Лучшие спортсмены создают свои собственные настроения и сообщения. Это важная часть того, что делает их особенными. Немногие люди верили, что Мухаммед Али сможет выиграть у непобедимого Джорджа Формана в Заире (Африка). К 1974 г. Форман сокрушил каждого своего противника в тяжелом весе, включая знаменитого бойца Джо Фрейзера, над которым он одержал быструю победу со множеством нокдаунов. Хотя Али, даже после его проблем с законом из-за отказа служить в армии США и участвовать во вьетнамской войне, все еще сохранял былую скорость, но Форман обладал неоспоримой силой. Единственное, на что мог рассчитывать постаревший «Величайший», так это держаться подальше от убийственных хуков Формана, во многом как он держался на расстоянии от столь же ужасного Сонни Листона.
В интервью перед боем Али объяснил источник своей силы. Если бы он думал только о себе и огромном Джордже Формане, то испугался бы. Но поскольку он верил, что с ним Бог, то Форман вообще не казался ему огромным, а выглядел маленьким и слабым. В течение многих недель перед боем Али высмеивал Формана, называя его «мумией», подчеркивая медлительность своего противника и его неспособность поспевать за тем, кто мог «порхать, как бабочка, и жалить, как пчела». Очевидно, что Али уговаривал самого себя (и публику) поверить, что это будет бой на равных, который он вполне мог выиграть. Так было и с Листоном – Али высмеивал «медведя-урода» и в гениальном озарении симулировал безумие, чтобы вывести из себя внушавшего ужас противника.
Джорджа Формана, однако, это не поколебало.
Укрепившись в вере, Али начал первый раунд с того, чего никто не ожидал. Он не стал избегать своего противника, а вошел в ближний бой, нанося Форману удары справа, один за другим. Форман в ярости налетел на Али как бык, молотя его по корпусу и стараясь при каждой возможности наносить свинг в голову. К концу первого раунда стало ясно, что Али не сможет ускользать от Формана. Он не мог продолжать танцевать весь бой при высокой температуре (около 30 °С) и влажности в Заире. Некоторые заметили, что в перерыве между первым и вторым раундами в глазах Али впервые мелькнул настоящий страх.
Он сидел, уставившись в пространство. Это был момент его прозрения – кризисного психологического консультирования. Внезапно, вскочив на ноги перед началом второго раунда, он закричал в толпу заирцев: ”Ali bomaye!” («Али, убей его!»). Толпа повторила клич, и Али зарядился ее энергией. В течение следующих шести раундов он делал то, чего никто никогда не делал и чего никто не мог предположить, что это будет делать – или сможет сделать – Али. Опираясь на канаты, он позволил Форману бить себя. Бить, бить и бить, но только по рукам и корпусу. Эту тактику Али изобрел на месте, чтобы деморализовать противника. Получив очередной удар по корпусу, Али смеялся над огромным Форманом: «И это лучшее, на что ты способен? Ты бьешь, как баба!»
Разъярившись еще больше, Форман исступленно замахал кулаками на своего мучителя и… пропускал многочисленные удары в голову, способные свалить любого противника. К седьмому раунду стало ясно, что Форман выдохся. Начиная восьмой раунд, Али знал, что его противник уже не способен сопротивляться. «Теперь моя очередь», – объявил Али, когда ударил гонг. Так и было. Удар справа бросил великана на помост и сделал Али еще раз чемпионом мира в тяжелом весе. Али превратил свой страх в неукротимую браваду, а энтузиазм поклонников подпитывал созданный им на скорую руку образ. (Несколько лет спустя ожесточившийся Форман сам пережил личную трансформацию и возвратил свой статус в боксе, на сей раз как привлекательная для массмедиа фигура.)
Возможно, самым большим достижением Али тем вечером в Киншасе был не его удар правой и даже не его способность выдерживать удары. Али стал своим собственным психотерапевтом, сумев переключить передачи и превратить кризис и безысходную ситуацию во вдохновение и перспективу. Несмотря на страх, он сохранил достаточно умственной гибкости, чтобы придумать новую стратегию на ходу.
Али, я думаю, был бы феноменальным трейдером.
Преимущество кризисного консультирования
Одно из преимуществ работы психотерапевтом в течение долгого времени заключается в том, что наступает момент, когда оказывается, что вы видели практически все. Когда дела принимают дурной оборот, я подбадриваю себя, вспоминая опасные ситуации, в которые попадал в ранние годы своей профессиональной карьеры. Худший из таких инцидентов произошел во время визита на дом к клиенту после ночного телефонного звонка с извещением о кризисе. Я поступил безрассудно; правильнее было связаться с полицией и больницей. Но, будучи профессионалом, всегда готовым устремиться на помощь, я вошел в этот дом – и увидел клиентку, приставившую нож к собственной шее. Я проговорил с нею в течение двух изнурительных часов, прежде чем она согласилась опустить нож и назначить время для сеанса психотерапии. В какой-то момент она даже угрожала этим ножом мне.
Тому, кто побывал в аду и вернулся оттуда, избежав ножа, находившегося на расстоянии вытянутой руки, идея самоубийства покажется не такой уж и угрожающей. Это я и пытаюсь передать каждому человеку, переживающему кризис. Я работал с людьми, которые потеряли карьеру, любимых и все свое имущество. Работал с алкоголиками, упавшими на самое дно, сохранившими за душой одни лишь водительские права и часто терзаемыми воспоминаниями о том зле, которое они причинили другим. И они смогли вернуться назад. Это можно сделать. Даже когда все остальное кажется безнадежным. Даже когда на часах остается всего 1,4 секунды…
Мой оптимизм проистекает из еще одного преимущества, которым обладают психотерапевты в кризисных ситуациях. Клиенты, обдумывающие идею самоубийства, начинают психотерапию уже в измененном настроении. Нервные окончания у них обнажены, сами они переполнены страхом, депрессией и гневом. Сообщение, которое им хочется услышать, – это слова надежды: выход есть, даже если сейчас он не очевиден. И я помогу вам найти этот выход так же, как я помог другим.
Как психотерапевт, я могу содрогаться внутри от сомнений в счастливом исходе. Это не имеет значения: я смотрю человеку в глаза, встаю с табурета на ринге и привожу толпу в неистовство: Bomaye! Выход есть.
То, что видишь в таких ситуациях, по-настоящему замечательно. Это почти как явление осмоса – твоя уверенность становится уверенностью клиента. В состоянии кризиса, когда все чувства обострены, сообщение свободно перетекает от психотерапевта к клиенту. Человек, скрюченный от внутренних мучений, внезапно распрямляется, смотрит тебе в глаза и находит в себе энергию, чтобы выразить некоторый оптимизм. Не очень-то научно подкованный наблюдатель мог бы заключить, что происходит борьба с одержимостью, как будто дух целителя вошел в тело человека, получающего помощь. Ты, возможно, не сказал ничего, отличающегося от того, что в течение многих недель говорили клиенту другие, но что-то в тебе внушало доверие, а другие им не обладали. Настроение созрело для изменения, воспринятого от тебя, а не от них.
В случае с Джеком и подозрительной выпуклостью у него на поясе сильная доза надежды и оптимизма была как раз тем, что необходимо. Но на сей раз я преуспел не вполне.
Потому что погрузился в собственные воспоминания.
Торговый кризис д-ра Бретта
1982 г. Фондовый рынок в течение большей части года проявлял слабость. Каждый отскок от минимумов казался незначительным, говоря мне, что предстоят дальнейшие снижения. Линия повышения/понижения, измеряющая силу рынка, фактически соскальзывала к многолетним минимумам. Летом я открыл короткую позицию, ожидая еще одного (последнего) падения, которое опустит Dow до минимумов 1974 г.
Я не мог бы выбрать время хуже. Вскоре после этого моя короткая позиция столкнулась с самым сильным за много лет ростом. Пребывая в беспокойстве, я выдержал августовский скачок цен, ожидая, что рынок отступит и выручит меня. Он действительно немного отступил, но осенью началось такое же сильное восходящее движение. Ошеломленный, я закрыл позицию. Моя прибыль за прошлые пять лет была потеряна. Я совершенно не разобрался в рынке.
Абсолютно не разобрался.
Невозможно описать чувство истинной депрессии. Оно действует сильнее, чем уныние и поражение. Кажется, что из вас вынули душу. К собственному удивлению, я функционировал на работе, но внутренне был опустошен. Чувствовал себя подобно зомби, бесцельно переключаясь с одного дела на другое. Жизнь стала безрадостной, ждать от нее нечего. Каждый день я проживал с идеей самоубийства. Но даже это казалось бессмысленным. Казалось, целую вечность я повторял ритуал, вставая утром, отправляясь на работу и помогая другим людям. Но мой внутренний дом пустовал. Позднее друг сказал мне, что в то время я выглядел пугающе: поцарапанная обувь, взлохмаченные волосы, безжизненные глаза…
