Доминировать должен тот механизм, который способен мобилизовать капиталы в необходимых масштабах, включая средства мелких инвесторов, и обеспечить их оптимальное использование. Это механизм финансовых рынков.
Финансовые рынки делятся на две основные категории: 1) кредитный рынок и банки (последние гарантируют риски вкладчиков); 2) фондовые рынки (здесь инвесторы в той или иной мере сами несут риски). В принципе фондовые рынки — наиболее мобильный и эффективный механизм трансформации сбережений в инвестиции. Весной 2001 года компания Vodafone в Лондоне мобилизовала за один день 3,5 млрд. долл.
Однако сегодня в России фондовые рынки носят «игрушечный» характер, через них невозможно привлечь крупные ресурсы. Нужда же в них велика.
Кроме того что финансовые институты и учреждения — продукт истории, а история нашей финансовой системы коротка, есть еще ряд важных причин, препятствующих ускорению развития фондовых рынков у нас.
Одна из них — незащищенность прав миноритарных акционеров. Это отнюдь не частный вопрос. Пока что российский бизнес борется за контроль над активами, а не за привлечение больших ресурсов для инвестиций. Формально у нас преобладают открытые акционерные общества (ОАО), но реально преобладающая их часть — не только закрытые, но даже в каком-то смысле семейные, поскольку контроль в них, как правило, полностью принадлежит узкому кругу лиц, связанных личными отношениями. Они зачастую боятся прозрачности, так как в этом кругу господствуют неформальные отношения — иначе оказывается трудно управлять компанией. Но при этом невозможно привлечь мелких акционеров, хотя только значительное их число может принести по-настоящему большие деньги. К тому же, им платят символические дивиденды, и принадлежащие им акции практически не растут в цене.
Другое дело, когда акционеры уверены, что их не обманут, что деньги не пропадут, что дивиденды или рост капитализации доставят им выгоды, а менеджеры будут эффективно заботиться об успехах компании в интересах всех акционеров, даже если последние не будут вникать в ее дела. Тогда становится возможным появление крупных публичных компаний, в которых для контроля достаточно располагать 5 %-процентным пакетом. Для этого нужны обстановка доверия и высокая культура корпоративного управления. Создать такую обстановку — непростая задача, для ее решения потребуется время, как минимум, видимо, пять-шесть лет.
Второе, что нужно, — независимый и беспристрастный суд, способный защитить права собственности, в том числе и мелких инвесторов, противостоять давлению исполнительной власти и криминалитета. Требование общеизвестное и, в общем, банальное. Но его невыполнение заставляет российского гражданина усомниться в реальности необходимых перемен и в возможности процветания Отечества. (Стоит все же заметить, что у нас уже произошло много такого, во что десять лет назад трудно было поверить.)
Интересно отметить, что наша юридическая система ориентирована на букву закона, на континентальную традицию civil law, которая в российских условиях зачастую работает согласно принципу: по форме — все правильно, а по существу — издевательство. В странах англосаксонской традиции common law, где законы не столь детально прописаны и многое оставляется на прецеденты и усмотрение суда, права инвесторов, оказывается, защищены лучше и, как следствие, фондовые рынки более развиты. Это не значит, что мы должны полностью отказаться от своих традиций, но в начинающейся судебной реформе надо учесть мировой опыт, а также то, что у нас есть свобода выбора, и грешно ею не воспользоваться.
Один видный юрист сказал мне: в России закон начнет исполняться в соответствии с его духом не раньше, чем сменится нынешнее поколение судей. Возможно, и не только оно.
Третья по счету, но не по важности причина — слабость банковской системы. У нас уже ряд лет не прекращается дискуссия о том, будет ли наша финансовая сфера развиваться по американскому варианту, с преобладанием фондовых рынков, или по германскому, в котором ведущую роль играют банки. Думаю, этот выбор появляется на уровне, которого мы еще не достигли. Для нас достаточно развитая банковская система — не альтернатива, а предпосылка, условие развития фондовых рынков.
Есть страны с сильной банковской системой и относительно слабыми фондовыми рынками. Но нет стран с сильным фондовым рынком и слабыми банками.
3.5
Банковская система — участок прорыва
Нынешняя банковская система весьма слаба и не соответствует ни задачам модернизации и экономического роста, ни требованиям, предъявляемым к базе, на которой могут строиться фондовые рынки. Кредитные вложения в реальную сферу не превышают 12–15 % ВВП, что в пять-шесть раз ниже нормального уровня; капитализация всей банковской системы в середине 2001 года не превышала 12–13 млрд. долл., из которых четверть составляла капитализация одного Сбербанка. Такой капитал не позволяет большинству банков брать на себя риски в обоснованных размерах. Отсюда низкий уровень монетизации экономики — приблизительно 16,5 % ВВП.
Стратегия развития банковского сектора, недавно предложенная Центробанком и Минфином, исходит из того, что состояние банковской системы не может быть лучше состояния экономики в целом, что ныне банки удовлетворяют спрос на их услуги, и никаких рывков не нужно. К тому же отмечается весьма позитивная динамика развития банковской системы — рост капитализации и кредитов нефинансовым организациям опережает в номинальном выражении рост экономики.
Снижение налогов на прибыль банков — с 45 до 24 % — открывает путь к ускоренной капитализации, а вслед за этим и к росту активных операций еще более высокими темпами.
В таблице 9 приведены данные о состоянии банковской системы за десять месяцев 2001 года.
Таблица 9. ДИНАМИКА ОСНОВНЫХ ПОКАЗАТЕЛЕЙ БАНКОВСКОЙ СИСТЕМЫ РОССИИ
в 2001 году, млн руб.
Источник: данные Центра развития.
Впечатляющий рост! Добавим, что и в 2000 году номинальные кредиты экономике выросли в 1,67 раза, а в реальном выражении (по ИПЦ) в расчете на один рубль ВВП — в 1,55 раза. За десять месяцев 2001 года кредиты экономике выросли на 37,9 %, а капиталы банков — на 38,3 %. В расчете на один рубль ВВП эти показатели в реальном исчислении составят 10,3 и 10,6 %. А это, согласитесь, не так уж много, учитывая, что кредитные вложения в реальную сферу по-прежнему составляют 14,5 % (на 1 мая 2001 года по отношению к ВВП за последние двенадцать месяцев).
Отметим также, что рост капитализации банков и кредитных вложений в экономику шел в основном за счет государственных банков. Россельхозбанк и Банк развития получили крупные бюджетные ассигнования. Тот ли это путь для развития банковской системы?
В сентябре-октябре 2001 года объемы кредитов и займов выросли на 6,8 % против 11,4 % за тот же период 2000 года. И это не только конъюнктура: сказалась ограничительная денежная политика после ускорения инфляции в начале года. ЦБ покупает меньше валюты и эмитирует меньше рублей. Средства банков на корреспондентских счетах в ЦБ снизились со 130 млрд. руб. до 80–90 млрд., но выросли средства на депозитах в ЦБ ввиду повышения ставки с целью стерилизации рублевой массы. Все же это значительные ресурсы, которые банки не рискуют вкладывать в экономику. Денежный мультипликатор снизился до 2,2 против 2,28 в 2000 году (Обзор ЭЭ Г. 2001. Декабрь). Это значит, что коммерческие банки уменьшили свою активность в создании ликвидности, хотя она у нас и так весьма низкая. Ситуация довольно неопределенная.
В последние месяцы 2001 года замедлились темпы роста экономики, даже наметилась стагнация. ЦМАКП отметил перелом в тенденции роста конечного спроса, прекращение инвестиционного подъема, сокращение продаж машин и оборудования (Экономическая конъюнктура в ноябре-декабре. 2001. № 33). Силы третьего с 1998 года импульса роста экономики на исходе. Откуда может прийти следующий импульс?
Вернемся к особо удачному 2000 году. Откуда тот успех? Непредвзятый анализ показывает, что ключевым фактором роста стало тогда повышенное питание экономики ликвидностью. Высокие цены на нефть дали приток валютной выручки, которая обращалась в рост валютных резервов и рублевого денежного предложения по схеме currency board. Инфляция выросла на 20 %, но большая часть денег пошла на сокращение неплатежей, бартера, взаимозачетов, на улучшение сбора налогов. Экономический рост поглотил дополнительное денежное предложение.
Возможно ли повторение подобного маневра? В той же форме — нет, ибо нет уже такого притока валютной выручки, бартер и взаимозачеты в основном ликвидированы. В 2001 году макроэкономическая политика была уже совсем другой: рост инфляции в начале года напугал денежные власти, динамика денежной базы резко снизилась: за десять месяцев рост на 25,4 % против 39,3 % год назад. При этом инфляция составила 16,7 % против 18,2 % в предыдущем году. Иначе говоря, усвоение ликвидности экономикой понизилось, риск инфляции при увеличении денежного предложения возрос. Так что повторить удачный опыт в том же виде не удастся — условия изменились.
