Маккриви хотел услышать конкретные предложения индустрии не позднее конца октября 2006 года. Поначалу Кодекс должен был применяться только к операциям с акциями; предусматривались процедуры верификации и аудита для проверки выполнения этих обязательств. Одновременно Еврокомиссия пообещала оказать давление на индустрию и правительства и устранить, наконец, 15 барьеров Джованнини.
Маккриви видел роль Комиссии «не в том, чтобы назначать победителей и диктовать конкретный исход спора, не в том, чтобы определять, какой окажется в итоге архитектура» клиринга и платежей в Европе. Нет, задача заключалась в том, чтобы следовать за движением рынка, сносить устаревшие барьеры и позаботиться о «полном соблюдении всех пунктов Договора ЕС, особенно в части конкурентной политики».
Кодекс представлял собой нечто новое для европейских законодателей, гибрид саморегулирования системы и «мягкого права» – постольку, поскольку Комиссия направляла этот процесс и бралась следить за исполнением правил Кодекса. Такой подход, как признавал и сам Маккриви, был «несколько рискованным».
Нечасто случалось, чтобы под нажимом Еврокомиссии коммерческие конкуренты объединили усилия для решения стоящих перед отраслью задач. Одним из немногих удачных примеров стало достигнутое несколькими годами ранее соглашение автопромышленников ввести единый стандарт высоты бамперов от земли.
Интересной особенностью Кодекса был акцент на операционном взаимодействии. Хотя к тому моменту многие политики с одобрением воспринимали эту идею, оставалось и немало тревог по поводу того, удастся ли соединить различных провайдеров одних и тех же услуг, чтобы облегчить международную торговлю. Кое-кто считал, что взаимодействие будет трудно наладить из-за множества юридических и налоговых барьеров и придется дублировать дорогостоящее IT-оборудование. А что касается объединения центральных контрагентов, тут выражались опасения, как бы при этом не подорвать стандарты управления рисками.
Кодексу пришлось столкнуться и с другими возражениями. Среди европарламентариев, в государствах – членах ЕС, среди чиновников Комиссии и в разных секторах индустрии хватало людей, которые предпочли бы Кодексу посттрейдинговое законодательство, а потому нисколько не огорчились бы неуспеху Кодекса.
Первый барьер Кодекс успешно преодолел 7 ноября: Маккриви предстал перед брюссельскими СМИ вместе с руководителями европейских трейдинговых и посттрейдинговых компаний и объявил, что лидеры финансовой индустрии подписали Кодекс31.
То был, подчеркнул Маккриви, «первый шаг», затрагивавший только сектор акций. Однако он ясно дал понять, чего он ждет от индустрии: распространить соглашение на другие виды активов, «в особенности на облигации и деривативы», и вовлечь в соглашение провайдеров других услуг.
Кодекс подписали руководители бирж, центральных контрагентов, центральных депозитариев и двух международных центральных депозитариев ЕС, а не главы их профессиональных организаций, – это придавало документу весомость. Еврокомиссия, со своей стороны, ускорила процесс подписания, публично пристыдив «задержавшихся». К соглашению присоединились и некоторые финансовые организации за пределами ЕС, в том числе центральные контрагенты Швейцарии и Норвегии и центральный депозитарий Сербии.
Церемония подписания состоялась после всего лишь четырех месяцев переговоров – короткий срок по сравнению с пятью годами дебатов по клирингу и расчетам, которые предшествовали июльскому заявлению Маккриви. Таким успехом увенчалась напряженная работа Мартина Пауэра, возглавлявшего офис Маккриви, Дэвида Райта и Марио Нава из Генерального директората по единому рынку – Райт отвечал за финансовые рынки, Марио Нава – за финансовые инфраструктуры. Им помогали чиновники Генеральных директоратов по единому рынку и по вопросам конкуренции, а также ассоциации, представляющие интересы европейских провайдеров инфраструктурных услуг, – Европейская ассоциация клиринговых палат – центральных контрагентов (EACH), Европейская ассоциация центральных депозитариев ценных бумаг (ECSDA) и Федерация европейских фондовых бирж (FESE).
Основная задача Кодекса формулировалась так:
Предоставить участникам рынка свободу выбирать провайдеров услуг отдельно на каждом этапе цепочки транзакций (на этапе трейдинга, клиринга и расчетов) и отменить само понятие «границы» для транзакций в пределах ЕС.
Тем не менее и этот Кодекс представлял собой компромисс и его возможности были ограничены. Кодекс не устранял различия в законодательстве между государствами – членами ЕС и не мог согласовать действия регулирующих органов. Кодекс не распространялся на облигации, не охватывал агентские банки. В результате умелого лоббирования брюссельского отделения FESE в пользу тех своих членов, которые, как и Deutsche Börse, вели прибыльный бизнес в секторе деривативов, биржевые деривативы были изъяты из сферы влияния Кодекса. Часть особенно трудных переговоров отложили на потом, в особенности обсуждение порядка доступа и операционного взаимодействия: компаниям предстояло согласовать свои модели бизнеса, а это недешевый процесс.
1 января 2007 года Кодекс взял второй барьер: подписавшие его организации опубликовали свои цены, скидки и комиссии в соответствии с принятыми на себя обязательствами сделать тарифы прозрачными.
28 июня 2007 года EACH, ECSDA и FESE приняли в качестве части Кодекса «Рекомендации по доступу и операционному взаимодействию». 128 кратко изложенных пунктов рекомендаций оказались самым трудноисполнимым разделом Кодекса, особенно в части взаимодействия. Гораздо проще было внедрить правила доступа. Кодекс предусматривал различные уровни доступа к рыночным инфраструктурам и определял стандартную и специализированную форму доступа, а также движение транзакции от трейдинговой платформы или от центрального контрагента к центральному депозитарию и от трейдинговой платформы к центральному контрагенту.
Прежний опыт взаимодействия рыночных инфраструктур был достаточно неоднозначным. В секторе расчета по ценным бумагам уже с 1980 года успешно функционировал электронный «мост» между Euroclear и Clearstream, и между двумя центральными депозитариями осуществлялись транзакции ценных бумаг. Но этот мост часто вызывал ожесточенные ссоры между обеими компаниями и недовольство пользователей.
Несколько примеров удачного взаимодействия можно было найти в секторе центральных контрагентов. Как отмечалось выше32, первым опытом такого рода, по всей видимости, стало соглашение о взаимных клиринговых услугах, подписанное в 1977 году Международной товарной клиринговой палатой Великобритании (ICCH) и Центральным клиринговым банком Франции (BCC). Другой ранний пример – система взаимозачетов (Mutual Offset System, MOS), установленная в 1984 году между чикагской CME и сингапурской SIMEX: ряд фьючерсных сделок разрешалось заключать внутри одной юрисдикции, а закрывать в другой, причем трейдеры сами решали, где осуществлять клиринг. Лондонская трейдинговая платформа для акций virt-x позволила LCH и SIS x-clear предлагать с 2003 года клиринговые услуги на одной и той же территории. На рынке облигаций итальянская трейдинговая платформа MTS Italy позволила с 2005 года и Клиринговой палате Биржи Италии (CC&G), и LCH.Clearnet проводить клиринг корпоративных и государственных облигаций, торгуемых на MTS.
Во всех этих случаях секрет успеха заключается в том, что взаимодействие было выгодно для бирж: расширялись возможности трейдинга, удавалось привлечь больше клиентов. Разумеется, для взаимодействия центральных контрагентов требовался достаточно высокий уровень взаимного доверия или же прописанные в соглашении меры безопасности. Гораздо сложнее – о чем свидетельствует даже стиль Рекомендаций – оказалось предписать взаимодействие как обязательную меру.
Непосвященному читателю язык Рекомендаций был едва ли понятен. Взаимодействие определялось как «прогрессивные формы отношений» между организациями, которые согласились «искать взаимоприемлемые решения», выходящие за пределы стандартных и специализированных услуг. Такое взаимодействие устанавливалось между различными центральными контрагентами или же центральными депозитариями, но не для разных элементов рыночной инфраструктуры. Центральные контрагенты не включались во взаимодействие автоматически, выразив желание войти в «прогрессивные формы отношений» с другими центральными контрагентами: каждое соглашение рассматривалось индивидуально.
Взаимодействие центральных контрагентов было трудноосуществимо в том числе и с коммерческой точки зрения. При неравенстве или отсутствии взаимности выходило так, что более слабые центральные контрагенты просили более сильных не столько о взаимодействии, сколько о выделении им доли своего бизнеса. Сценарий ночного кошмара – оказаться прикованным к слабому партнеру, покрывать его убытки, а в худшем случае – еще и выкупать его.
