Капитал охватывает все от природных богатств, которые представляют ценность для человека — золото, серебро, земля, — до домов, автодорог, заводов и даже домашнего скота. Можно вернуться в 1086 год, и уже тогда Вильгельм Завоеватель поручил составить «Книгу Страшного суда» и оценить в ней стоимость Англии, да так дотошно, что, как заметил обозреватель, «не было ни единой шкуры, ни ярда земли, ни даже одного быка или одной коровы и свиньи, которую бы не сочли».[13] Во времена публикации «Книги Страшного суда» общая стоимость оцененной земли составила около 73 тысяч фунтов.[14]
Основная часть переписи посвящена оценке и определению стоимости сельских поместий, которые тогда были единственным существенным источником национального богатства, и, подобно оценке современного капитала, перечень включал в себя пахотные земли, количество пахотных упряжек, заливных лугов, лесов, водяных мельниц и рыболовных угодий. В конечном итоге ее цель сводилась к тому, чтобы составить для короля справочное руководство на тот случай, если ему понадобятся деньги.
В США аналогичные данные — моментальный снимок состояния экономики — содержатся на Счетах национального дохода и продукта (NIPA). Согласно бюро экономического анализа, которое и составляет таблицы NIPA, впервые национальные доходы и расходы начали подсчитываться в первой половине 1930-х годов, когда из-за отсутствия исчерпывающих экономических данных президенты Гувер и Рузвельт не смогли разработать адекватный курс для борьбы с Великой депрессией. Департамент торговли поручил русско-американскому экономисту Саймону Кузнецу, который впоследствии стал лауреатом Нобелевской премии, разработать сметы национального дохода. Эти сметы в 1934 году были представлены перед сенатом в докладе «Государственный доход в 1929–1932 гг.».
Каково бы ни было определение капитала, правительства, как правило, представляли его в виде того самого творения человеческих рук — звонкой монеты (которые, само собой, первоначально имели в составе драгоценные металлы). До такой степени, что на современном языке капитал стал синонимом денег. Верно это или нет, но деньги стали мерилом для оценки отдельных людей, государств и общества в целом. Именно это и называется ценностью чего-то. Самым наглядным показателем экономики стало количество произведенных ею денег. Вот почему в наше время экономисты чаще рассматривают то, что производит страна — валовой внутренний продукт (ВВП).
Важный технический вопрос состоит в различии между активами и движением капитала. «Книга Страшного суда» запечатлела картину стоимости экономики на конкретный момент (своего рода инвентаризация), а ВВП рассчитывается в динамике и представляет собой общий объем произведенного страной за определенный период времени — скажем, за год. Например, страна с ежегодным ВВП примерно в 14 триллионов долларов, допустим США, за год произвела товаров и услуг на эту сумму, однако она не равна стоимости всех активов Америки. Фактически разумнее всего представить себе современную версию «Книги Страшного суда» как запас основных фондов государства, а не как его ВВП (в движении).
Давайте проясним эту мысль: рассмотрим тот факт, что, если бы кто-нибудь решил срыть страну бульдозером, сровнять ее с землей и вновь построить в том же году, это означало бы высокую динамику ВВП, но низкий объем ВВП (многие развивающиеся и бедные страны попадают в эту категорию). И наоборот, страна могла иметь нулевой, отрицательный или низкий темп роста ВВП (движение), но иметь очень высокий объем ВВП. Для примера можно взять Европу и США (особенно после финансового кризиса 2008 года). Более того, величину ВВП нельзя приравнивать к количеству капитала. Ибо вполне ясно, что, хотя сегодня самый большой ВВП у США, в стране при этом не хватает денег.
Но мы немного отвлеклись. Зачем же тогда уделять столько внимания ВВП? А дело в том, что экономическому упадку Запада и, главным образом, США способствуют два фактора: экономики этих стран испытывают все большую нехватку капитала, а их прогнозируемый ВВП стоит на опасной дороге, предсказуемо ведущей вниз. Говорить о ВВП стоило уже потому, что это дает возможность рассмотреть экономическую производительность страны и оценить ее саму по себе и в сравнении с другими странами. Дальше мы именно этим и займемся.
История взлета и падения Запада — это в основном история того, как он понимал свой капитал, как он его хранил и проматывал. В последние пятьдесят лет Запад вел себя как транжира, расточающий накопленное за века семейное богатство, разбрасывая его на своевольные прихоти и неразумные вложения. Пущенные на самотек последние полвека также стали свидетелем заката пятисотлетнего перерыва в двух тысячелетиях экономического преимущества Азии. В конце концов, полезно было бы вспомнить, что еще в I веке до н. э. китайцы разработали десятеричную систему, на которую сегодня опираются финансы мира и буквально все измерения.
Историки и макроэкономисты обязаны вечной благодарностью Ангусу Мэддисону, опубликовавшему свой не имеющий аналогов экономический справочник, охватывающий несколько столетий вплоть до XVI века и рассчитавший рост, народонаселение и уровень инфраструктуры старого мира от Европы до Индии и Китая, а потом и США.[15] Уникальность труда Мэддисона в том, что, забравшись на такую глубину, он изобразил не только состояние мировых экономик по отдельности, но и то, как они с течением времени расширялись и сокращались относительно друг друга.
Что особенно поражает воображение, это картина мирового ВВП на 1820 год. В то время доля Китая в мировом ВВП равнялась 32,4% — больше, чем у любого другого региона мира, больше, чем доля Европы (26,6%), США (1,8%) и Японии (3%), вместе взятых. Доминирование Китая в основном было обязано ненасытному спросу Запада на фарфор, шелк, нанку (грубая хлопчатобумажная ткань) и главным образом чай, доля которого возросла с 36% товаров американского импорта из Китая в 1822 году до невероятных 65% импорта США в 1860 году.
Индийская экономика тоже была на удивление оживленной в первой половине XIX века. Хотя она пережила некоторый упадок по сравнению с XVIII веком, когда доля Индии в мировом ВВП сравнялась с китайской и европейской (около 23%), к 1820 году она по-прежнему занимала доминирующее положение при доле мирового ВВП 16% благодаря надежной экспортной базе в виде чая, хлопка и специй, а также быстро развивающейся опиумной торговле. Действительно, с 1870 по 1918 год в Индии было проложено почти 50 тысяч километров новых железных дорог — примерно десятикратное расстояние между Нью-Йорком и побережьем Калифорнии.
