Нередко клиент, даже соглашаясь на словах с предложениями консультанта, на деле руководствуется этим самым пресловутым принципом «не пропадать же добру!».
В тот день на семинаре моем собрался цвет уездного города. В частности, там были директора хлебозаводов и мясокомбинатов. Учитывая специфические особенности этой публики, я старался не умничать, рассказывал простые вещи, тщательно подбирал слова, короче, пытался быть услышанным и понятым.
В перерыве ко мне подошел незнакомый молодой человек, сообщил, что он – новый директор филиала известной московской компьютерной фирмы в уездном городе. Поскольку он слышал, что меня с этой фирмой связывали многолетние теплые отношения, не могу ли я выделить ему минут 10–15, чтобы он презентовал продукцию фирмы для потенциальных клиентов (раз уж они все равно тут собрались).
Я спросил его: «А вы знаете, кто сидит в зале?». – «Обижаете, – сказал молодой человек, – я же не стажер, а директор филиала. Вот у меня список всех участников с фамилиями и должностями». – «Ну хорошо, – согласился я, – через полчасика я закончу тему и уделю вам 10–15 минут». Получив, наконец, слово, молодой человек сразу пустил коня галопом.
Громко и четко, обводя жадными глазами аудиторию, он принялся рассказывать о том, чем версия 7.1.2а некоего программного продукта Х отличается от версии 7.1.1b. Народ с интересом внимал. Овладев вниманием аудитории, парень совершенно распустился и начал употреблять массу специфических терминов (и я вдруг поймал себя на мысли, что сам уже далеко не все понимаю).
Через 10 минут я начал делать ему отчаянные знаки, на которые он, впрочем, внимания не обращал. Через 15 минут я решительно встал и сказал ему: «Большое спасибо, но нам нужно продолжать семинар».
Товарищ ничуть не смутился: «Хорошо, но, может быть, у кого-то есть вопросы». – «Есть! – неожиданно сказала дородная дама с хлебозавода. – А Х – это что, программа?» – «Да, программа». – «Ха, – обрадовалась дама, наконец-то уловившая, о чем идет речь, – так программа у меня уже есть, “Консультант-плюс”». Народ одобрительно зашумел. Видимо, какие-то программы были и у других.
Но самое забавное было еще впереди. «Ну как, убедительно?» – спросил меня директор филиала, уходя.
Терпение и вежливость, к сожалению, не входят в число моих достоинств. «Постарайтесь больше никогда не попадаться мне на глаза», – тихо ответил ему я.
Сначала мама с папой ушли в кино, оставив меня, трехлетнего, на улице, под присмотром соседки. Та, похоже, не доглядела, и овчарка другой соседки почему-то решила меня поцарапать. Может быть, она хотела просто поиграть, но озверела от моего дикого ора. В конце концов, ее оттащили, но с того дня я стал жутко заикаться.
Мама водила меня к логопедам, диагноз все они ставили неутешительный – данная форма заикания полностью не излечивается, придется потерпеть. Особенно плохо было в младших классах – насмешки, передразнивание, боязнь учительницы вызывать меня к доске (пока еще я выговорю предложение)…
Кончилось тем, что, отправляясь после 4 класса в пионерский лагерь, я твердо решил изобрести свой метод лечения заикания. Пользуясь неразберихой, попросил приятеля записать меня в чтецы на общелагерном концерте художественной самодеятельности.
Путь до лауреатств всероссийских конкурсов был еще далек, и студией чтеца в Горьковском университете я начну руководить только через 15 лет после этого первого опыта, но первый шаг был сделан. Я вышел на сцену и прочитал свою композицию по стихам Маршака – «К-к-к-личет Гитлер Р-р-р-и-б-б-бентропа».
Успех был несомненным – здоровый смех большой толпы, свист, аплодисменты, последующий нагоняй от вожатых – все прочее и дальнейшее было уже не так страшно. Кстати, уже в университете, когда нас осматривали врачи, спрашивая о болезнях и жалобах, я заикнулся о своем заикании.
Доктор удивилась: «Да вы шутите, я вас не раз видела на концертах, вы их вели, стихи читали». – «И тем не менее, – сказал я, – могу принести историю болезни».
Уже позднее нашел у Высоцкого: «Главно дело, чтобы воля, говорит, была – к победе».
В новой, только что недостроенной строителями десятиэтажке я – чуть ли не один (остальные обладатели ордеров, похоже, выжидают). В комнате: одеяло, я, матрац, раскладушка, подушка и большой объем незавершенных работ. Половина первого ночи. Сплю.
Резкий звонок в дверь. Через пару секунд – еще один. Сбрасываю одеяло, вскакиваю. Первая мысль – «брать пришли!». Ей, этой мысли, некогда вдаваться в подробности – кто пришел? За что брать? Лбом – к оконному стеклу. Никаких машин не видать.
«За углом оставили, гады» – мелькает вторая мысль, и я решительно направляюсь к двери. Спрашивать «кто там?» смешно, поворачиваю ключ и дергаю дверь на себя. Третья мысль, явно запоздавшая – «Одеться-то хоть дадут или прямо так?».
У порога – мужчина лет сорока, в дорогой шапке, не очень даже и пьяный: «Закурить есть?» – «Не курю», – машинально отвечаю я. «Ну хоть спичек дай». Иду на кухню, нахожу спички, отдаю ему. Закрываю дверь и никак не могу уснуть.
Почему я, трезвый, осторожный и уравновешенный, бросился к окну, а потом открыл дверь. Почему, вообще, пришла ко мне эта дикая мысль «брать пришли!» в январе тысяча девятьсот восемьдесят девятого?
Страхи – продукт, который мы прекрасно продаем сами себе. Оказывая себе тем самым медвежью услугу.
В уже готовившемся к взлету самолете авиакомпании SAS (дело было в аэропорту Стокгольма) вдруг обнаружилась неисправность. Всех пассажиров высадили. Все делалось очень неторопливо, похоже, про нас просто забыли, но потом один из пассажиров, которому эта история, видимо, надоела, сказал: «Ну, сейчас они у меня забегают». Он подошел и что-то сказал одному из членов экипажа.
Служащие аэропорта и экипаж неожиданно засуетились, нас перевезли к запасному самолету и взлетели мы с опозданием на 1 час 58 минут. «Что вы им такое сказали?» – изумленно спросил я у пассажира, оказавшегося моим соседом.
«Я работал в этой отрасли, и всего лишь напомнил им их же правила (даже название документа назвал и номер пункта, чтобы не думали, что я не в курсе) – если задержка рейса по вине авиакомпании составила более 2 часов, пассажиры могут требовать вполне приличной денежной компенсации. А потом уж начальство найдет виновного и отметит его».
Маленький, но очень показательный пример о пользе информированности и влиянии персональной мотивации на действия даже очень уверенной в своей безнаказанности публики!
