На объем продажи газа на внутреннем рынке это дает в бюджет сумму, равную примерно 10 млрд. долл., или 310–320 млрд. руб.
Кроме того, согласно оценкам ЭЭГ, другие налоговые поступления от энергетических отраслей к 2007 году должны были бы составить около 260 млрд. руб. Моделируя условную реализацию структурного маневра в 2001 году, примем эти поступления, обусловленные ростом НДС и налога на прибыль, в 200 млрд. руб. (пункт 1). Точно так же ЭЭГ на 2007 год в случае реализации структурного маневра с 2004 года прогнозирует потери налоговых поступлений от неэнергетических отраслей вследствие сокращения прибыли и объема продаж на сумму около 280 млрд. долл. Примем, что в 2001 году эти потери составили бы тоже 200 млрд. руб. ЭЭГ предвидит и потери доходов от импорта (40 млрд.) и прочих налоговых поступлений на ту же сумму.
Одновременно мы можем рассчитывать на рост поступлений от подоходного налога вследствие роста заработной платы в бюджетной и коммерческой сферах на сумму примерно 270–365 млрд. руб., что дает с учетом современной собираемости около 30–40 млрд. руб.
На случай непредвиденных обстоятельств можно пойти на некоторое увеличение изъятия ренты из других добывающих отраслей, прежде всего нефтяной. По мнению специалистов, при ценах 20–25 долл./бар. безболезненно изъятие ренты на сумму 150 млрд. руб. (B. C. Милов). Примем в расчет более щадящую цифру — 70–100 млрд. руб.
Общий итог: консолидированный бюджет может быть сведен с положительным сальдо изменений (приростом профицита) на 100–130 млрд. руб. Учитывая то, что структурный маневр осуществляется в значительной мере за счет неэнергетических отраслей, целесообразно, если удастся, на эту сумму снизить корпоративные налоги.
3.1
Факторы развития и роста
Выше мы акцентировали внимание на деформациях в структуре российской экономики, на важной, причем тормозящей развитие, роли нерыночного сектора.
Затем мы привели данные, свидетельствующие о том, что после короткого периода оживления на основе внутренних сил, наступившего вслед за кризисом 1998 года, рост экономики стал зависеть от уровня цен на нефть и притока в страну высоких экспортных доходов.
При этом модернизация происходила медленно, ее активность снижалась. Эффективность росла скорее у тех, кто испытывал недостаток ресурсов. Изменений в структуре экономики практически не происходило, деформации скорее закреплялись, сырьевая ориентация российской экономики усиливалась вследствие поглощения экспортными отраслями большей части инвестиционных ресурсов. Закреплялась и чрезмерная социальная дифференциация.
В главе 2 мы показали, что возможен структурный маневр, который позволил бы сократить нерыночный сектор и социальную дифференциацию. Но при этом ресурсы первого сектора, прежде всего природную ренту из газовой промышленности, потребовалось бы перераспределить в основном на компенсацию населению роста цен на ЖКУ. Тогда произошел бы рост издержек и снижение прибыли в производственных секторах, которые нуждаются в модернизации. Вопрос в том, что им больше нужно: собственные ресурсы или вызов, который стимулировал бы активизацию усилий бизнеса? Этот вопрос остается открытым.
Таков в самом общем виде итог предыдущей части доклада. Теперь перед нами задача иного рода: рассмотреть альтернативные сценарии развития, дать им оценки и предложить основания для выбора политики, в том числе для оценки целесообразности структурного маневра в тех или иных условиях.
Рассмотрим три базовых сценария.
Первый сценарий — инерционный, предполагающий сохранение нынешней структуры экономики, отказ от активной политики ее изменения;
Второй сценарий — ускоренного роста, предполагающий институциональные реформы и снижение налогов при некотором увеличении рентных изъятий, чтобы улучшить условия для развития обрабатывающих отраслей;
Третий сценарий — структурного маневра, предполагающий, кроме институциональных реформ, направленных на улучшение делового климата и повышение эффективности государства, осуществление описанного выше комплекса мер по сокращению нерыночного сектора.
По каждому из этих сценариев будут представлены прогнозы основных макроэкономических показателей.
Но прежде нам следует еще раз остановиться на тех целях и задачах, которые должна ставить перед собой экономическая политика, и о тех ограничениях, с которыми ей придется считаться. Тем самым мы определимся и с теми критериями, которые помогут сделать выбор.
Мы хотим высоких и устойчивых темпов роста, чтобы существенно повысить благосостояние населения и увеличить потенциал развития. Как отмечалось выше, в принципе такая возможность есть. Она заложена в преимуществах рыночной экономики над плановой, и нам еще предстоит их реализовать. Но следует иметь в виду, что, если речь и идет об этой возможности, то она в лучшем случае позволит совершить рывок длиною в 8–10 лет, а затем мы окажемся в равном положении с иными странами, и наши новые возможности будут определяться нашими сравнительными конкурентными преимуществами на быстро меняющихся рынках.
Мы хотим добиться высокой конкурентоспособности, в первую очередь речь идет о продуктах и услугах. Конкурентоспособность на рынках капитала вторична, ибо она — условие достижения первой: если вы привлечете капитал, а затем не сможете его вложить в производства, создающие конкурентоспособные продукты и услуги, то капиталы не принесут отдачи, а привлекательные для них условия, вчера принесшие промежуточный успех, завтра окажутся фактором подрыва доверия. В этом смысле можно говорить о некотором конфликте целей высоких темпов роста и конкурентоспособности. Последняя, обеспечивая создание будущих возможностей, развития и роста, сейчас может требовать усилий и ресурсов, отвлечение которых замедляет сегодняшний рост.
Конкурентоспособность для России — поистине национальная задача, поскольку она требует серьезных изменений в институтах, ценностях, культуре огромного количества людей. Исторически до сих пор Россия всегда была либо закрытой страной, либо страной, способной предложить другим в основном только сырье и оружие. Сама же всегда предпочитала потребление готовых изделий мирного назначения из-за границы. Это очень старый, глубоко укорененный стереотип, который нужно преодолеть, причем не протекционистскими барьерами.
Конкурентоспособность каких продуктов? Это тоже трудный вопрос. Можно стараться проникнуть на занятые рынки, вытесняя продукцию других конкурентов, более опытных и привычных. Для этого нужно иметь сильные козыри: лучшее качество, предложение новых полезных свойств, заметно более низкие издержки. Изначально наши производители ничего подобного предложить не могут, в лучшем случае — на внутреннем рынке. Но приложение сил и изобретательности порой позволяют добиться успеха и на этом направлении.
Можно стараться искать и находить незанятые ниши, предлагать новые продукты, технологии, услуги. Нововведение — самый выгодный продукт, но и самый требовательный.
В любом случае это непростые задачи, требующие времени, связанные с многообразными рисками, высокой неопределенностью, тем более что все рынки становятся изменчивей. Выигрывает тот, кто проявляет больше гибкости, готовности к переменам.
Это значит: мало объявить приоритеты и давать под них деньги. Надо быть готовым к тому, что расходы не оправдаются, приоритеты придется менять и каждый раз все начинать сначала.
На этом направлении можно говорить о повышении вероятности успеха в том случае, если вы располагаете хорошими наукой и образованием, менеджментом, умеющим грамотно управлять рисками, доверием и терпимостью в отношениях между гражданами, бизнесом и государством.
Стоит все это перечислить, как становится ясно, что мы практически мало чем из этого набора сегодня обладаем. Стало быть, конкурентоспособность для нас — по-настоящему приоритетная, но и крайне трудно достижимая цель, требующая терпения и многолетних усилий на весьма широком фронте. Но зато, если в ее достижении будут достигнуты значимые успехи, это будет означать не просто рост, но выход на новый, более высокий уровень социально-экономического развития страны. Это достойная цель при всей ее сложности и долгосрочности.
Достижение высоких темпов роста в течение некоторого периода представляется более простой задачей. Но надо осознать, какие факторы для этого могут быть использованы, с какими ограничениями придется столкнуться.
1. Каждый раз, когда Россия в своей истории добивалась высоких темпов роста, она могла опираться на изобилие трудовых ресурсов. Советская индустриализация опиралась на экстенсивное увеличение занятости за счет притока рабочей силы из деревни. Сейчас мы впервые не можем рассчитывать на этот фактор. Сменился демографический режим, депопуляция является, очевидно, длительно действующим фактором. Около 2007 года начнется абсолютное сокращение численности экономически активного населения.
