быть у морально безупречных и направлена против грешников, но на практике уголовные и почти уголовные, по сути, организации и главы мафиозных структур всегда стремятся к власти, используя обман и насилие. А, достигнув её, душат всякую критику (обскурантизм), и вот тогда создаётся культ власти. Но поскольку в реальности культ власти не может быть перспективным с точки зрения идеалов человека и общества, временный застой в этом случае не надежен, и начинается ускоряющийся упадок. Однако, зачем же о грустном? Разве не бывают благополучные периоды в истории человечества? Бывают, но представители власти, даже вполне хорошие и справедливые никогда и нигде не были даже просто культурной, тем более нравственной элитой (за исчезающе малым исключением). Они и не должны ею быть. полицейский и солдат, какого бы высокого ранга они не были, должны знать своё место, иначе они станут насильниками, создавая причину и повод к созданию альтернативной армии и полиции.
Общественность
Давайте, как бы возращаясь к системе Аушры, рассмотрим внимательней серый треугольник, т.е. общественность во всех ее проявлениях. Ведь, если треугольник (воздух) находится в самом верху иерархии стихий, то, как мы уже неоднократно писали, некая идеальная общественность должна быть целью божественного творения, а значит и смыслом жизни вообще человека, как образа божия в этом мире. У кого-то серый треугольник является третьей функцией и представляется, как некая влекущая мечта, у кого-то он – вторая функция и является по жизни главным творчеством и самовыражением. Это в левой восмерке. Правая восмерка общественность не видит как красоту, но, тем не менее, общественность является неотьемлемой частью любого человека и вообще человеческой жизни, раз уж она даже в системе Аущры имеет свое место и, так сказать, наличие. Жизнь без общественности ущербна, неполноценна, ведет к болезням. Однако, как это ни странно, но в некоторых религиозных традициях, например, в той же Православной Церкви среди традиционных ценностей на первом месте стоит культ одиночества, и еще смирения. Странное сочетание, не правда ли? На практике одиночество никогда со смирением не сосуществует, но многочисленные жития и другие труды православных писателей прямо и косвенно восхваляют именно это сочетание. Хотя непонятно зачем в одиночестве смирение, ведь для смирения нужны другие, с кем это смирение и было бы реальностью. Без других само смирение не есть достоверная реальность. Одиночество и смирение вместе это нереально даже в воображении. А вот сочетание одиночества и гордыни очень даже реально, чему можно привести бесчисленные примеры. Однако, культа общения и общественности в Православии не существует, поэтому смирение рассматривается всегда как свойство отдельного человека. А поскольку православная культура уже многие века идет по пути изображения (о чем мы говорили), то и смирение в сочетании с одиночеством можно рассматривать или как чисто канонический литературно-житийный образ (в житйной литературе), или как маску, лживую роль, фальшивый образ, лицемерный имидж (в реальной жизни). В реальной церковной жизни, в психологии и мировоззрении ее участников, мы можем наблюдать культ одиночества, а не культ отношений, и культ богоугодной личности, а не культ богоугодного общества. Из этого проистекает культ посредника, восходящий к существующему в подсознании людей архетипу жреца времен неолита. К этому надо прибавить господствующее мнение о том, что Дары Божии, Дары Духа Святого даются не обществу, а этому посреднику, т.е. богоугодной личности или коллегии богоугодных личностей, и уже через них потом они даются, или, лучше сказать, выдаются маленькими порциями каждому прихожанину. Все официальные церкви и конфессии представляет собой клерикально-бюрократические институты, культивирующие чувство вины, чтобы обслужить в психоаналитическом смысле: выявить чувство вины и страха и удовлетворить инфантильную жажду наказания. Что касается идеала человеческих отношений, понимаемого как идеал общественности, то такого понятия, например, в Православной Церкви не существует. Ни пастыри, ни овцы ничего об этом не знают. Не слышали и не читали. Интересно, не правда ли? Как это можно быть христианином и не поинтересоваться, чего же хотел Сам Христос? Что Он обличал и что предлагал, о чем мечтал и чего добивался? Разве не должен Христианин быть единомышленником Христа?
Феномен общественности изучает психология (социология) и философия. Феномен идеальной общественности никто пока не изучал. Наберите в Google, например, слова: экклесия, синергия, истина, идеал общественности. И вы поймете, что мы с вами говорим об этом первые. Об этом молчат все, в том числе православные. Просто общественность и идеальная общественность чем-то, наверное, отличаются, но даже чтобы хоть раз просто собраться вместе, нужны время, желание (даже энтузиазм и целеустремленность), а кроме этого, еще и немалый организационный труд, а то и денежные затраты. Это мы к тому, что не всякая общественность стоит того, чтобы все это вкладывать. Но мы можем сами подумать, даже пофантазировать и помечтать, и, наконец, сообща (а это уже начало общественности) решить: какая общественность нам была бы действительно и приятной, и полезной, и даже необходимой.
Культурный уровень человечества растет. К чему бы это? Куда направлен вектор этого прогресса? Общепринятая мораль, например, не стоит на месте. То, что раньше было вполне простительным, приличным, допустимым в обществе, через века кажется грубым и асоциальным. Впрочем, современные фильмы болевой порог в это области сильно повышают, но все таки… Почему так много в этой книге (особенно в этой главе) мы заняты тем, что стараемся проницательно, дотошно и придирчиво обличить еще более простительные, незаметные, тонкие, интеллигентные грешки? Почему хотим заинтересовать читателя этим обличением? Ради чего? Отвечаем: ради близости. Если читатель заметил, речь почти всегда идет о максимальной близости в человеческом общении. Человек бесконечен и непостижим, почти как Бог. Тем не менее, в человеческих отношениях необходимо некое понятие, знание о другом человеке, человекословие, так сказать (как богословие). И о каждом человеке – своё, единственное человекословие. А что мы имеем в реальной жизни? Общаясь с человеком, мы настолько его не видим, что можно сказать, что мы пользуемся его внешностью, душевной и телесной оболочкой для того, чтобы общаться совсем с другой, предполагаемой, а точнее воображаемой нами личностью. Ведь воображаем мы то, что нам хочется, что приятно. И наша оценка и уважение относятся, может, не полностью, но в очень большой мере именно к той предполагаемой и воображаемой личности. Допустим, мы – экзистенциалы и нам знакомо состояние: вот я. И допустим теперь мы мечтаем по-настоящему испытать состояние: вот ты, или вот мы. Т.к. если раньше что-то подобное и испытали, то теперь хотим как следует изучить и проявить внимание к этому, так сказать феномену. К тому же мы можем и вообще
