За ней ухаживает Тамара Тимофеевна. У нее все хорошо.
— Она ходит?
— Мы сделали ей операцию, заплатили много денег, но она так и не начала ходить. Что с тобой, Антон?
Я отпустил руку Кати и подошел к зеркалу заднего вида на своем байке. На меня смотрел симпатичный мужчина с острыми чертами лица и слабой щетиной.
— Я всегда так выглядел?
— Что происходит? Антон! Конечно, всегда. Иначе бы я за тебя не вышла, — она улыбнулась и провела пальцем по моей по щеке.
— Я был когда-то толстым?
— Ты снова за свое? Тебе опять снятся эти сны?
— Я запутался, Катя…
Я был так взволнован, что мне не хватало воздуха. В грудной клетке глухо барабанило сердце, словно по внутренностям шаркал крот, ища выход.
Потек в углу комнаты в форме осьминога сидел неподвижно, а мысли в голове, напротив, бегали как угорелые, не давали покоя. Я не знал, как остановить бубнеж: одна часть спорила с другой. Я был расщеплен на множество осколков и не имел общего представления о себе. Кто я, черт возьми, такой? Но этим вопросом я не ограничился. В копилку сложных загадок полетели мысли более сложного уровня: кто такая Старуха? Была ли она мне матерью или нет? Что из себя представляет Катя? Можно ли ей доверять? Любит ли она меня? Где настоящая жизнь? Там, на острове, посреди Индийского океана, или здесь, в Москве? Чего я хочу? И что мне делать?
Я боялся поступить как осел. С моей возлюбленной было что-то не так. Я не хотел торопиться относить ей деньги, но и подвести ее тоже не мог. Вдруг она меня успела полюбить и взаправду не против поехать в наш райский уголок. Мне было страшно профукать эту возможность, и в это же время я стремался оказаться у разбитого корыта с лежачей матерью.
В моем колпаке происходило столько переживаний в одну секунду времени, что я схватился за него руками и крепко сжал, как тыкву, пытаясь утихомирить поток нескончаемых мыслей.
Усевшись, я удивился, что диван был сухим. Уже которую ночь я не мочился в постель. Я не мог найти этому никакого объяснения, кроме очевидной связи с отсутствием Старухи. Я перестал делать мокрые дела после того, как она оказалась в больнице.
Я попытался прокрутить в голове ночной кошмар, но некоторые детали не желали всплывать в памяти. Ниточка за ниточкой, и я кое-как докопался, что Карга поведала мне про спрятанное в ее любимом серванте свидетельство о рождении, и она не упустила возможности обозвать Катюшу мошенницей. Со слов Старухи, у меня появились бабки благодаря ей, и нужны они мне для того, чтобы я вызволил ее из больницы. Конечно, я не желал верить в эти бредни. Карга лишь выкручивала обстоятельства под себя. Катя — другое дело, она любила меня. Девушка нежно относилась ко мне с первой нашей встречи на острове и всегда проявляла заботу, не то что вечно недовольная мать.
Я посмотрел на дисплей телефона: до встречи с Катей оставалось три часа. У меня было время привести себя в порядок и позавтракать макаронами с фаршем не первой свежести.
В засранном зеркале ванной на меня пялилась щекастая морда. Новая прическа делала лицо чуть более вытянутым и привлекательнее обычного, но все равно выглядел я в сотню раз хуже Антона из снов. Хотя где сон, а где реальность, мне было неведомо. Приняв душ с хозяйственным мылом и тщательно почистив зубы, я решил, что к встрече почти готов. Последним штрихом была утренняя разминка. До этого я никогда не думал о том, как выгляжу, а теперь мне стало важно, чтобы внешность была в порядке. Сейчас я походил на откормленного хряка, а хотелось бы выглядеть, как Макконахи в фильме "Сахара”. Ради того, чтобы на фоне шикарной фигуры Кати не попасть впросак, я был готов пропотеть как черт. Последующие пятнадцать минут я хорошенько покувыркался на полу. Кое-как мне удалось отжаться двадцать раз в три подхода, сделать двенадцать скручиваний для укрепления пресса и осилить шесть приседаний. Я измотался и тяжело дышал, но это того стоило — грудь стала крепче, а на бицепсах образовались эффектные очертания мышц. После активной тренировки мне пришлось еще раз принимать душ с мылом.
Я плохо вытерся, поэтому завтракал мокрым. Макароны походили на подошву, а фарш на резину. Вся моя еда отдавала кислятиной. Из-за отсутствия чего-либо другого, я решил не брезговать тем, что было. Жевал я стряпню Старухи с недовольным лицом. Когда невыносимая каторга закончилась, поставил грязную тарелку в раковину к другой посуде. От звонкого удара выскочили тараканы и разбежались в разные стороны. Один из них был особенно жирным. Я махнул на них рукой и пошел надевать свой новенький костюм от Луи Виттона.
***
Несмотря на то, что на улице было пасмурно, Катя стояла в темных очках. Ее голова была повязана платком. Она смотрела по сторонам и, кажется, нервничала.
— Может, зайдем в "Фарш”? — с надеждой спросил я.
Я вспомнил, как упрашивал мать купить мне скейт. Тогда во дворе у всех была доска для катания, а у меня нет. Мало того что из-за постоянного присмотра Старухи со мной никто не водился, так вдобавок у меня не было тех игрушек, что были у других. Это причиняло боль. Я казался себе отшельником, перебирающим камушки на глазах Старухи вместо того, чтобы весело проводить время с ребятам. Тогда я устроил целую истерику, умоляя, чтобы мать сжалилась и сделала то, о чем я ее прошу. Приглашая Катю в ресторан, я чуть не сорвался в те чувства из детских воспоминаний, так я хотел уединиться с ней в бургерной.
— Антон, я тороплюсь. Мне нужно позвонить в турагентство и забронировать нам путевки. Времени мало, потом у нас может не получиться улететь, — протараторила Катя.
Она была одета во все черное, будто в трауре. Сапоги выше колена, кожаные штаны, подчеркивающие длинные ноги, и дутая зимняя куртка. Девушка не улыбалась и даже не старалась кокетничать со мной, как вчера.
— Деньги в пакете? — кивнула она на сверток, который я держал под мышкой.
— Да.
— Там все?
Я кивнул.
— У нас мало времени, давай деньги и жди моего звонка, — она протянула руку.
— А если ты не позвонишь? — вырвалось у меня.
Никто из нас не ожидал, что я произнесу такое. Девушка заметно занервничала, а я отодвинул пакет от ее рук.
— Что значит не позвоню? — ее голос
