Я никогда до того не слышал об Уортоне. Я не знал, что это лучшая школа бизнеса в Америке и что она на пути к обретению мировой известности. Мистер Зеллербах, один из наиболее известных ее выпускников, встретился со мной, чтобы обсудить возможность получения мной стипендии, – а все потому, что в тот день были отменены занятия из-за съезда учителей и директор школы позвонил мне, чтобы пригласить на встречу с мистером Зеллербахом и доктором Заальбахом.
Поэтому и благодаря своим успехам в школе я стал стипендиатом в Уортоне. Я поблагодарил обоих, но сказал, что гранта будет недостаточно, чтобы я смог посещать занятия. Мне придется работать на полную ставку, чтобы оплатить учебу. Я не знал, смогу ли успешно учиться в заведении, принадлежащем к «Лиге плюща», и при этом работать по полной программе.
...
Я не представлял, как смогу отблагодарить семью Зеллербах. Финансово – никак, в том-то все и дело. Они бы мне не позволили, даже если бы я был в состоянии. Вместо этого они сказали, по сути, что я должен передать это добро другим.
Они придумали новую схему, согласно которой мое обучение и проживание должны были полностью оплачиваться, и я отправился в Уортон – фактически это был старт моей карьеры. Я оказался в нужном месте в нужное время и попал в эту ситуацию волей тех, у кого на тот момент было больше веры в меня, чем у меня самого. Это был перелом, который изменил мою жизнь. Я не представлял, как смогу отблагодарить семью Зеллербах. Финансово – никак, в том-то все и дело. Они бы мне не позволили, даже если бы я был в состоянии. Вместо этого они сказали, по сути, что я должен передать это добро другим. И я постарался. Тысячи стипендий выплачено за эти годы молодежи по всему миру.
* * *
Все религии мира высоко ставят в списке необходимых дел помощь менее благополучным. Христиане называют это милостыней, евреи – цедакой, у мусульман есть закят, у индуистов – бхакти, примеры можно продолжать.
Мы с Карен каждый год отдаем часть своих доходов на добрые дела с тех пор, как я служил на флоте и получал в месяц триста двадцать долларов. В последние двадцать лет мы сосредоточились на том, чтобы делать деньги и иметь возможность раздавать их.
В денежном отношении наибольшее удовлетворение в жизни мне приносит не завершение большого дела, принесшего существенную выгоду. Самую большую радость я испытываю, помогая нуждающимся, – особенно «малым сим, моим братьям». Не стоит отрицать, что я подсел на зарабатывание денег, но и к раздаче их пристрастился не меньше.
...
Филантропия – это просто хороший бизнес, он дает компании энергию.
Чем больше вы даете, тем лучше себя чувствуете, а чем лучше себя чувствуете, тем легче отдаете. Это очень приятно, и очень быстро оказывается, что вы без этого уже не можете. Если вы предпочитаете менее альтруистический повод, попробуйте, например, такой: филантропия – это просто хороший бизнес, он дает компании энергию.
Будучи частной компанией, Huntsman Corp . не отвечала перед Уолл-стрит, чья недальновидная алчность часто ограничивает филантропическую деятельность публичных компаний. Вместо гонки за все возрастающей прибылью у нас была тяга, порой всепоглощающая, выполнять благотворительные обязанности. Это требовало большей дисциплины, чем если бы нам надо было лишь соответствовать ожиданиям Уолл-стрит. Единожды решившись заниматься благотворительностью, вы должны чтить эту обязанность.
Публичные компании не освобождены от необходимости отдавать часть своей прибыли на достойные дела. Когда наша компания стала публичной в 2005 году, я как ее председатель убедился, что эти обязанности сохранились. Сейчас, на момент работы над второй версией книги, наша глобальная компания продается другой химической компании. Эта сделка заложит миллиардное основание, обеспечивающее продолжение благотворительности.
Когда филантропические обязанности выполняются, возникают другие. Планка постоянно повышается. Без этого устремления компании туманны. Бывали годы, когда я отдавал денег больше, чем зарабатывал. Я просто говорил своим менеджерам, что у нас более высокая цель и что это на благо нам всем. Мой сын Питер любит говорить, что нашим сотрудникам нелегко делать деньги с той же скоростью, с какой я их раздаю. Практически в каждом человеке заложена внутренняя потребность помогать другим. К сожалению, некоторые из нас не находят для этого подходящего времени и повода. Мы откладываем даяние до тех пор, пока не будет слишком поздно или кто-либо из близких не перестанет нуждаться в нашей щедрости или попросту не умрет. Бывает, что даяние запятнано или обставлено слишком многими условиями.
Еврейский философ Маймонид описывает восемь уровней даяния, начиная с того, что даруется неохотно, в недостаточном количестве или только по просьбе (низшие формы), вплоть до того, когда ни одна сторона не знает о другой и помощь другому человеку становится самоцелью (две высшие).
Нет более важного человеческого качества, чем способность делиться с другими. Нет более полного источника истинного счастья, чем акт милосердия. В этом сама суть жизни. В сложные для экономики времена мне приходилось брать банковские кредиты, чтобы исполнять обеты благотворительности. (Промышленные спады менее всего считаются с подобными обязательствами.)
Мои банкиры сомневались, что благоразумно брать деньги в долг лишь затем, чтобы тут же их раздавать. Отвечал я очень просто. Если мы обязались помогать другим, от этих обязательств нельзя отрекаться лишь потому, что у компании временно не столь много денег, как предполагалось. Однако я признаю, что это проще сказать, чем сделать. Наша обязанность давать, однако, никуда не исчезает в трудные времена. Искушение собрать все оставшиеся деньги в копилку велико. Преодолейте его. Бедные практически всегда отдают бо́льшую часть того, что у них есть.
Не суть важно, кому и что мы даем. Важно наше отношение. Я слышал тысячи проповедей о насущной необходимости отдавать. И все же странно, почему проповедники не говорят о том, как здорово отдавать. Делают ли они сами то, что проповедуют?
...
Не суть важно, кому и что мы даем. Важно наше отношение.
Сегодня моя благотворительная деятельность направлена на поддержку крупнейшего в мире центра по исследованию рака и специализированной клиники. Чтобы построить это учреждение мирового уровня, потребовалось невероятно много денег. Летом 2004 года я был безмерно рад видеть, что строительство Хантсмэновского института рака и больницы подходит к концу. Я надеюсь, что в будущем мы сможем построить по стране целую сеть таких больниц.
