Но это не единственный способ создания крупных корпораций. В цветной металлургии консолидация производства алюминия была достигнута за счет накоплений, полученных, в частности, с применением толлинга; в черной металлургии мощные компании возникли на базе Череповецкого, Новолипецкого, Магнитогорского заводов без всяких залоговых аукционов. В нефтепромышленности по иным схемам возникли компании ЛУКОЙЛ, «Сургутнефтегаз» и др. Поэтому Президент Путин не совсем точен, когда говорит, что пять-семь человек были назначены миллиардерами и что именно они получили свои компании с нарушением закона. Были и другие, и в этих случаях нарушение закона невозможно доказать.
11. В силу всей совокупности указанных факторов, включая влияние на экономику крупного бизнеса и коррумпированной бюрократии, сложились неравные условия конкуренции, способствующие углублению неравномерности в распределении богатств и социальной дифференциации.
12. Неравенство в распределении, кричащие противоречия между богатством немногих и нищетой большинства находят свое выражение в том, что разрыв между доходами 10 % самых состоятельных и 10 % самых бедных (децильный коэффициент) составляет в России, по официальной статистике, 14,5 раза — как в США, где бедными, однако, считают людей с доходами российского среднего класса. Более точные исследования показывают еще более значительный разрыв. Однако, как видно из международных сопоставлений, страны с близким уровнем душевого ВВП имеют даже более высокие показатели социального расслоения. Просто у нас еще в 1990 году децильный коэффициент был равен 4,9 раза.
В итоге в российском обществе преобладает негативное отношение к итогам рыночных реформ 90-х годов, недоверие к государству, ненависть к богатым, настроения в пользу перераспределения богатств с целью достижения большей справедливости. Между тем нынешний подъем в экономике обеспечен в первую очередь этими реформами и разбуженной ими частной инициативой. Причем важную роль играют крупные корпорации. Но именно потому, что подъем экономики увеличивает размеры доходов и богатств, усиливаются и настроения к их переделу, подогреваемые определенными политиками в своих интересах.
Несомненно, экономика с описанными выше свойствами имеет весьма ограниченный потенциал развития. Уже при Б. Ельцине предпринимались определенные усилия по наведению порядка и выходу из «институциональной ловушки» (термин В. М. Полтеровича), какую представляла собой российская адаптационная переходная модель. Но в широком масштабе задача ее преодоления встала при президентстве В. Путина. Он сразу заявил о «равноудалении» олигархов. Через некоторое время двое из них, контролировавшие важные медиа-ресурсы (Гусинский и Березовский), оказались в эмиграции. Было преодолено самовольство региональных и местных руководителей, выстроена «вертикаль власти».
Во внутренней политике перед В. Путиным встали две фундаментальные и более сложные задачи:
• модернизация экономики, завершение рыночных реформ, выход из адаптивной переходной модели;
• укрепление государства, обеспечение законности и правопорядка, в том числе в экономике.
О реформах и модернизации экономики было сказано выше. Что касается укрепления государства, то как раз в этой сфере наметился конфликт между властью и бизнесом. Начало ему было положено еще в 1997 году, когда медиа-магнаты Гусинский и Березовский развернули информационную войну против младореформаторов А. Чубайса и Б. Немцова. Олигархи тогда победили, и главные политические лидеры того времени взяли их сторону. Они считали, что их роль и методы, применяемые в политике, неизбежны в российской реальности; что политические обстоятельства вынуждают к уступками и компромиссам, в том числе за счет преувеличенного влияния крупного бизнеса на власть. В 1999 году их сотрудничество с крупным бизнесом, включая новые фигуры, позволило продвинуть в президенты В. Путина, сохранить на какое-то время преемственность политического курса и позиции ближайшего окружения Б. Ельцина.
Далее перед В. Путиным оказалась дилемма: либо решать задачу укрепления государства эволюционным путем, на основе развития реальной демократии и соглашаясь в какой-то мере с влиянием крупного бизнеса; либо принять за основу силовые методы, сделав ставку на органы правопорядка, службы безопасности и, в конечном счете, на бюрократию.
Надо учитывать, что эволюционный путь более трудный и долгий. Он предполагает, что исполнительная власть должна мириться с рисками применения демократии в стране с низкой политической культурой, с результатами политической конкуренции между силами, которые представляют настроения разных слоев избирателей — прокоммунистические, националистические, традиционалистские, популистские, — опасные для модернизации и развития страны. Кроме того, крупный бизнес всегда действовал в собственных интересах и лоббировал решения, зачастую не соответствующие национальным целям и задачам. Для управления государством, таким образом, возникают дополнительные трудности: выше уровень неопределенности, и нельзя сказать, что страна, в ее нынешнем состоянии, может себе его позволить. Но, как показывает мировой опыт, в конечном итоге процветания добиваются только демократические страны с рыночной экономикой, где власти должны считаться с демократически принятыми законами, не делая для себя исключений. Особенно верно это для постиндустриальной эпохи.
По отношению к бизнесу эволюционный путь предполагает, что власть опирается на естественные, спонтанно возникающие тенденции в экономике и обществе, порождающие спрос на законность, соблюдение обязательств, прозрачность и, прежде всего, на защиту прав собственности. Все более широкие круги предпринимателей делаются заинтересованными в этих институтах развитой рыночной демократии, в легальности, без которой они не могут привлекать кредиты и инвестиции, пользоваться достоинствами высокой деловой репутации, снижать трансакционные издержки. Все более высокую цену приобретает доверие, основанное на учете взаимных интересов: между предпринимателями, между ними и наемными работниками, между бизнесом и властью.
Если власть опирается на эти тенденции, деликатно подталкивая их развитие в нужном направлении, если она считается с интересами и опасениями бизнеса, с его порой фантомными болями, то она получает возможность воспользоваться дополнительными резервами деловой активности и растущего доверия.
Считаем нужным подчеркнуть: доверие, а не высокие цены на нефть, является главным ресурсом роста российской экономики, интенсификации инвестиций в модернизацию, превращения большинства россиян в инвесторов.
Силовые методы, опора на бюрократию сулят, как кажется, более быстрый успех. Они, кроме того, соответствуют историческим традициям России и легче воспринимаются, будучи привычными проявлениями власти: якобы навести порядок в России нельзя иначе, как бить по головам без разбору правых и виноватых. Таковы и по сей день, видимо, представления большинства населения. Ну а наведем порядок, тогда уж будем вводить демократию, если потребуется. Но оказывается, что само применение подобных методов, даже при формальном соблюдении законов и демократических процедур, так же как послереволюционный хаос, ставит узкие пределы развитию страны, реально отдает власть бюрократии, а стало быть, закрепляет институты произвола и коррупции.
Ниже приведена сопоставительная таблица, позволяющая оценить, насколько эволюционный и силовой сценарии развития содействуют преодолению адаптационной модели переходной экономики. Оба сценария берутся в чистом виде. Эволюционный сценарий предполагает демократизацию, силовой — свертывание демократии, контроль государства над общественными процессами.
ВАРИАНТЫ ПРЕОДОЛЕНИЯ АДАПТАЦИОННОЙ МОДЕЛИ ПЕРЕХОДНОЙ ЭКОНОМИКИ
Экономическая свобода при эволюционном сценарии расширяется, поскольку преодолеваются административные барьеры, уменьшается влияние бюрократии, сокращается коррупция. При силовом сценарии этого не происходит, поскольку, вероятнее всего, бюрократия и коррупция усиливаются. Теневая экономика по меньшей мере замораживается, поскольку бизнес и все граждане будут уклоняться от государственного контроля.
Слабость государства при эволюционном сценарии последовательно преодолевается по мере налаживания исполнения законов, что не исключает применения силовых методов, но в пределах правового поля. Силовой сценарий по видимости ускоряет преодоление слабости государственной власти, но он неизбежно влечет за собой противоречие между обществом и государством, которое остается неправовым.
