корпусом и несколько лет проводили там полевые учения. Мы также установили их в центре стратегического авиационного командования в Омахе, штат Небраска, и провели ряд маневров. Порой результаты были настолько успешными, что это оборудование начинали применять в обычных повседневных операциях».
Конечно, Винт Серф был не единственным человеком, занимавшимся практическим военным применением ARPANET. В отчетах Конгресса и внутренних документах ARPA 1970-х годов полно примеров того, как вооруженные силы использовали эту сеть и так, и эдак – от беспроводной передачи данных с датчика локатора подводной лодки до обеспечения портативной связи в полевых условиях, проведения телеконференций, удаленного обслуживания компьютерного оборудования и управления военным снабжением и логистикой {249}. И, разумеется, все это переплеталось с работой ARPA над «умными системами» – созданием технологий анализа данных и прогнозирования, которыми десятилетием ранее начали заниматься Годель и Ликлайдер {250}.
В этом и заключалась главная прелесть технологии ARPANET: это была сеть общего назначения, способная передавать самый разный трафик. Она могла пригодиться всем заинтересованным сторонам.
«Оказалось, что я был прав, – сказал мне Форд Роуэн через 41 год после того, как раскрыл на канале NBС информацию об ARPANET и военной слежке. – Многие люди опасались, что федеральное правительство строит один большой компьютер, в котором будет все. Кроме всего прочего, выяснилось, что один большой компьютер не нужен. Можно просто соединить множество маленьких. Этот скачок произошел именно в начале 1970-х, когда они занимались этими исследованиями. Был найден способ передавать информацию по сети без какого-либо большого компьютера, который знает все» {251}.
Глава 4
Утопия и приватизация
Готовы вы к этому или нет, но компьютеры идут в массы. Хорошая новость, а возможно, даже лучшая со времен психоделиков.
Стюарт Бранд. SPACEWAR, 1972
Если бы вас сбил автобус и вы впали в кому в 1975-м и очнулись лет через 20, вы бы решили, что Америка сошла с ума или массово обратилась в молодежную секту. А может быть, и то и другое.
В 1990-х страну захлестнула волна почти религиозных прокламаций об интернете. О нем говорилось как о величайшем проводнике равенства – неудержимом пожаре, который охватит мир, пожирая бюрократию, коррумпированные правительства, изнеженные бизнес-элиты и застойные идеологии, и расчистит путь для нового глобального общества, куда благополучнее и свободнее во всех отношениях. Словно конец времен был на пороге. А за ним – утопия.
Луис Россетто, основатель нового модного технологического журнала Wired, сравнивал программистов с Прометеем: они тоже приносят нам, смертным, дары богов, которые провоцируют «трансформации общества столь глубинные, что единственной возможной аналогией может быть открытие огня», – писал он в первом номере издания {252}. Кевин Келли, бородатый евангелический христианин и редактор Wired, соглашался с шефом: «Никому не избежать преображающего огня машин. Технология, к которой прежде относились как к периферии культурного процесса, сегодня овладела умами, равно как и жизнями людей. По мере того как сложные алгоритмы проникают в каждую из сфер, привычный порядок вещей уходит в небытие и устанавливаются новые правила. Сильные мира сего падут, некогда уверенные в себе будут отчаянно искать напутствия, а гибкие умом получат шанс возвыситься» {253}.
Таких взглядов придерживались не только юные технари. Республиканцы, демократы, либералы и либертарианцы – все, казалось, разделяли это единственное непоколебимое убеждение: мир находится на рубеже технологической революции, которая все изменит, и непременно к лучшему.
Пожалуй, одним из самых ярких представителей первых лет этого «великого пробуждения» был Джордж Гилдер, консервативный проповедник «рейганомики». В начале 1990-х он открыл в себе технопророка и инвестиционного гуру. В книге «Телекосм» он объяснил, каким образом компьютерные сети в сочетании с силой американского капитализма смогут сотворить рай на земле. Он даже придумал название этой утопии – Телекосм. «Все монополии, иерархии, пирамиды и энергосистемы индустриального общества под непрерывным натиском распределенного разума будут вытеснены на периферию всех сетей, – писал он, предсказывая, что сила интернета разрушит физическую структуру общества. – Телекосм может разрушить города, потому что с ним у вас в гостиной будет все буйное разнообразие и многообразие целого города» {254}. Ему вторил вице-президент Эл Гор: всякому, кто был готов слушать, он говорил, что мир находится в тисках «революции столь же мощной и всеобъемлющей, как и любая революция в истории человечества» {255}.
И в самом деле, что-то происходило. Люди покупали персональные компьютеры и с помощью скрипучих модемов подключали их к новому неведомому пространству – мировой паутине (World Wide Web), лабиринту чатов, форумов, корпоративных и правительственных сетей и бесконечному множеству веб-сайтов. В 1994 году появился стартап под названием Netscape и предложил нечто потрясающее – веб-браузер. Через год компания вышла на открытый рынок и была оценена в 2,2 миллиарда долларов к концу первого дня торгов. Это положило начало новой золотой лихорадке в области залива Сан-Франциско. Народ радостно приветствовал все новые, никому не известные компании, выходившие на биржу, цена которых удваивалась или даже утраивалась к концу первого дня на рынке. Чем они занимались? Что производили? Как зарабатывали деньги? Об этом было известно лишь горстке инвесторов. И главное, это никого не интересовало! Они создавали инновационные технологии. Они продвигали нас в будущее! Акции поднимались в цене, и казалось, этому не будет конца. С 1995-го по 2000 год количество компаний в NASDAQ выросло с 1000 до 5000, прежде чем биржа обвалилась под собственным весом.
Тогда я был еще ребенком, но прекрасно помню те времена. Моя семья только эмигрировала в США из Советского Союза. Мы уехали из Ленинграда в 1989 году и полгода скитались между лагерями для беженцев в Австрии и Италии, пока наконец не добрались до Нью-Йорка и затем Сан-Франциско, где мой отец сумел найти применение своим невероятным языковым способностям и устроился переводчиком с японского. Моя мама Нелли подтвердила свое педагогическое образование и начала преподавать физику в старшей школе «Галилей» (Galileo High School). Мы с братом Ильей изо всех сил старались адаптироваться и вписаться в обстановку. Когда нам наконец удалось освоиться, Залив был охвачен интернет-истерией. Все, кого я знал, становились технарями и зарабатывали кучу денег. В городе было полно прыщавых подростков, которые ездили в кабриолетах, покупали дома и устраивали роскошные технорейвы. Мой друг Лео обратил свои детские хакерские способности в пятизначную зарплату – существенные деньги для подростка. Другой мой знакомый иммигрант сколотил состояние на продаже доменов. Мой старший брат получил отличную работу с отличной же
