Сквозь поднимающийся над хибати дым за ними пристально наблюдали Дэнни и Винни. Насколько они могли судить, Айсман и Чау прекрасно поладили. Но как только трапеза завершилась, Айсман схватил Липпманна в охапку и, тыча пальцем в Вина Чау, заявил: «Я хочу продавать в короткую все, что этот друг будет покупать». Липпманн подумал, что тот шутит, но Айсман говорил серьезно. Он вознамерился сделать ставку конкретно против Вина Чау. «Грег, я хочу продавать его бумаги в короткую, — повторил он. — Не глядя». До сих пор Айсман покупал только дефолтные свопы на низкокачественные ипотечные облигации; теперь же он хотел покупать дефолтные свопы на CDO Вина Чау. «Наконец-то он встретился с врагом лицом к лицу», — заметил Винни.
Пытаясь представить себя другим человеком, Чарли Ледли выбрал беретту, обрез и узи. Незадолго до отъезда в Лас-Вегас он отправил своим партнерам, Бену Хокетту, который планировал поехать вместе с ним, и Джейми Маю, который остался дома, короткое электронное письмо следующего содержания: «По-вашему, нас водят за нос, если никуда не приглашают заранее?» Уже не в первый раз основатели Cornwall Capital случайно узнавали о масштабном мероприятии и сами набивались на него. «Если ты соизволяешь появиться на подобном мероприятии, — говорит Джейми, — тебя практически всегда пропускают». В Вегасе у Чарли была всего пара знакомых — сотрудники Bear Stearns, занимавшиеся низкокачественными ипотечными кредитами, да и их он знал заочно. Тем не менее после приземления в Лас-Вегасе он получил от них e-mail с предложением встретиться не на конференции, а на крытом стрельбище, в нескольких милях от аэропорта. Сообщение начиналось словами «В воскресенье мы собираемся пострелять…» Чарли ужасно удивился и перезвонил, чтобы уточнить смысл их послания. «Я такой-то: “Вы собираетесь стрелять в буквальном смысле — из пистолетов?”»
В воскресенье, 28 января, в людях, пришедших на стрельбище в Лас-Вегасе, было трудно узнать продавцов CDO из Bear Stearns. Их, одетых в брюки цвета хаки и рубашки поло, окружали крепкие мужчины в обтягивающих черных футболках, которые, казалось, пришли сюда, чтобы отдохнуть от охоты на нелегальных иммигрантов. На стене за кассовым аппаратом красовалась потрясающая коллекция пистолетов, дробовиков и автоматов. Справа висели мишени: фотография Усамы бен Ладена, карикатура на Усаму бен Ладена в виде зомби, портреты террористов из «Аль-Каиды», молодой негр, нападавший на привлекательную белую девушку, гангстер-азиат, размахивающий пистолетом. «Предъявив корпоративную кредитную карту Bear Stearns, они принялись затариваться боеприпасами, — вспоминает Чарли. — И я тоже стал выбирать оружие». Наибольшее впечатление на него произвел узи. Он остановил свой выбор на нем и на гигантской фотографии Саддама Хусейна в качестве мишени. Дробовик каждый раз давал отдачу и оставлял синяки на плече, а узи, куда более смертоносный, стрелял непрерывно, стирая связь между чувством боли и наносимым вредом. «Стрелять из беретты было прикольно, но узи вызывал благоговейный ужас». Чарли покидал стрельбище, чувствуя себя нарушителем законов природы. Зачем же его все-таки пригласили? С ребятами из Bear Stearns было здорово, но никто из них ни словом не обмолвился о низкокачественных ипотечных кредитах или CDO. «Ситуация казалась очень странной, ведь я никогда прежде не встречался с ними лично, к тому же я был там единственным клиентом Bear Stearns, — не переставал удивляться Чарли. — Они платили за эти боеприпасы и за все, что мне хотелось. Я мог бы заплатить и сам, но они настояли — ведь я их клиент». Понятно, что фирме с Уолл-стрит для списания стоимости дня игры в морских пехотинцев на затраты нужно пригласить каких-нибудь клиентов. А самый безобидный клиент — тот, чей бизнес настолько мелок, что его мнение о способах развлечения не имело никакого значения. Подобные мысли никогда не приходили Чарли в голову, и это многое о нем говорило. Ему не хватало циничности. Но вскоре все изменится.
На следующее утро Чарли и Бен бродили по коридорам гостиницы Venetian. «Все, кто пытался там что-то продать, носили галстук, — вспоминает Бен. — Все, кто собирался что-то купить, обходились без него. Мне не с кем было поговорить. Мы бродили туда-сюда, два незваных гостя». Во всей гостинице у них нашелся только один знакомый — Дэвид Берт, бывший сотрудник BlackRock: в настоящий момент он получал от них $50 000 в месяц за оценку CDO, против которых они делали ставки. Но это знакомство не считалось, поскольку им хотелось присутствовать на открытых заседаниях, круглых столах и докладах для широкой аудитории. «Непонятно было, зачем мы туда приехали, — говорит Бен. — Мы пытались завязать знакомства. После выступлений докладчиков Чарли цеплялся ко всем, кто находился на подиуме. Мы хотели найти хоть кого-нибудь, кто объяснил бы, в чем наша ошибка». Они искали убедительное зеркальное отображение самих себя. Кого-то, кто разъяснил бы, почему то, что рынок считал невозможным, было по меньшей мере маловероятным.
Чарли горел желанием втянуть ничего не подозревающих инсайдеров в дискуссию прежде, чем те опомнятся и начнут интересоваться, кто он и чем занимается. «Все реагировали абсолютно одинаково: “Подождите-ка, как вы сказали, откуда вы?”
И очень удивлялись, — рассказывает Чарли. — А потом спрашивали: “А вы здесь, собственно, зачем?”»
Один из сотрудников рейтингового агентства, на котором Чарли решил проверить инвестиционную схему Cornwall, странно посмотрел на него и спросил: «Вы уверены, что понимаете, что делаете?» Участники рынка не соглашались с их позицией, но не могли убедительно возразить. Главный аргумент в защиту низкокачественных CDO звучал так: «Покупатели CDO никогда не переведутся». В качестве главного аргумента в защиту базисных кредитов приводилось утверждение: за их короткую историю масштабы дефолтов никогда не были значительными. Над столами с рулеткой обычно устанавливают экраны, показывающие результаты последних 20 раундов. Игроки видят, что последние восемь раз выпадало черное, удивляются такому невероятному обстоятельству и с абсолютной уверенностью полагают, что уж в этот раз маленький серебряный шарик точно остановится на красном. Именно с этой целью казино и устанавливает экраны с результатами последних раундов — чтобы помочь игрокам обманывать самих себя. Чтобы вселить в них ложную уверенность, без которой они не станут выкладывать фишки на стол. Вся цепочка посредников на рынке низкокачественных ипотечных кредитов попалась на ту же удочку — использование статистически бессмысленного прошлого с целью прогнозирования будущего.
«Обычно при заключении сделки на противоположной стороне всегда есть умные люди, — говорит Бен. — В данном случае таковые отсутствовали».
«Ни у кого из тех, с кем мы говорили, не было веских оснований считать, что ситуация не обернется большой проблемой, — замечает Чарли. — Но никто над этим не задумывался».
На вопрос Чарли о том, что произойдет с CDO через семь лет, один из сотрудников Bear Stearns, работавших с этими облигациями, заявил: «Семь лет? Семь лет меня не интересуют. Мне нужно, чтобы они продержались еще пару лет».
Тремя месяцами ранее, когда Cornwall купила первые $100 млн в дефолтных свопах на транши CDO с рейтингом «два А», партнеры полагали, что делают дешевую ставку на маловероятное событие — страховую премию в размере $500 000 в год за шанс заработать $100 млн. Рынок и рейтинговые агентства оценивали вероятность дефолта как 1: 200. В Cornwall же считали, что шансы были намного выше: порядка 1: 10. И все же эта ставка, как и большинство других, была рискованной. Продуманной, но все равно рискованной. Чем больше они беседовали с игроками рынка низкокачественных ценных бумаг, тем больше укреплялись во мнении: крах облигаций с рейтингом «два А» не маловероятное, а весьма реальное событие. У Бена мелькнула мысль: люди считали крушение рынка низкокачественных ипотечных кредитов маловероятным как раз потому, что это было бы настоящей катастрофой. Такой ужас просто невозможен.
В первый день конференции они вышли за тысячной толпой из казино и последовали в просторный главный танцевальный зал, где должна была состояться церемония открытия. Она задумывалась как общее заседание, однако участники группы предпочитали не обсуждать, а обмениваться друг с другом заготовленными осторожными репликами. За последующие три дня Чарли и Бен присутствовали на десятке подобных мероприятий, одно скучнее другого. Правда, одно из мероприятий выделялось на фоне остальных, поскольку его ведущий то ли перебрал спиртного, то ли малость тронулся рассудком. Его звали Джон Девейни, он был менеджером хедж-фонда United Capital Markets, который инвестировал в низкокачественные ипотечные облигации. Девейни вот уже 10 лет спонсировал данную конференцию — Американский форум по секьюритизации, ASF, отчасти потому, что это название звучало солиднее, чем Ассоциация по рискованному кредитованию. Если у рынка низкокачественных ипотечных облигаций были духовные лидеры, то Джона Девейни можно считать одним из них. К тому же он со знанием дела выставлял напоказ свое богатство. Ему принадлежали картина Ренуара, самолет Gulfstream, вертолет плюс, разумеется, яхта. В этом году он выложил бешеные деньги за развлекательное выступление Джея Лено.
