Клио предполагалось подвергнуть научному измерению. Норт активно включился в эту работу, его труды стали известны. Следующим поворотным пунктом стала стажировка в Европе в 1966–1967 гг. В Европе приходит четкое понимание того, что исследования экономики как рыночного феномена явно недостаточно, оно ничего не дает для понимания отношений вассала и сеньора, цеховой жизни и всего экономического строя жизни более ранних периодов истории: Средневековья, Античности. В следующих работах предпринимаются попытки вписать институты в общие рамки экономической теории [2].
С 1980-х гг. можно проследить постепенное расширение предмета изучения и методологических рамок исследования. Основной вопрос остается: как объяснить, что постоянный долговременный экономический рост так редко встречается в экономической истории? Акцент теперь смещается в сторону объяснения неэффективности институтов. В своих основных работах — «Структура и изменения в экономической истории», «Институты, институциональные изменения и функционирование экономики» — Норт показал значение для экономического развития таких институтов, как конституция, право, экономическая организация, идеология [3]. Основные причины социальных изменений Норт усматривает в изменении относительных цен, в новых знаниях и технологиях и, наконец, в меняющейся идеологии, или «картине мира». Относительная редкость рабочей силы в моменты демографического спада ослабляет власть тех, кто использует труд. Роль научно-технологического прогресса также всегда изучалась в теориях экономического роста. Последний же пункт, касающийся ментальных изменений, в наибольшей степени противоречил стандартному допущению экономической теории о стабильности предпочтений. Именно над этой темой и продолжил работать Норт в своей следующей крупной работе — «Понимание процесса экономических изменений» [4]. Норт стремился объяснить, каким образом формируются различные типы институциональной инфраструктуры, которые задают траекторию экономического развития. Институты не существуют сами по себе, но сами являются во многом следствием мышления человека, особых ментальных моделей. Норта вдохновили последние достижения в когнитивной науке, в социологии знания, которые он попытался включить в поле зрения экономической теории. Норт уже почти не использовал термин «идеология», он говорил об убеждениях (beliefs), культуре, интенцио- нальности. Получила дальнейшее развитие концепция «адаптивной эффективности» общества как способности реагировать на изменения внешней среды и зависимости от предшествующего развития (path dependence). Как было отмечено критиками, книга интересна постановкой вопроса, но не проработанностью выводов или серьезным продвижением в направлении междисциплинарного сотрудничества [5].
Сотрудничество Норта с Б. Вайнгастом и Дж. Уоллисом началось достаточно давно. В соавторстве с ними были опубликованы две важные статьи. В 1986 г. вышла совместная статья с Уоллисом, посвященная измерению трансакционного сектора экономики США в период с 1870 по 1970 г. [6] Подсчеты, произведенные на примере США, так и остались одним из немногих примеров количественного учета трансакционных издержек в экономической истории, вошли во многие компендиумы и учебники по институциональной экономике.
В1989 г. в соавторстве с Вайнгастом была написана не менее известная статья, посвященная эволюции институтов общественного выбора в Англии XVII в. В определенном смысле основные идеи авторов, выраженные в книге, созрели уже в этот период. Статья, затрагивающая предмет на стыке экономики и политики, прежде всего описывала обязательства государства или суверена в отношении защиты прав собственности и неизменности правил игры. Авторы показали, что для долгосрочного экономического роста имели значение достоверные обязательства. Задача состояла в том, чтобы показать, что ограничение власти имело важное значение для частной собственности и развития рынков. Наглядной историей послужила Славная революция 1688 года, когда в результате преобразований суд стал независимым, а парламент стал принимать решения по финансовым вопросам, контролировать расходы, получил право учреждать новые налоги.
В контексте содержания и логики последнего совместного проекта трех авторов надо оговориться, что в отношении деталей и возможностей интерпретации фактов с исторической точки зрения сразу возникли дискуссии. К примеру, Б.Каррусер показал, что имело место большое преувеличение в интерпретации реальных исторических событий, в которых гораздо более важным движущим началом была религия и борьба католичества и протестантизма, нежели просто борьба короля с парламентом. Кроме того, сам факт отделения парламента от короля не говорит о демократичности в принятии решений. Напротив, лишь внутренняя структура парламента, а именно наличие двух противоборствующих партий — тори и виги, обеспечила соблюдение прав собственности*.
Остается еще кратко формально представить авторов. Дуглас Норт является профессором Вашингтонского университета в г. Сент-Луис, почетным сотрудником Института Гувера при Стэнфордском университете, консультантом по вопросам экономического роста.
Джон Уоллис — экономист-историк, специализирующийся на общественных финансах США и в более общем плане — на взаимосвязи политического и экономического институционального развития. Уоллис — профессор экономики Университета Мэриленда и исследователь Национального бюро экономических исследований.
Барри Вайнгаст известен как политолог, он специализируется на исследованиях политических основ рыночной экономики, экономических реформах и регулировании, включая проблемы политической экономии развития, федерализма и децентрализации и развития правовых институтов. Вайнгаст — профессор политологии Стэнфордского университета.
Естественное государство как основная модель
Описание принципов построения и динамики развития естественного государства ясно и не вызывает сомнений. Достаточно оглянуться вокруг, достаточно подумать. Отправная точка — необходимость обуздать насилие. Новое слово по отношению к предыдущим описаниям общества этими авторами состоит в артикулированном включении насилия. Авторы подробно не раскрывают это понятие, скорее берут как некую данность. Такие тонкие вопросы, как насилие, которое присутствует в языке, различение объективного и субъективного насилия, выявление стратегий принуждения через установление правил, согласно которым каждый становился виновным и управляемым, — не были рассмотрены [7]. Скорее тут можно проследить веберовскую традицию в выделении монополии на легитимное насилие как основной черты государства.
