Возрастающее значение учреждений военно-бюрократического управления в конечном итоге превратило империю римлян в Римскую империю. Таким образом, общественно-государственная власть Римской республики преобразовалась в имперскую надобщественную власть военно-бюрократического государства, которая уничтожила и власть сената, и власть трибунов. В огромном имперском римском государстве, которое подчинило себе несколько южных земледельческих цивилизаций эллинистического мира и саму Элладу, постепенно воцарялись произвол бюрократии и военщины. Власть военных и бюрократии стремилась расшатать и разложить любые общественные отношения, уничтожить этнические и расовые противоречия, для чего принимались законы о первостепенном значении личной собственности и личного гражданства. Следствием стало разложение семьи, как ячейки воспитания общественного сознания, и интересов семейной собственности, что вызвало сначала застой в производительных силах, в изобретательстве, в прикладной и теоретической науке, а затем их упадок в сравнении с тем, какими они были в завоёванном Римом эллинистическом мире.
Государственной власти Римской империи нужны были большие средства для финансирования крупных соединений войск, как основных опор своего существования, для войн, и ею поощрялись не вложения средств в развитие производства, а обеспечивающие быстрое накопление капиталов спекулятивная торговля и ростовщичество. Личное обогащение в Римской империи достигалось главным образом через ростовщичество и оптовую посредническую торговлю, и посредством тесных связей с крупными денежными олигархами бюрократия и военщина самым простым образом действий удовлетворяли свои запросы в собственном обогащении и в получении налогов на текущие нужды государственной власти. А потому перераспределение накопленных в эллинистическом мире богатств посредством ростовщичества и спекулятивной торговли, коммерческая эксплуатация той собственности и тех навыков труда, которые сложились в эллинистическом мире, создание сети дорог для уменьшения препятствий торгово-денежному обмену стали основной заботой императорской государственной власти. При господстве интересов коммерческой и денежной спекуляции, юридически узаконенном частным правом, древнеримская империя быстро подхватила все болезни социально-политического разложения, которыми был охвачен эллинистический мир. Поскольку греческая духовная, религиозно-мифологическая и экономическая культура была изначально заложена в основу римской культуры, и, отталкиваясь от неё, развивалась римская цивилизационная традиция, постольку все философские и религиозные учения эллинистического мира скоро распространялись во всех провинциях Римской империи и в самом Риме. Одним из религиозных учений, численность приверженцев и влияние которых непрерывно возрастало, было христианство.
Первоначальное христианское движение, которое зародилось в ближневосточной Палестине, выступало в виде ответвления иудаизма, и было иудохристианством. Его мифический основатель Иисус Христос использовал рациональную греческую этику стоиков и киников эпохи эллинизма, а так же учение позднего платонизма о логосе, как посреднике между Богом и людьми, для того, чтобы осовременить иудаизм. Через его устное учение иудаизм обогащался новыми понятиями, новыми представлениями о способах и средствах воплощения главных целей библейского вероучения в тех обстоятельствах, когда в среде еврейских общин в городах эллинистического мира росла тяга к греческому рационализму. Христос объявил себя мессией, предвестником которого были пророки, и это было понятно евреям. Но он объявил себя не просто мессией, а логосом, сыном Божьим, что никак не вписывалось в иудейскую Библейскую традицию отношений между Богом и людьми. А потому иудохристианство оказалось революционным реформаторским вероучением, и его не приняли ни подавляющее большинство евреев, сторонников традиционного ортодоксального иудаизма, ни тем более среда иудейского священства. В то же время последователи иудохристианства смотрели на не евреев, как на язычников, они видели в Христе мессию, о котором предвещал пророк Исайя, то есть мессию евреев, призванного приспособить окружающий мир для обслуживания еврейского народа. И они сохраняли традиционное еврейское представление о народном обществе, которое сложилось в иудаизме в прошлые века, не восприняли сословного разделения общественных прав и обязанностей, которое обосновывал Платон. Не приемлемые ни грекам, ни ортодоксальным иудеям иудохристиане оставались немногочисленной сектой. А учение Христа не привлекало сторонников за пределами еврейских общин, пока апостол Павел не разорвал связь учения Христа с иудаизмом и не взялся за его распространение в греческих полисах.
Для осуществления пропаганды христианства за пределами еврейских общин и для управления ячейками возникающих в полисах сторонников учения Христа апостолом Павлом была создана церковная организация. Но смысл деятельности такой организации оказывался понятным грекам и воспитанным на эллинистической культуре гражданам Римской империи только в том случае, если её рассматривали в духе учения Платона об умозрительном и мистическом провидении отдельным мыслителем идеального устройства Божьего мира, для борьбы за воплощение которого на земле должно появиться особое сословие. Поэтому церковь стала выстраиваться, как первое сословие народных этнических обществ, которые она намеревалась создавать, как угодные воле Бога, то есть долженствующие существовать вне зависимости от существования государственной власти. Иначе говоря, сословное видение народного общества стало складываться тогда, когда апостол Павел начал распространять христианство в греческих полисах Римской империи.
Письменное закрепление устных сказаний об учении Христа и его судьбе, то есть написание евангелического Нового завета, завершалось уже в эллинистических провинциях Римской империи без всякой связи с иудохристианством. Так евангелическое христианство превращалось в греческое христианство, в религиозное философское мировоззрение эллинистического мира. Свойственный позднему платонизму упор на нравственное совершенствование человека, как единственный путь его духовного спасения, на необходимость логоса, как посредника между абсолютной идеей Блага, между Богом и людьми, выразился в том, что Новый завет творился поколениями безымянных авторов в виде величайшей древнегреческой трагедии, лишь использующей еврейскую тему. Иисус Христос был логосом и главным героем этой выдающейся трагедии, которая опиралась на чисто греческий принцип катарсиса, то есть нравственного очищения и совершенствования зрителей через вызываемое в них сострадание к страданиям героя. А Иисус был не просто героем, а сыном божьим, принимающим страдания за грехи всего человечества, что напоминало грекам миф о Прометее, а так же о проникновении Зевса к земным женщинам и последующем рождении у них полубогов-героев. Позднее дух Нового завета, как дух трагедии, выразился в том, что греческая церковь принялась с вдохновением обустраивать культ Христа в виде театрального действа с соответствующей храмовой мизансценой.
