большинство из них не заканчивают университет?
Подсказкой может послужить то, что многие колледжи уже давно делают со своими спортивными командами по баскетболу и футболу, которые могут приносить миллионы долларов в классифицируемых как "любительские" видах спорта. Доходы некоторых успешных футбольных тренеров колледжей превышают доходы президентов их колледжей или университетов. Но спортсменам в их командах не платят ничего за то, что они годами развлекают других, рискуя телесными повреждениями - и, возможно, еще большим и долгосрочным риском для их характера, поскольку они годами притворяются, что получают образование, в то время как многие делают это только для того, чтобы сохранить право на участие в соревнованиях. Крайне малый процент спортсменов колледжей, играющих в баскетбол и футбол, продолжают карьеру в профессиональном спорте.
Непропорционально большое число звезд баскетбола и футбола в колледжах - чернокожие - и учебные заведения без колебаний используют их в этих целях. Поэтому нам не нужно задаваться вопросом, способны ли эти учебные заведения с моральной точки зрения привлекать молодых людей из числа меньшинств в кампус, чтобы служить собственным интересам. Не стоит сомневаться и в вербальных талантах академиков к рационализации, пытающихся убедить других или самих себя.
Фактический вопрос заключается лишь в том, отвечает ли институциональным интересам наличие в кампусе заметного демографического представительства студентов из числа меньшинств, независимо от того, получат ли эти студенты образование и закончат ли они школу или нет. Сотни миллионов долларов федеральных денег, которые ежегодно поступают в учебное заведение, могут оказаться под угрозой, если этнические меньшинства серьезно "недопредставлены" среди студентов, поскольку в этом случае возникает перспектива приравнивания недопредставленности к расовой дискриминации. И этот вопрос может стать юридической угрозой для огромных сумм государственных денег.
Это не единственное внешнее давление на учебные заведения с целью заставить их продолжать политику аффирмативного приема, которая наносит ущерб тем самым группам, которым якобы отдается предпочтение. Юридической школе Университета Джорджа Мейсона пригрозили потерей аккредитации, если она не продолжит прием студентов из числа меньшинств, у которых квалификация не такая высокая, как у других студентов, хотя данные показывали, что это не в интересах самих студентов из числа меньшинств. Царящее в обществе заблуждение, что статистическое неравенство в представительстве групп означает расовую дискриминацию, имеет серьезные последствия. Студенты из числа меньшинств в кампусе похожи на живые щиты, используемые для защиты институциональных интересов, а потери среди живых щитов могут быть очень высокими.
Многие социальные политики помогают одним группам, нанося вред другим. Аффирмативные меры в академической среде наносят вред как студентам, которые не были приняты, несмотря на их квалификацию, так и многим из тех студентов, которые были приняты в учебные заведения, где они с большей вероятностью потерпят неудачу, даже если у них была полная квалификация для успешной учебы в других учебных заведениях.
Экономическая корысть - далеко не единственный фактор, заставляющий некоторых людей и учреждения упорно придерживаться явно контрпродуктивной политики позитивных действий при приеме в вузы. От идеологических крестовых походов не так легко отказываются люди, которые не платят никакой цены за то, что они ошибаются, и которые могут заплатить большую цену - личную и социальную - за то, что сломают строй под огнем и потеряют как заветное видение, так и заветное место среди других элит. Как и в случае с генетическими детерминистами и сторонниками "полового воспитания", нашлось очень мало людей, готовых признать факты, противоречащие господствующей версии.
Даже если есть хорошие новости о людях, которым якобы помогают лица, принимающие суррогатные решения, они редко привлекают внимание, когда хорошие результаты были достигнуты независимо от лиц, принимающих суррогатные решения. Например, тот факт, что большая часть подъема чернокожих из бедности произошла в десятилетия, предшествовавшие масштабным государственным социальным программам 1960-х годов, до появления харизматических "лидеров" и широкого внимания СМИ, редко упоминается в преобладающем повествовании о социальной справедливости.
Не было уделено внимания и тому факту, что уровень убийств среди небелых мужчин в 1940-х годах (в те годы они были в подавляющем большинстве чернокожими) снизился на 18 % за это десятилетие, а затем последовало дальнейшее снижение на 22 % в 1950-х. И вдруг в 1960-х годах ситуация изменилась на противоположную: когда уголовное законодательство было ослаблено, на фоне таких громких слов, как "первопричины" и "реабилитация". Возможно, самым драматичным - и наиболее значимым - контрастом между прогрессом чернокожих до 1960-х годов и негативными тенденциями в эпоху после 1960-х стало то, что доля чернокожих детей, рожденных незамужними женщинами, увеличилась в четыре раза - с чуть менее 17 процентов в 1940 году до чуть более 68 процентов в конце века.
Интеллектуальная элита, политики, активисты и "лидеры", которые ставили себе в заслугу прогресс чернокожих, якобы начавшийся в 1960-х годах, не несли никакой ответственности за болезненные регрессии, которые, очевидно, действительно начались в 1960-х годах.
Подобные модели не свойственны ни чернокожим, ни Соединенным Штатам. Политика групповых предпочтений в других странах мало чем помогла людям, живущим в бедности, точно так же, как позитивные действия мало помогли чернокожим американцам, живущим в бедности. Например, в Индии, Малайзии и Шри-Ланке преференциальные льготы, как правило, доставались в основном более удачливым людям из групп с низким уровнем дохода в этих странах, как и в Соединенных Штатах.
ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
Где, по сути, ошибается концепция социальной справедливости? Конечно, не в том, что мы надеялись на лучший мир, чем тот, который мы видим вокруг нас сегодня, где так много людей страдают без необходимости, в мире с достаточными ресурсами, чтобы добиться лучших результатов. Но болезненная реальность такова, что ни один человек не обладает ни обширными знаниями, ни подавляющей властью, необходимыми для того, чтобы идеал социальной справедливости стал реальностью. В некоторых удачливых обществах сложилось достаточно благоприятных факторов, чтобы создать базовое процветание и общую порядочность среди свободных людей. Но многим борцам за социальную справедливость этого недостаточно.
Интеллектуальная элита может воображать, что обладает всеми необходимыми знаниями для создания мира социальной справедливости, к которому она стремится, несмотря на многочисленные доказательства обратного. Но даже если бы они каким-то образом смогли справиться с проблемой знаний, все равно остается проблема наличия достаточной власти, чтобы сделать все, что нужно сделать. Это не только проблема интеллектуальной элиты. Это еще большая проблема - и опасность - для людей, которые могут дать им эту власть.
История тоталитарных диктатур, возникших в двадцатом веке и ставших причиной гибели миллионов людей в мирное время, должна стать настоятельным предупреждением о недопустимости передачи слишком большой власти в руки любого человека. То, что некоторые из этих разрушительных режимов были установлены с помощью многих искренних и честных людей, стремящихся к высоким идеалам и лучшей жизни
