Совершенно очевидный, казалось бы, позитивный результат такая политика принесла в Китае. Там государственная тяжелая промышленность и транспорт продают свою продукцию частному сектору по относительно низким ценам, способствуя росту экономики. При этом, правда, государственные предприятия оказываются слабым местом китайской экономики. До последнего времени на них еще пытались внедрять методы хозрасчета, изобретенные в СССР примерно в 1965 году. И здесь было бы затруднительно доказать, что успехи Китая обусловлены именно низкими ценами на продукцию госпредприятий.
Нет оснований думать, что, если брать долгосрочную перспективу, низкие цены на газ и электроэнергию будут способствовать экономическому росту. Конечно, их единовременное или быстрое повышение привело бы к чувствительному увеличению издержек и снижению прибыли. Но тогда, может быть, появились бы стимулы к энергосбережению? Это гипотезы, имеющие такое же право на жизнь, как и гипотеза о том, что обогащение частного бизнеса — достаточное условие экономического роста.
Мировой опыт свидетельствует, что в принципе можно добиваться повышения темпов роста за счет усиления диспропорций в экономике, ускоренного развития одних секторов за счет других. Самый, наверное, яркий пример — советская индустриализация за счет сельского хозяйства. Ее долгосрочные последствия также хорошо известны. Стало быть, таким образом достигаемый успех недолговечен и чреват серьезными рисками.
Особенно неприемлема такая политика, когда речь идет об устойчивом росте на основе частной инициативы, методами рыночной экономики, которая сама является инструментом поддержания равновесия и способна эффективно функционировать, только если его искусственно не нарушают.
Нерыночный сектор, напротив, есть как раз инструмент нарушения равновесия и снижения эффективности рыночной экономики, которая должна сыграть для нас роль мотора развития.
Отрасли, входящие в нерыночный сектор, исключаются из конкуренции и работают неэффективно. Если их к тому же заставляют продавать свои услуги по заниженные ценам, не возмещая потери, они рано или поздно приходят в упадок, становятся узким местом для развития всей экономики.
Но и те отрасли, которые, казалось бы, получают от этого выгоды, на самом деле чаще всего не могут их использовать. Во всяком случае, эффективность и масштабы их деятельности не растут пропорционально величине получаемых выгод:
• низкая заработная плата препятствует росту производительности труда;
• дешевая энергия ведет к расточительному энергопотреблению;
• вместе они снижают стимулы к инвестициям и нововведениям.
Нерыночный сектор создает неравные условия конкуренции или ограничивает ее. Он провоцирует увеличение вмешательства государства в экономику, что влечет за собой рост коррупции и недоверия.
Тем самым он в конечном итоге становится тормозом быстрого и устойчивого роста экономики, даже если поначалу способствует поддержанию темпов в отдельных отраслях и если его ликвидация обусловлена временным снижением темпов роста.
1.3
Нерыночный сектор в промышленности
Здесь речь пойдет о предприятиях, которые неспособны существовать без внешнего субсидирования, явного или скрытого.
Накануне кризиса 1998 года, когда были особенно распространены неплатежи и бартер, К. Гадди и Б. Икесом была предложена модель, объясняющая тяжелое положение в российской экономике[38]. Суть ее в том, что существует, в том числе в промышленности, крупный нерыночный сектор, состоящий из предприятий, которые производят отрицательную добавленную стоимость в силу их неспособности адаптироваться к рыночным условиям. Они должны бы закрыться в ходе структурной перестройки. Но этого не происходит, поскольку такие предприятия субсидируются либо прямо, из бюджетов разных уровней, либо косвенно, через заниженные цены на ресурсы или через искусственно создаваемый спрос (бартер, госзаказы).
Исследование нерыночного сектора в промышленности, проводимое Высшей школой экономики уже в течение ряда лет, позволило получить интересные данные по этому вопросу.
Если определять нерыночный сектор по указанному критерию отрицательной добавленной стоимости, то доля нерыночного сектора в российской промышленности с 1997 по 2001 год характеризовалась следующей динамикой (см. табл. 2):
Таблица 2. ДОЛЯ ПРЕДПРИЯТИЙ С ОТРИЦАТЕЛЬНОЙ ДОБАВЛЕННОЙ СТОИМОСТЬЮ В ПРОМЫШЛЕННОСТИ РОССИИ (процент в выборке около 1000 предприятий)
* В 1997–1998 годах добавленная стоимость определялась с учетом поправки на бартер на основе анкетного опроса. В последующие годы вопрос утратил значимость.
Если судить по этим данным (а они учитывают только прямое субсидирование), то нерыночный сектор в промышленности практически исчез. Некоторое повышение его доли в 2001 году обусловлено известными затруднениями, обусловленными тогда снижением цен на нефть и относительным повышением курса рубля.
Интуиция подсказывает, что полученные показатели о доле нерыночного сектора занижены. Тем более что официальные данные о доле рентабельных и убыточных предприятий, отражающих, казалось бы, те же явления, существенно выше (см. табл. 3).
Я намеренно привел эти данные, так как они заслуживают комментария.
1. Показатели 1992 года — самые низкие, растущие издержки еще можно было покрывать повышением цен. 2. Накануне кризиса 1998 года и в 1998 году цифры запредельные. Казалось бы, половина предприятий должна закрыться. Но не закрывается.
3. В последующие годы наблюдается только медленное снижение, явно в контрасте со значительным улучшением всех показателей в экономике, по-прежнему никто не разоряется, раз число убыточных предприятий снижается так мало. Очевидно, что эти данные также не вызывают доверия, явно отражая общепринятые манипуляции с прибылью и увод значительной части доходов в тень.
Таблица 3. УДЕЛЬНЫЙ ВЕС УБЫТОЧНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ ПО ОСНОВНЫМ ОТРАСЛЯМ ЭКОНОМИКИ
Источник: Российский статистический ежегодник/Госкомстат. М.,2002. С. 555.
Тем не менее мы попытались найти какой-нибудь иной критерий отнесения предприятий к нерыночному сектору, больше отвечающий интуитивным представлениям. В качестве такового в дополнение к отрицательной добавленной стоимости взято превышение критического долга. (Критический долг — просроченная кредиторская задолженность, равная 18 месяцам производства добавленной стоимости. Этот критерий в 1997–1998 годах применяла Межведомственная балансовая комиссия Федеральной службы финансового оздоровления.)
В таблице 4 приведены данные о доле предприятий в выборке, имевших отрицательную добавленную стоимость и/или долг выше критического.
Таблица 4. ДОЛЯ ПРЕДПРИЯТИЙ С ОТРИЦАТЕЛЬНОЙ ДОБАВЛЕННОЙ СТОИМОСТЬЮ И ДОЛГОМ ВЫШЕ КРИТИЧЕСКОГО (% выборки)
Данные по комбинированному критерию кажутся более адекватными для определения размеров нерыночного сектора в промышленности. Однако надо учитывать то обстоятельство, что на сокращение долгов предприятий влияло скорее не улучшение их работы, а перерасчет в 1998 году пеней с сокращением в семь раз, а затем активный процесс реструктуризации долгов в 2000–2002 годах. К тому же с долгом выше критического жить можно, если терпят кредиторы, а с отрицательной добавленной стоимостью, если нет субсидий, — нельзя.
Поэтому все же для оценки размеров нерыночного сектора в промышленности мы будем использовать первый критерий. Данные по второму критерию тоже имеют смысл: они показывают долю неблагополучных предприятий, кандидатов на закрытие. Одновременно, взятые в динамике, они свидетельствуют о том, что процесс структурной перестройки в промышленности идет крайне медленно, выбраковка неэффективных предприятий производств далека до завершения. Улучшение ситуации обусловлено главным образом не модернизацией, не повышением качества работы, а внешними факторами: девальвацией рубля, монетизацией экономики при высоких ценах на нефть.
Следует учесть, что все это происходило при сохранении низких цен газ, электроэнергию или даже их относительном снижении в долларовом выражении после кризиса 1998 года, а также при снижении реальной заработной платы.
Если же предположить, что указанные цены повышены до уровня, близкого к равновесию (газ в 2,5 раза, электроэнергия — в 2 раза к уровню 2001 года), то, как показывают расчеты, доля предприятий промышленности с отрицательной добавленной стоимостью (нерыночный сектор) возросла бы до 11–12 % по числу предприятий и до 3–4 % по числу занятых. По сути, речь идет об учете занижения цен как формы скрытого субсидирования.
