Между тем Россия способна занять на мировом рынке сои видное место. Дело в том, что в США и Канаде большую часть площадей под соей в последние годы заняли трансгенные сорта. Но за пределами Северной Америки к опытам с генетически модифицированными организмами (ГМО) относятся крайне настороженно. И для этого есть веские основания. Ни один генетик не возьмётся предсказать последствия пересадки растениям чужеродных генов. Весьма вероятен плейотропный эффект, так генетики называют множественность действия одного гена. Помимо повышения устойчивости растения к вредителям и болезням (ради чего обычно и проводят генетическую трансформацию, то есть пересадку генов) ген может, например, вызывать аллергию у человека. Такие случаи уже известны. Другая угроза заключается в том, что чужеродная ДНК способна приобрести мобильность и начать «перепрыгивать» из одного живого организма в другой. Какие свойства она приобретёт на новом месте, заранее предвидеть нельзя.
К счастью, в Амурской области посевов трансгенной сои пока нет. Вся производимая там соя экологически безопасна. Поэтому её можно продавать по более высокой цене, чем американскую, канадскую или китайскую трансгенную сою. Нам бы воспользоваться этой благоприятной конъюнктурой рынка, но пока никаких шагов в этом направлении не делается. Наоборот, лоббисты американских компаний вроде небезызвестного К. Скрябина доказывают, что без ГМ-организмов мы никак не проживём. И на Кубани трансгенная соя
уже есть. Так что сейчас уже не вся российская соя может считаться биологически безопасной, а только выращенная на Дальнем Востоке. Это очень плохо, поскольку в Приамурье благоприятный для выращивания сои район невелик, и удовлетворить потребности всей России он не способен. К тому же значительная часть амурской сои в наши дни экспортируется в Китай. Резкое наращивание производства этой действительно ценной культуры возможно лишь за счёт европейской части страны и, возможно, Западной Сибири (новосибирские селекционеры добились значительных успехов в селекции сои для своего региона). Но, если соя в западной части страны будет трансгенной, мы потеряем большое преимущество перед иностранными конкурентами.
Что касается Канады, то с соей там дела обстоят примерно так же, как с кукурузой. Её возделывают в основном на юге провинции Онтарио. А в главных зерновых районах Канады — провинциях Манитоба, Саскачеван и Альберта — эту культуру не выращивают.
А теперь, не забывая о производственной стороне аграрного вопроса, нам стоит сосредоточиться на его социальной стороне.
«РЕФОРМЫ»: НУЛЕВОЙ ВАРИАНТ
Весь мировой опыт экономических преобразований свидетельствует о том, что они всюду и всегда начинались с преобразования сельского хозяйства. Во Франции в 1789 году после взятия Бастилии первым шагом Национального собрания стал декрет от 4 августа об упразднении феодальных повинностей, тяготевших над крестьянами. Когда Наполеон в войне 1806-1807 годов наголову разгромил Пруссию, прусский король нехотя призвал спасать государство барона Х. фон Штейна. И первым делом Штейн отменил крепостную зависимость крестьян. Довести до конца аграрную реформу ему не дали. Наполеон понял, что при таком правительстве Пруссия скоро восстановит свою военную мощь, и добился отставки и изгнания реформатора, которому пришлось бежать в Петербург.
В России после поражения в Крымской войне сложилось положение, очень похожее на ситуацию в Пруссии полстолетием раньше. Освобождение крестьян от крепостного права назрело и перезрело, и царь Александр Второй провёл в 1861 году реформу, несмотря на яростное сопротивление крепостников. Тут надо оговориться, что своего Штейна в России не нашлось. Все искренние сторонники реформы занимали в бюрократической табели о рангах весьма незначительные посты. А наверху оставались старые николаевские сановники — все до одного махровые крепостники, к тому же в большинстве своем явные казнокрады. Именно из них состоял Главный комитет по крестьянскому делу. Царь-освободитель, как человек добрый
и мягкий, боялся обидеть хотя бы одного из представителей старой номенклатуры и потому держал их на занимаемых должностях до конца жизни, даже если они впадали в маразм (что действительно произошло с председателем Комитета министров, бывшим шефом корпуса жандармов А.Ф. Орловым). Оттого крестьянская реформа и получилась в России достаточно кривой. То же можно сказать и о Пруссии, но там вина падала на Наполеона. По всей вероятности, если бы аграрные реформы XIX века в Германии и России удалось довести до ума, ни одной из двух стран не пришлось бы пережить ужасы тоталитарных режимов в следующем столетии. Но что толку в запоздалых сожалениях?
По Манифесту от 19 февраля 1861 года на крестьян возложили тяжёлые выкупные платежи. Ежегодная сумма платежей достигала 10% тогдашнего государственного бюджета России. Для их обеспечения затруднили выход крестьян из общины. К тому же в русских губерниях у мужиков отрезали в пользу помещиков от 11 до 35% тех наделов, которыми они владели до реформы1. Интересно, что в украинских, белорусских и литовских губерниях, где преобладало политически неблагонадёжное польское дворянство, землю отрезали не у крестьян, а у помещиков! Так что крепостники-бюрократы из Главного комитета защищали даже не классовые, а скорее групповые или клановые интересы: свои, своей родни и своих знакомых.
Но при всех этих характерных уродствах освобождение крестьян от крепостной зависимости стало для России огромным шагом вперёд. Впервые за два с половиной века самое многочисленное в стране сословие могло считать себя людьми, а не рабами. Стоит отметить, что после реформы 1861 года в Российской империи значительно ускорился рост населения. У свободного населения прирост и раньше был высоким, а у крепостных — низким из-за очень высокой смертности. И, конечно, нельзя забывать о необычайном культурном подъёме в России 1860-1870-х годов.
1 См.: Чернышёв И.В. Аграрно-крестьянская политика России за 150 лет. Крестьяне об общине накануне 9 ноября 1906 года. К вопросу об общине / предисл. П.А. Кудинова. М.: Фонд экономической книги «Начала», 1997. (Переиздание книги, впервые вышедшей в 1918 г.)
П.А. Столыпин начал свои преобразования тоже с аграрной реформы. До сих пор не перевелись противники его курса. Вот и г-н Паршев утверждает, что принявший в годы столыпинской реформы массовый характер уход крестьян на хутора будто бы не подходит для России. Якобы «предлагавшаяся Столыпиным "хуторская система" (по опыту Виленского края) в России не прижилась — далековато получалось жить. Россия — Россией, но и другие народы Восточной Европы тоже что-то хуторами не живут, а всё довольно большими сёлами» (с. 398).
