Простейший способ приумножить производство и, следовательно, потребление – увеличить затраты труда: продлить рабочий день и/или повысить его интенсивность. Так, беспрецедентный подъем уровня жизни американцев в ХХ в. связан, в частности, с тем, что женщины пошли работать.[66] Сокращение рабочего дня тоже может представлять собой критерий.[67] Восьмичасовый рабочий день, достигнутый после Первой мировой войны, – из ключевых успехов вековой борьбы за повышение жизненного уровня. Против сокращения продолжительности труда не возразишь: в конце концов, если и есть «цель» (смысл) нашего существования, вряд ли именно в работе. Увы, возникла проблема, чем – как занять свободное время. Кроме того, непонятно, какой труд: рутинный – тяжелый – конторский и т. п.?
Не обязательно речь об увеличении (росте) потребления, тот же избыток дешевой пищи – не благо, как и рост медицинских расходов.[68] Считается, что прибыль не учитывает важные аспекты (главным образом, гуманистические). Частично верно, первейший пример как раз медицина, где прибыль не отражает нашу цель (делать здоровым, не увеличивая масштаб лечения). Помимо прочего, нужно помнить о счастии, а его не измеришь. Определяющий фактор счастья (по-моему!) – насколько люди свободны в выборе, как жить свою жизнь.[69] Но ценность свободы (в том числе, от тщеславия) относительна, иным она в тягость. Увы, иной критерий не виден.
Мы обсуждали критерии сравнения систем, но «внутри» каждой из них действует собственный: при капитализме прибыль, в социалистических же системах она не работает (работает ограниченно). Коренное преимущество критерия прибыли – он вбирает в себя разные факторы, избавляет от «системы показателей», при которой не выберешь: по одному показателю лучше, а по другому – хуже.
§ IV. Частная собственность
– Кацо, что такое абрикос?
– Ну, как тебе сказать? Картошку знаешь?
– Да.
– Совсем непохоже.
Она так же естественна (соответствует нашей натуре), как, не упущу сказать, неравенство (о нем ниже). Ее надобность вытекает из элементарного – ресурсы ограниченны, все надобное существует в меньшем количестве, чем требуется.[70]
Сразу же оговорюсь, «частная» не значит «негосударственная». В России была общинная собственность (вспомним усилия Столыпина), есть кооперативная (в особенности, колхозная) и религиозная собственность.[71]
В 1910 учебник для жандармских офицеров четко определял: социализм – это «учение об устройстве общества, которое отрицает право частной собственности на средства производства».[72] Грамотные люди учили жандармов.
Собственность – один из старейших институтов. В кодексе Хаммурапи (XVII в. до н. э.) предусмотрена защита частной собственности, то же в римских законах двенадцати таблиц (V в. до н. э.).[73] Где-то писал, что пока избыток произведенного над немедленно потребленным обращался в предметы роскоши и строительство замков – храмов, экономика стояла на месте, но когда часть частных собственников употребили избыток на образование сначала торгового, а потом и производственного капитала экономика понеслась вскачь.
В наше время противники капитализма признают преимущества частной перед общественной собственностью, знаменитые некогда слова Прудона «Собственность – это кража» и не вспоминают. Лучше всего люди работают на самих себя – это и обеспечивает система, основанная на частной собственности. Она приносит материальное благосостояние всем – уровень жизни населения выше! Более того, она – основа независимости (главным образом, но не единственно, материальной) от постылого государства. Она создает, так сказать, необходимые, хоть и недостаточные условия «для полного счастья».[74] Только при частной собственности в полной мере работает самолучший критерий – прибыль (само собой, на вложенный капитал).[75] Практика, которая по марксистскому канону, есть критерий истины, выявила ее преимущества: провалы советской экономики и национализации отраслей промышленности в Англии после войны не случайны.
В «наикапиталистическом» обществе есть ограничения на частную собственность. Урезаны права владельцев приморских («привóдных») территорий в США, в Швеции запрещено препятствовать проходу через твою территорию. Все же существенна степень «уничтожения частной собственности» (то есть национализации) в стране. В 1917–8 ее извели в России.
Поборники социализма настойчиво искали новые формы нечастной собственности: те же колхозы. И в СССР, и в «странах народной демократии» они были настолько неуспешны, что развалились (есть исключения). Благополучные поначалу кибуцы в Израиле, созданные энтузиастами, сходят на нет. В США распространение получили так называемые Эсопы (Employee Stock Ownership Plan).[76] Возникали они, когда владельцы закрывали предприятия, люди не желали оставаться без работы и выкупали их; такое все реже. Причина неуспешности – коллективные владельцы не жаждут тратиться на капиталовложения. TVA (Tennessee Valley Authority) – единственное госпредприятие, созданное под Ф. Рузвельтом.[77]
В обсуждениях упускают полную несправедливость национализации. Хотя частная собственность должна быть неприкосновенной, в редких случаях общество имеет право на нее посягнуть (скажем, для дороги), но с надлежащей компенсацией. Иначе она – грабеж, какими бы красивыми словами ни прикрывалась.
По крайней мере, в двух случаях экономический успех частично (!) связан с ограниченной приватизацией. Первый – Тайвань, где базовые отрасли (металлургия, железные дороги) находились в ведении государства. Второй – тоже китайский, где, как известно, основная доля экономики (по разным данным, половина) принадлежит ему, а темпы развития высокие (есть и другие причины – см. ниже). Я отмечал это лет двадцать назад, объяснения не встречал. Как мне теперь кажется, по-видимому, приватизация имеет смысл в развивающихся экономиках, когда истинно капиталистические отношения еще не сформировались.
При перековке своекорыстной человеческой природы общественная собственность могла бы быть лучше.[78] Однако история свидетельствует: люди не меняются; бесценный опыт социалистических стран показывает, что идея радения об общих интересах ущерб собственным – химера.
– Рабинович, чем торгуешь?
– Покупаю десяток яиц по рублю, варю и продаю по рублю.
– А что ты с этого имеешь?
– Во-первых, навар, а во-вторых, я – при деле.
