вещания на территории Китая, несколько раз на протяжении своей истории закрывалось и перезапускалось {723}. В 1994 году, после падения Советского Союза, оно вновь ожило, подобно Терминатору, в форме частной некоммерческой корпорации, полностью контролируемой и финансируемой Советом управляющих {724}. Главной задачей радиовещания было искоренение прокоммунистических настроений в Северной Корее, Вьетнаме, Лаосе, Камбодже, Бирме и Китае. «Радио Свободная Азия» имело большое значение для правительства США в «цензурной» гонке вооружений, начавшейся с момента первых интернет-вещаний BBG на Китай. Радиостанции было непросто избавиться от шпионских тактик времен холодной войны {725}. В Северную Корею контрабандой ввозились крошечные радиоприемники, а на китайской границе в землю зарывались мобильные телефоны, чтобы информанты могли сообщать о ситуации в стране. После смерти Ким Чен Ира в 2011 году радио «перешло на чрезвычайный режим работы 24 на 7» для непрерывного вещания в надежде спровоцировать массовое восстание. Руководители «Радио Свободная Азия» надеялись, что рано или поздно поток антикоммунистической пропаганды, которой подвергалась страна, приведет к свержению правительства {726}.
С созданием Фонда открытых технологий «Радио Свободная Азия» контролировало финансирование программ американской стратегии «Свобода интернета». Для обеспечения ежедневной деятельности фонда был нанят Дэн Мередит, молодой техэксперт, который работал в «Аль-Джазира» в Катаре и участвовал в правительственных антицензурных программах начиная с 2011 года {727}. Мередит, с неопрятной бородой и спутанными выгоревшими волосами, как у завзятого серфингиста, не был похож на типичного представителя Госдепа. Он хорошо владел жаргоном хактивистов-киберпанков и принадлежал к сообществу борцов за неприкосновенность частной жизни, чье одобрение хотел снискать. Иначе говоря, он не производил впечатления человека, который управлял государственным проектом, имеющим серьезные последствия для международной политики.
С ним во главе OTF начал серьезную работу над своим имиджем. Внешне фонд скорее походил на рядовую активистскую организацию, борющуюся за неприкосновенность частной жизни, чем на государственное агентство. Там начали снимать и выкладывать на YouTube видеоролики в модной восьмибитной стилистике, где сообщалось о миссии фонда – использовать «общественные средства для поддержки программ за свободу интернета» и продвигать «права человека и открытое общество». Веб-сайт постоянно менялся под влиянием актуальных тенденций в дизайне.
Несмотря на «непричесанность» OTF, у него были очень широкие связи. Его поддерживала по-настоящему звездная команда: от авторов научно-фантастических бестселлеров до руководителей компаний Кремниевой долины и знаменитых специалистов в области криптографии. Его экспертный совет включал заметные имена из Высшей школы журналистики Колумбийского университета, Фонда электронных рубежей, Фонда Форда, Фонда Сороса, Google, Slack и Mozilla. В команду OTF входил и Эндрю Маклафлин, бывший глава пиар-отдела Google, который в свое время попросил Эла Гора побеседовать с сенатором штата Калифорния и убедить ее отказаться от закона, ограничивающего программу сканирования почты Gmail. Был здесь и Кори Доктороу, молодой писатель-фантаст; его книгами о тоталитарной государственной слежке восхищались Лора Пойтрас, Джейкоб Эпплбаум, Роджер Динглдайн и Эдвард Сноуден {728}. Доктороу был большой шишкой в криптодвижении и собирал огромные залы во время конференций, посвященных неприкосновенности частной жизни. Он публично поддержал миссию «Свободы интернета» OTF. «Для меня честь быть консультантом-волонтером OTF», – написал он в Twitter.
Укрывшись за этим модным и звездным фасадом, BBG и «Радио Свободная Азия» создали вертикальный инкубатор для «Свободы интернета», вкладывая миллионы в большие и малые проекты – от технологий уклонения от цензуры до помощи в организации политических движений и протестов. Благодаря большим финансовым возможностям и привлечению активистов-знаменитостей Фонд открытых технологий не просто влился в движение за неприкосновенность частной жизни – он фактически им и был.
Фонд создал щедрые академические программы и стипендии, выплачивал 55 тысяч долларов в год студентам-выпускникам, активистам, технологам, криптографам, исследователям систем безопасности и политологам для изучения «цензурного климата в интернете в странах бывшего Советского Союза», проверки «технических возможностей» Великого китайского файрвола и отслеживания «применения серверов для запуска и контроля шпионского оборудования в странах с репрессивными режимами» {729}.
Фонд расширил охват, увеличил скорость сети Tor и выделил несколько миллионов долларов на создание высокоскоростных выходных узлов на Ближнем Востоке и в Юго-Восточной Азии – приоритетных регионах для внешней политики США {730}. Он спонсировал зашифрованные чаты, сверхнадежные операционные системы, якобы неуязвимые для взлома, и проекты по созданию защищенной электронной почты следующего поколения, которые должны были помешать государству шпионить за перепиской активистов. Он поддерживал анонимные инструменты, подобные WikiLeaks, для желающих обличить коррумпированность государства. Совместно с Государственным департаментом фонд инвестировал в несколько проектов по разработке «ячеистой топологии» и «цифровых библиотек», которые могли обеспечить активистов связью в случае, если государство решит отрезать местный интернет {731}. Он обеспечил «надежную облачную» инфраструктуру с серверными узлами по всему миру для хостинга проектов «Свободы интернета», управлял «юридической лабораторией», которая давала при необходимости стипендиатам юридическую защиту, и даже осуществлял управление Фондом быстрого реагирования для оказания экстренной помощи проектам «Свободы интернета», которые имели жизненно важное значение и подлежали немедленному внедрению {732}.
Tor оставался самым известным приложением, финансируемым Фондом открытых технологий, но скоро к нему добавилось новое – Signal, зашифрованное мобильное приложение обмена сообщениями для iPhone и Android.
Signal было разработано коммерческой корпорацией Open Whisper Systems, управляемой Мокси Марлинспайком. Мокси, худой высокий шифровальщик с дредами, был давним приятелем Джейкоба Эпплбаума и играл в те же радикальные игры. Он скрывал свое настоящее имя и биографию, рассказывал про преследования ФБР и в свободное время занимался серфингом и парусным спортом на Гавайях. Он сделал состояние, продав свой шифровальный стартап Twitter, и с 2011 года работал с Госдепартаментом над проектами «Свободы интернета», при этом играя роль ярого анархиста, борющегося с системой. Название его личного веб-сайта – thoughtcrime.org [37] – отсылает к роману Джорджа Оруэлла «1984», и в этом можно усмотреть изрядное лукавство, учитывая, что за разработку своего приложения, защищающего частную жизнь, он получил приличные деньги – практически 3 миллиона долларов {733}.
Signal ждал огромный успех. Журналисты, активисты и криптографы называли приложение незаменимым инструментом, обеспечивающим приватность в интернете. Оно прекрасно дополняло Tor в эпоху смартфонов. Tor делал анонимным интернет-поиск, а Signal шифровало голосовые и текстовые сообщения, лишая государство возможности отслеживать переписку. Лора Пойтрас дала самую высокую оценку надежности приложения, назвав его мощным народным инструментом шифрования, и рекомендовала всем пользоваться им каждый день. В Американском союзе защиты гражданских свобод говорили, что Signal заставляет федеральных агентов рыдать {734}. Фонд электронных рубежей добавил Signal вместе с Tor в свой указатель «Средства самозащиты от слежки». Fight for the Future, активистская организация, выступающая за неприкосновенность частной жизни и финансируемая Кремниевой долиной, говорила,
