимости, как и в предыдущие годы, оставались повышение тарифов на электроэнергию и перерасход фонда зарплаты. Не удалось, как указывалось выше, даже приблизиться к европейским показателям по числу домовых подключений и счетчиков воды. Отсутствие последних не стимулировало население к бережливому отношению к водным ресурсам, а низкие доходы, в свою очередь, заставляли всячески уклоняться от установки счетчиков. Впрочем, власть накануне ожидаемого военного столкновения решала иные задачи, все более финансируя водопроводное хозяйство (как и ЖКХ в целом) по остаточному принципу.
§ 2. Социализм – это советская власть плюс канализация всей страны
У нас своя цивилизация, хотя и без канализации.
И.А. Красновский, российский журналист
Одной из первых канализационных работ в государственном масштабе (кроме царскосельских) стало устройство канализации в Варшаве. В Москве эти работы начались в 1895 г., но к 1916 г. к канализационной сети города было присоединено всего 27 % домовладений. До 1900 г. в России было всего четыре канализации (в Москве, Гатчине, Ялте и Ростове-на-Дону). Наибольшее развитие канализации относится к 1900–1910 гг., когда она сооружается в Детском Селе, на Нижегородской ярмарке, в Самаре, Саратове, Севастополе и Кисловодске. В 1910–1915 гг. сооружение канализации продолжалось в Нижнем Новгороде, Царицыне и ряде других населенных пунктов. Но, по данным Всероссийской гигиенической выставки, накануне Первой мировой войны только 13 городов (1,3 %) имели систему удаления сточных вод и нечистот, а 98,7 % жили среди собственных нечистот. Из 13 канализованных до войны городов только пять очищали сточные воды на полях орошений или в биологических фильтрах. В итоге до революции были канализованы 19 населенных пунктов: Одесса, Киев, Москва, поселок при Вознесенской фабрике (Московская губерния), Ялта, Тифлис, Ростов-на-Дону, Петергоф, Детское Село, Днепропетровск, Нижний Новгород, Оренбург, Пермь, Самара, Саратов, Севастополь, Царицын, Харьков и Кисловодск. При этом в столичном Петербурге канализация была с деревянными трубами и спуском нечистот прямо в открытые водоемы[228].
Понятно, что за годы революции, Первой мировой и Гражданской войн ситуация (особенно в провинции) существенно ухудшилась. Из заявления жителя Астрахани А.К. Мачавариани М.И. Калинину от 17 июня 1920 г. узнаём, что в городе в «гигиеническом отношении – ноль внимания: абсолютная грязь, все ватерклозеты на улице открытые, и зловоние и заражение воздуха идет своим темпом»[229]. Даже в Москве строительство общественных уборных замерло в 1918 г. Ремонтировать их начали только в 1922 г., а планомерно строить общественные уборные – в 1924 г. До этого в столице насчитывалось всего 22 общественных уборных и 57 писсуаров. Впрочем, параллельно шло строительство второй очереди канализации, завершенное к 1924 г., частью даже вне Камер-Коллежского вала[230].
По данным городской переписи 1923 г., из 816 городов СССР канализацию имели те же 19 населенных пунктов, что и до революции, включая и такие «сомнительно канализованные города, как Ленинград». Да и число присоединенных к канализации домов было невелико. Так, в Сталинграде к канализации было присоединено всего 2 % владений, в Перми – 2,6 %, Самаре – 4 % и Саратове – 5,8 %. Максимальное число домов было подключено в Москве (31 %). Всего в указанных 19 населенных пунктах из 179 тыс. владений к канализации было присоединено 34,7 тыс., да и то в более чем 4 тыс. из них в 1923 г. она не работала[231]. По данным 1923 г., всего в СССР было 145 городов с населением свыше 20 тыс. человек, в которых отсутствовала канализация[232].
В среде специалистов звучали скептические заявления, что в условиях России в «переживаемую эпоху» о введении канализации «в сколько-нибудь широких размерах, даже в более или менее отдаленном будущем, конечно, речи быть не может». Специалисты ссылались на западный опыт, показывающий, что при экстенсивной застройке и величине участков в 500–600 кв. м «вопрос о необходимости канализации отходит на задний план». Широкая распланировка и редкая застройка большинства русских городов, по мнению ряда специалистов, была очень близка к этим условиям, что позволяло заменить дорогостоящую канализацию очисткой сточных вод на прилегавшем к дому участке[233]. Звучали и предложения о внедрении немецкого опыта торфяных клозетов[234].
Впрочем, все эти дискуссии не снимали с повестки дня вопрос о канализировании крупных промышленных центров, особенно их рабочих окраин. Так, 20 февраля 1923 г. пленум Моссовета постановил немедленно приступить к подготовительным работам по строительству канализации на окраинах города – района канализации 3-й очереди. Для канализирования окраин был принят метод районирования, т. е. устройства районных очистных сооружений. В итоге общая протяженность городской канализационной сети на 1 января 1925 г. превысила уровень 1913 г. на 24 %. Но из этой сети металлические напорные трубы составляли всего 2,58 %, а остальное – кирпичные каналы. Ненамного увеличилось, по сравнению с 1913 г., и число домовых подсоединений – с 6727 до 8232[235]. В 1924 г. в Москве к канализации было присоединено 30 % владений, в Ленинграде – 48 %, в прочих же городах – только 13 %. Но в Ленинграде и Кронштадте деревянные трубы совершено сгнили, поэтому влага впитывалась в почву и разрушала фундаменты зданий[236]. В этом же году в Туле был только составлен проект устройства канализации, но его осуществление потребовало длительного времени[237].
В 1925 г. в СССР имелось уже 22 канализации, но район действия некоторых из них был очень незначительным. Не лучше обстояло дело с канализацией в РСФСP. Она имелась лишь в 15 городах (за исключением Ленинграда), но пользовались ею не более 40 % населения этих городов, т. е. около 1,5 млн человек (включая и Ленинград, где канализация была представлена лишь водостоками)[238]. Можно сказать, что к середине 1920-х годов СССР оставался неканализованной страной. Более того, по прогнозам экспертов, основным методом удаления нечистот в городах еще долго должен быть оставаться вывоз. Канализование только крупных городов требовало значительных затрат и потому, в широком масштабе, считалось «делом будущего». Достаточно сказать, что канализация имелась только в 2,5 % городов, причем и в этих городах действительно канализованы были лишь 25 % владений. Ленинград даже не приступил к разрешению этой задачи, а Москва была канализована на одну треть[239].
В 1926 г. из 23 канализованных городов пять (Одесса, Тифлис, Самара, Петергоф и Гатчина) имели общесплавную систему канализации, остальные – раздельную. Общее протяжение всей уличной сети (без Гатчины) составляло 1516 верст. Сплавляли загрязненные воды без всякой очистки в море Севастополь, Петергоф и Ялта, в большие реки – Ростов-на-Дону, Пермь и Нижегородская ярмарка. При этом очистка вод ограничивалась задержанием грубых нерастворимых частиц на решетках (в Оренбурге и Самаре), «осадочники» имелись лишь в Нижнем Новгороде и Саратове. Поля орошения и поля фильтрации имели только московская, одесская, киевская и сталинградская канализации. В Харькове, Симферополе, Детском Селе и Екатеринославле сточные воды поступали на станции биологической очистки. Но даже там, где имелись очистительные сооружения, очистке подвергалась не вся сточная жидкость: в Киеве только 14 %, в Екатеринославле – 25 %. Симферопольская канализация была открыта в 1925 г. и еще не успела выйти на полную мощность, а в Полтаве строительство канализации не завершилось. При этом в Иркутске в отсутствие канализации губисполком продал убыточный коммунальный обоз частному товариществу «Извозопромышленник» за 40,5 тыс. руб., что коммунальная печать охарактеризовала как «совершенно недопустимое» явление[240]. Если брать РСФСР, то в 1926 г. канализация имелась в 18 городах с общим количеством населения до 4 млн человек. Но во многих давно канализованных городах (Перми, Сталинграде, Самаре, Саратове, Оренбурге и др.) число присоединений было ничтожным – от 1,6 до 5,8 % общего числа домовладений[241].
