Хотя война и сыграла очевидную роль в трансформации Западной Европы, она не стала единственной или даже самой важной силой, способствовавшей складыванию пороговых условий, позволивших Западу осуществить переход. Целый ряд шагов в данном направлении был предпринят по сугубо внутренним основаниям. Эти шаги включали существенные институциональные изменения в Англии XVII в.: инновации Карла I, инновации после гражданской войны в Англии и Реставрации, а также инновации после Славной революции и революцион- ныхдоговоренностей. Хотя Славная революция и позволила Великобритании финансировать гораздо более масштабные войны против Франции, эти изменения были вызваны не войной, а скорее попытками Англии решить внутренние политические и конституционные проблемы предыдущего столетия (North and Weingast, 1989). То же самое может быть сказано и про большинство институциональных изменений во Франции, особенно про те, что привели к превращению Людовика XIV в середине XVII в. в очень могущественного монарха, а также про те, что последовали за революцией в конце XVIII в. Так что многие институциональные и организационные изменения, подтолкнувшие эти страны к созданию пороговых условий, стали следствием именно внутренней политики.
Согласно нашей концепции, достижение пороговыхусло- вий и установление безличных отношений между элитами — это необходимые условия для институционализации открытого доступа. Однако исторические тенденции, которые приводят конкретное общество к пороговым условиям, могут оказаться недостаточными для обеспечения полноценного перехода. Кроме того, схожие исторические факторы не всегда приведут общество к тем же самым пороговым условиям. Различия в том, как общества приходят к пороговым условиям, скорее всего, увеличатся в случае более поздних переходов. Ведь после того, как у первопроходцев получилось осуществить переход, во всех остальных обществах произошли изменения во взглядах на то, как устроен мир, тем самым изменился сам процесс, ведущий к пороговому состоянию. Эти оговорки особенно актуальны в случае действительного перехода. Критический период для осуществления действительного перехода на Западе наступил в XIX в., когда политические и экономические организации приблизились к режиму открытого доступа, это привело к трансформации западных обществ. Тем не менее анализ того, почему подобное развитие произошло именно на Западе, обычно игнорирует события XIX в., вместо этого основное внимание уделяется долгому периоду с XVI по XVIII в., а также становлению национального государства, военному мастерству, технологическим инновациям, колониальному господству в мире, финансированию рынков и институциональным изменениям в широком смысле этого слова. Другими словами, в прежних подходах мы видим внимание к тому, что привело Запад к пороговому состоянию, но не к тому, что позволило осуществить непосредственный переход.
Взгляд на историю с опорой на такие масштабные периоды позволяет сделать целый ряд важных открытий. Один из нарративов о подъеме современных обществ в Великобритании, Франции и США фокусируется на интеллектуальной истории становления идей Просвещения, а также на возможном воплощении этих идей в конкретных политических институтах; данный процесс длился столетиями. К концу XVIII в. элиты в Великобритании, Франции и США зафиксировали целый рад прав, которыми должны пользоваться все граждане. Однако в 1800 г. данные права имели еще даже не все члены элит. Доступ к экономическим и политическим организациям не был открытым даже внутри элит, а просвещенная политическая мысль того времени рассматривала партии и организованные экономические группы интересов как угрозу правам элит.
В большей части интеллектуальных, политических и экономических исследований по истории современности предпринимается попытка выявления предваритель- ныхусловий возникновения институтов новых западных протодемократий. Питер Гей в своей истории Просвещения в завершение публикует эссе, посвященное «Федералисту», там он с одобрением цитирует циркуляр, направленный Джорджем Вашингтоном губернаторам штатов после победы в войне 1783 года:
Основание нашей империи пришлось не на мрачный век невежества и суеверия, но на эпоху, когда права людей оказались лучше всего поняты и определены; результаты поиска человеческим разумом социального благополучия значительны, сокровища, накопленные трудами философов, мудрецов и законодателей за многие годы работы, лежат перед нашим взором, вся эта совокупная мудрость может быть успешно использована для установления наших форм правления (Gay, 1969, р. 560).
«Федералист» заслужил настоящее бессмертие как классика в искусстве политики. Это также классическая работа Просвещения, ценный преемник работы Монтескье «О духе законов» и важное дополнение работы «Об общественном договоре» Руссо (Gay, 1969, р.563).
Бернард Бейлин в названии своей книги «Начать мир заново: гениальность и амбивалентность американских от- цов-основателей» (Bailyn, 2004) тоже очень точно выразил тот импульс к общественным изменениям, который был вызван этими просвещенческими идеями.
Исторические прецеденты очень важны. Однако тезисы о том, что современный мир обязан своим развитием британским вигам, французским республиканцам и американским отцам-основателям, что их способность положить начало новому миру привела к его возникновению, ставят нас перед серьезной исторической проблемой. Хотя поколение основателей и предприняло важные шаги на пути перехода, вовсе не их идеи стали тем, что позволило данным странам осуществить действительный переход. Их идеи смотрели в прошлое; они пытались придать смысл миру и истории, которые лежали перед их взором. Они смотрели в сторону нового мира лишь в той степени, в какой верили, что им удалось найти решение проблем, относящихся к XVII и XVIII вв. Опасности образования фракций, партий и конкурирующих экономических групп рассматривались ими как основные исторические источники слабости республик. Они надеялись минимизировать и сдержать эти опасности путем выстраивания сбалансированного государства с разделением властей, а также с наличием системы сдержек и противовесов. Они сталкивались с неизвестностью, поэтому были не в силах даже представить общество открытого доступа, которому еще только предстояло появиться. То, что казалось им опасностями — политические партии и корпорации, — стало тем ключом, который позволил выстроить стабильную республику с режимом открытого доступа.
Республиканская история заканчивается слишком быстро. Борьба за открытый доступ продолжилась и в середине XIX в., она потребовала значительных концептуальных, организационных и институциональных инноваций, выходивших далеко за пределы республиканских идей. Республиканские идеи о политических партиях и экономических организациях еще только должны были быть переосмыслены. Разрешение внутриэлитных конфликтов, а также создание условий для того, чтобы права элит были обеспечены и гарантированы от любых конфликтов, в конечном счете привели к институционализации открытого доступа в экономике и политике. Описывать изменения середины XIX в., приведшие к открытому доступу в экономике и политике, как реализацию идей Просвещения — значит препятствовать любым усилиям понять эти изменения. Конституции 1787 года, а также «Федералиста» оказалось недостаточно, чтобы привести США к системе открытого доступа.
