Войдя в леса северо-западнее Токио, шоссе 299 извивается среди холмов, пока не достигает Чичибу, сонного, невзрачного городка, не имеющего определенного центра. Название Чичибу связано с крупнейшим восстанием фермеров в Японии эпохи Мэйдзи, подавленным государственной полицией и войсками в 1884 г.
Как и в других маргинальных сельских районах, фермерам здесь негде было развернуться: со всех сторон отвесно поднимаются лесистые холмы. Вдоль крошечных местных рек и ручьев можно разглядеть несколько полей, более крутые склоны пригодны для возделывания тутовых садов. Резкое временное падение цен на сельскохозяйственную продукцию в начале 1880-х гг., в то время как правительство боролось с ранней вспышкой инфляции, поставило здешних жителей на грань существования. Несколько тысяч плохо вооруженных людей предприняли отчаянный поход против властей. Руководители восстания были повешены, сотни участников посажены в тюрьму. К северу от Чичибу, в Минано, там, где проселочная дорога идет под уклон мимо старых лачуг, покрытых гофрированным металлом, и пересекает железнодорожную линию, реконструировано святилище, у которого собирались фермеры{38}.
К северу от Чичибу и Минано автострада Кан – Этсу идет по тоннелям под горными пиками центральной части Хонсю. Мчась по ней, вы заметите, что всякий раз, когда среди гор, холмов и лесов появляется ровная поверхность, она до отказа заполнена городскими и промышленными сооружениями. Так повторяется на протяжении более сотни километров, пока дорога петляет на северо-северо-запад по направлению к Ниигате и западному побережью Хонсю. Лишь когда дорога спускается к внезапно расширяющемуся участку реки Шинано у города Одзия, начинается прибрежная дельта и происходит смена декораций – всего в 30 км от Японского моря.
Внезапно оказывается, что все здесь, за исключением жизненно важных для человека структур, занято рисовыми полями. Между горами и морем втиснута рисовая житница самого густонаселенного острова Японии. Дельта Шинано представляет собой наиболее обширную площадь обрабатываемых земель вокруг города Ниигата: в соседних местах посадки риса прижаты к прибрежной полосе шириной в несколько километров. В эпоху Мэйдзи префектура Ниигата была одной из самых крупных по численности населения в стране, за счет чего первоначально обеспечивала трудовые ресурсы, необходимые для повышения больших урожаев. Однако позже рост населения создал здесь условия для роста арендования и появления землевладельцев, которые устанавливали высокую арендную плату.
Сегодня вы повсюду видите дома, выстроенные для себя фермерами за последние 50 лет, уже вслед за более глубокими земельными реформами, проведенными после Второй мировой войны: бетонные здания с псевдонациональными черепичными крышами, двойным остеклением и даже – когда китч отрывался на полную катушку – коричневым пластиковым покрытием «под дерево».
Впрочем, на окраине одной деревни находится одна из немногих полностью сохранившихся исторических реликвий довоенной жизни сельской Японии. Дом семейства Ито – ярчайший пример истории подъема мелкого землевладения, почти повсеместно распространившегося в преддверии второго раунда японской земельной реформы. Конечно, дом сохраняется как наглядное напоминание о невеселом прошлом. Сейчас это музей, посвященный эксплуатации людей в сельской местности. Ито стали одними из крупнейших землевладельцев Японии за счет высокой арендной платы и кредитования. Их поместья, расширившиеся в конце XIX – начале XX вв., к 1920-м гг. охватывали 1370 га рисовых полей и 1000 га леса. У него было 2800 арендаторов. Хотя семейство не принадлежало к числу типичных землевладельцев-арендодателей, оно отражало тенденцию к укрупнению землевладений. Бывший семейный дом занимает целых три гектара, что соответствует размеру двух средних современных семейных ферм, и содержит 60 комнат{39}.
При сравнении с обычным европейским замком или старинной усадьбой дом Ито, на первый взгляд, менее агрессивно заявляет о значимости его обитателей. Традиционный «садик для прогулок», кладовая риса (с именным хокку), чайные павильоны и жилые комнаты, выходящие на декоративный проточный водоем, заполненный карпами, на умиротворяюще журчащий каскад и изысканно ухоженный, огороженный сад – все это похоже на эстетику более возвышенного помещичьего стиля. Как можно, обладая столь утонченным вкусом, притеснять кого-либо? Однако при осмотре дома многое проясняется: мы видим там гостиные с различным уровнем роскоши для приема лиц различного ранга, разные входы для посетителей соответствующего статуса, целые штабели красиво заполненных и аннотированных книг учета арендаторов и заемщиков.
На семейство Ито работали около 80 посредников-управляющих – банто, надзиравших за арендаторами. Подобно крупным землевладельцам сегодняшней Юго-Восточной Азии, тогдашние землевладельцы никогда не вели дел со своими арендаторами напрямую, и какие-либо просьбы типа снижения арендной платы передавались вверх по иерархической цепочке. Красота этого жилища захватывает воображение, но в нем начисто отсутствует мягкость человеческих отношений. Дом Ито, построенный около 1885 г. на доходы семьи от постоянно расширявшегося числа арендаторов, фактически представляет собой памятник упадку сельскохозяйственного рынка; упадку, медленно задушившему либеральную, реформистскую Японию и проложившему дорогу для военной диктатуры в стране. В результате земельная реформа, направленная на создание семейных хозяйств, рухнула на полпути.
Тон задают китайские коммунисты
Семейство Ито потеряет свои владения вместе с домом в 1946 г., когда в Японии будет проведена более последовательная революция в аграрной сфере. Однако еще раньше китайские коммунисты начали претендовать на ведущую роль в реформе сельского хозяйства Азии. Если в начале XX в. фермеры в Японии вновь столкнулись с лишениями, от которых их временно избавили реформы Мэйдзи, то в Китае рядовые крестьяне на протяжении веков не знали ничего, кроме жесточайших страданий.
В 1920-х гг., когда 85 % населения Китая жило в сельской местности, продолжительность жизни селянина составляла 20–25 лет. Три четверти фермерских семей имели участки менее гектара, в то время как примерно одной десятой части населения принадлежало 70 % обрабатываемых земель. Как и в Японии, здесь было мало действительно крупных землевладельцев, но значительное неравенство в распределении земли и достаточная численность населения создавали основу для стимулирования арендаторства с высокими ставками на грабительских условиях, что приводило к застою сельхозпроизводства. Дэн Вэньмин, отец будущего китайского лидера Дэн Сяопина, был весьма типичным землевладельцем для своего времени, владея 10 га земли в селе Пайфан захолустного уезда Гуанъань провинции Сычуань. Он занимал 22-комнатный дом на окраине деревни и сдавал в аренду две трети своих полей. Дэн Вэньмин, как и многие другие землевладельцы, не обладал несметными богатствами, но ему принадлежало столько земли, сколько обычно имелось у шести-семи семей среднего достатка{40}.
