Первый и, наверное, самый главный рыночный миф, который, к сожалению, находит безоговорочное понимание при его поверхностном восприятии большинством обывателей, гласит, что свобода (либерализм и, соответственно, либеральный рынок) обеспечивает подлинное равноправие, а значит, равенство возможностей для всех. Однако обывателю все-таки следовало бы уяснить себе, что либерализм не только не создает равных конкурентных возможностей, но и, наоборот, до предела усугубляет неравенство, давая возможность изначально более сильному безнаказанно пользоваться своей силой для подчинения и даже полного уничтожения слабого. Так, например, полная свобода действий льва и кролика, их реальное равноправие в желании справедливо конкурировать друг с другом еще не означают, что у обоих есть равные возможности реализовать задуманное. Для льва свобода оборачивается произволом, вседозволенностью и сытным обедом, а для кролика она тождественна «почетной» участи стать провизией для царя зверей.
Вырвавшиеся далеко вперед технологически развитые страны потому столь искренне и пропагандируют, навязывают остальному миру открытость и прочие «ценности» либерального рынка, что прекрасно осознают – они, как изначально более сильные, смогут без труда подчинить себе, колонизировать развивающиеся и трансформирующиеся страны. При этом главный рыночный миф о равенстве конкурентных возможностей в условиях либерального рынка свой основной удар наносит по промышленности периферийных стран, о чем Западу было хорошо известно еще в позапрошлом веке. Так, еще в 1844 г. в английской прессе было заявлено: «…при господстве ничем не сдерживаемой конкуренции мы прогоним иностранцев с их же рынков. Превосходство старого промышленного государства при открытой пробе сил не может не быть фатальным для каждого юного конкурента» (см.: Янжул И.И. Свободная торговля. Исторический очерк развития идей свободной конкуренции и начал государственного вмешательства. – М.: Типография Миллера, 1882. – c. 268).
Часть вторая (1 апреля 2010)
Сегодня же, когда могучие западные транснациональные корпорации (ТНК) превосходят конкурентные возможности подавляющего большинства стран мира, открытость и либерализм для нас равносильны банальному убиению этими мегафирмами всех наших отечественных производственных предприятий. Исключением могут стать разве что фирмы, предназначенные для распространения импортируемых с Запада колониальных товаров – кока-колы, жвачки, «ножек буша», подержанных авто и прочих пищевых и непищевых суррогатов.
Существует еще один аспект уничтожения промышленного производства либеральным рынком, связанный с так называемым «эффектом рыночной дискриминации промышленности». Суть указанного эффекта заключается в том, что оборачиваемость оборотных средств в промышленности (0,5-3 оборотов в год) на порядок ниже, нежели в торгово-посреднической сфере (5-12 оборотов в год). Поскольку каждый оборот оборотных средств приносит доход, совокупная прибыль в сфере обмена при прочих равных условиях оказывается существенно (кратно) больше, чем в производственном секторе. Это дает возможность торгово-посредническим структурам иметь безусловные конкурентные преимущества, например, в доступе к кредитным и валютным ресурсам, которые через бессовестно спекулирующую ими банковскую систему «перекачиваются» из промышленности в сферу обмена. В результате промышленный комплекс без доступных кредитно-валютных ресурсов «обескровливается», теряет конкурентоспособность и разрушается.
Это означает, что государство не имеет права бросать экономику на произвол либерально-рыночной стихии, а по примеру тех же технологически развитых стран по мере глобализации обязано усиливать свою роль и как регулирующего органа, и как глобального предпринимателя. В любом случае России, Беларуси и Украине необходимо проводить скоординированную промышленную политику, в рамках которой через обеспечение льготного доступа крупных промышленных предприятий к кредитным и валютным ресурсам, облегченное налоговое бремя государство обязано компенсировать описанный «эффект рыночной дискриминации промышленности». Причем это необходимо делать не вопреки ценностным установкам Запада о равенстве возможностей, а наоборот, в полном соответствии с ними, дабы создать всем субъектам хозяйствования, включая дискриминированную либеральным рынком промышленность, по-настоящему равные конкурентные условия.
Посредством еще одного рыночного мифа современная Орда внушает нам, что цивилизация вступила в эпоху становления так называемого «постиндустриального (информационного) общества», экономика которого якобы сконцентрирована на производстве услуг при быстром падении роли материального производства, включая промышленное производство. В итоге хозяйство «постиндустриального общества» изображено в виде «экономики услуг», якобы независимой от индустриального труда. Данная «научная теория» так и призывает развивающиеся и переходные страны «махнуть рукой» на промышленность, как на какой-то атавизм, рудимент, пережиток прошлого, и заняться опережающим развитием невероятно прогрессивной сферы услуг. Иными словами, навязываемая нам псевдонаучная концепция постиндустриализма не просто легитимирует, но теоретически обосновывает целесообразность и даже неизбежность деиндустриализации периферийных стран, объективно ведущей к укреплению глобального доминирования Запада.
Для демонстрации целесообразности такой стратегии развития обычно используется «неоспоримый факт» того, что доля сектора услуг в развитых державах якобы стала преобладающей и именно она определяет характер современного развитого общества. В частности, утверждается, что в «цивилизованном мире» доля сектора услуг доминирует, ибо в ВВП и занятости превышает 60% для стран ЕС и 70% – для США. При этом подразумевается, что развивающиеся и переходные страны, подражая грандам мировой экономики, должны стремиться к столь же прогрессивной структуре экономики. В отечественной пореформенной литературе нет, пожалуй, более часто и механически цитируемого аргумента, чем этот. Он перекочевывает из статьи в статью, из книги в книгу, из учебника в учебник, причем подается как неоспоримый факт, якобы статистически доказанный.
Эксперты российского журнала «Экономист» (2008, №9, с. 3-27) проверили все эти якобы «статистически доказанные факты» и убедительно показали, что они не только не соответствуют действительности, но являются результатом методологических ошибок и даже преднамеренного статистического подлога. В частности, было выяснено, что согласно особенностям западной статистики в сфере материального производства трудятся одни только рабочие, а заводские инженеры, конструкторы, экономисты, снабженцы, менеджеры всего лишь оказывают им услуги. Если исключить подобные манипуляции статистикой, то согласно официальным данным в секторе материального производства США в 2006 г. насчитывалось 81,4 млн. человек из 134,9 млн. занятых в экономике, или 60,3% (и это без учета работников сельского хозяйства). Информационный же сектор по удельной численности работников за последние полвека вообще вырос едва заметно и сегодня насчитывает лишь 2,4% занятых. Все это вряд ли дает основания для констатации становления какого-то нового общества – «постиндустриального» и тем более «информационного». Скорее нужно вести речь о сверхиндустриальном обществе, в котором промышленность и индустрия, впитав в себя самые последние достижения научно-технической мысли, стали играть самую главную для устойчивого развития роль.
