Динамичное экономическое развитие во второй половине XX в. таких стран, как Япония и «азиатские тигры», – большей частью заслуга их внешнеэкономических связей. Еще более выражена зависимость от внешнеэкономических связей и интеграции в мировую экономику в экономическом развитии Китая. Наконец, крупнейшая и наиболее развитая экономика мира – американская – также стала к началу XXI в. чрезвычайно зависимой от внешнеэкономических связей, особенно в финансовой сфере, подтверждением чему является постоянно растущий внешний долг США и зависимость их национальной финансовой системы от скупки иностранными государствами долларов США и обязательств американского казначейства.
Вместе с тем в мире и сегодня есть страны, степень интеграции которых в мировую экономику остается относительно низкой. Среди крупных экономик наиболее выдающимся примером является Индия, производство которой по-прежнему ориентировано в основном на внутренний рынок. Внешней массовой экспансии индийских товаров, в отличие от Китая, нет, импорт также незначителен. Инвестиционные потоки в Индию ограничиваются неразвитостью инфраструктуры, кастовым делением индийского общества и неграмотностью населения. Тем не менее наиболее передовые отрасли индийской экономики (информационные технологии, отчасти фармацевтика) являются прямым результатом внешнеэкономических связей, а именно: западными производствами на индийской территории с использованием квалифицированной дешевой местной рабочей силы.
Примеров, подтверждающих справедливость концепции комплексной взаимозависимости, в современных международных отношениях много. Одним из наиболее наглядных является ситуация, сложившаяся в американо-китайских отношениях, где существует огромное число политических, геополитических и идеологических противоречий. Обе страны соперничают за влияние в Восточной и Юго-Восточной Азии, а в последнее время распространяют его и на другие регионы мира (Африка, Средний Восток). Американские и китайские вооруженные силы прямо противостоят друг другу в Тайваньском заливе, а поддержка США Тайваня препятствует воссоединению Китая. Идеологически и ценностно Америка и Китай несовместимы, и именно КНР бросает наибольший вызов тезису об универсальности американских западных ценностей. Наконец, именно Китай может в долгосрочной перспективе стать второй сверхдержавой и тем самым бросить вызов американскому первенству в мире.
Однако имеющаяся между ними экономическая взаимозависимость существенно сужает инструментарий политики США в отношении КНР, в частности не позволяет Вашингтону проводить в отношении Пекина полноценную политику сдерживания и препятствовать его дальнейшему усилению. Экономическая взаимозависимость не позволяет Соединенным Штатам предпринимать в отношении Китая какие-либо резкие шаги и вынуждает их не только стремиться к усилению диалога и конструктивного взаимодействия с Китаем, но и содействовать усилению его статуса и роли в глобальном экономическом регулировании. Иллюстрацией этому служит политика администрации Б. Обамы в отношении Китая и ее стремление начать с КНР несколько глобальных стратегических диалогов.
В свою очередь и Китай, формально выступающий за многополярный мир и против «американского гегемонизма», на деле избегает каких-либо открытых и резких движений против США, прямого противопоставления себя американской политике. Равным образом в сфере экономики Китай, с одной стороны, на уровне риторики осторожно (и преимущественно в диалоге с незападными центрами силы, как Россия) выступает за реформу нынешнего мирового экономического порядка, но с другой – стремится сохранить нынешнюю модель экономических отношений с США, которая является одной из основ данного порядка. Взаимозависимость в сфере экономики и стремление КНР сохранить высокие темпы экономического роста, достигаемые прежде всего за счет экономического сотрудничества с США, в обозримой перспективе будет по-прежнему серьезно ограничивать ревизионистские элементы в китайской внешней и внешнеэкономической политике, а также препятствовать переходу политической и экономической конкуренции сторон в открытую конфронтацию.
Другим примером ограничений, накладываемых внешнеэкономическими связями на свободу внешнеполитического выбора, является политика США в отношении авторитарных арабских монархий Ближнего Востока. С точки зрения безопасности, а именно противодействия исламистскому радикализму и антизападному терроризму, а также исходя из идеологических соображений, США заинтересованы в улучшении качества государственного управления в этих странах и постепенной трансформации их внутриполитических режимов и идеологий. Особенно это касается Саудовской Аравии, официально поддерживающей ваххабизм, финансирующей многие радикальные исламистские организации и являющейся главным поставщиком руководителей исламистских террористических группировок.
Однако ввиду экономической взаимозависимости, а именно: заинтересованности США в бесперебойности поставок арабскими монархиями Персидского залива на рынки западных стран и недопущении новых «нефтяных шоков», они не могут позволить себе оказывать на руководство данных государств большее, чем сейчас, политическое давление. Примечательно, что, скажем, политика США в отношении Пакистана, который еще со времен холодной войны являлся важным союзником Америки, но который сегодня также недостаточно сотрудничает с Вашингтоном в борьбе с международным терроризмом и не предпринимает необходимых шагов по преодолению террористических угроз, исходящих от него самого, меняется в настоящее время во все более жесткую сторону. При этом экономической взаимозависимости между Пакистаном и США, сопоставимой с той, что связывает Америку с монархиями Персидского залива, нет.
Касательно России, наглядным примером, подтверждающим концепцию взаимозависимости, являются ее отношения с Европейским Союзом и отдельными его членами. Так, высокая степень экономической взаимозависимости между Россией и Германией позволяет сохранить преемственность двусторонних партнерских отношений и удерживает их от колебаний, связанных с такими конъюнктурными факторами, как изменение внешней среды или смена политического руководства ФРГ. Российско-германские отношения после окончания холодной войны благополучно пережили уже две смены федеральных канцлеров Германии: в 1998 г. христианского демократа Гельмута Коля сменил социал-демократ Герхард Шредер, а его, в свою очередь, в 2005 г. сменила представитель ХДС/ХСС Ангела Меркель. Оба раза часть наблюдателей предрекали ухудшение российско-германских отношений, так как и Шредер, и Меркель в ходе избирательных кампаний давали весьма критическую оценку российской внутренней и внешней политики. Однако уже вскоре становилось понятным, что, за исключением определенных элементов стилистики, радикальных перемен в отношениях не произошло.
