Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 70

Опубликовано 23 мая 2011 года

У больших компаний большие причуды. Кудесники из Купертино, например, могут позволить себе странный недомедиаплеер Apple TV, который, не скрывая, называют своим хобби. А вот «Империя добра» Google помешана на операционных системах.

Казалось бы, к чему распылять финансы и, главное, творческий порыв в разные стороны? Есть успешная платформа Android, которая из неуклюжего черепашонка, объявившегося на не менее неуклюжем HTC Dream, выросла в систему, уверенно теснящую конкурентов на рынке смартфонов и серьёзно замахнувшуюся на главный IT-тренд — планшеты. Есть успех — закрепляй его, развивай и шлифуй. Взбирайся на недосягаемую для других вершину под названием «эталон» и смотри с неё на мир снисходительно.

Но нет, Google не так проста и поэтому предлагает современным Нео не только зелёную пилилю Android, но и блестящую таблетку Chrome OS.

Честно говоря, появление в своё время первой информации о Chrome OS меня несколько удивило. К чему поисковой империи превращать браузер в систему? Точнее, делать его прикладной надстройкой на всё той же Linux. Ведь Chrome в Chrome OS играет примерно ту же роль, что и виртуальная машина Dalvik в Android.

Тем более что браузер Chrome фактически сам по себе является операционной системой. Особого типа, конечно, для запуска веб-приложений, но тем не менее со всеми архитектурными признаками ОС. В Chrome каждая вкладка (tab) — это совершенно самостоятельный процесс. За работой множества процессов-табов следит диспетчер задач Chrome.

Даже адресная строка в Chrome — это не просто место для ввода URL, а так называемый Omnibox — отдельный поток, специфичный для каждого из открытых табов. Чтобы не углубляться, отошлю вас к опубликованному «Гуглом» комиксу о Chrome, в котором разработчики объясняют всё это вполне доступным языком.

Chrome действительно хорош, и в нынешних браузерных войнах он далеко не в аутсайдерах. И всё же зачем цеплять его на ядро Linux и называть Chrome OS? Ответ, как мне кажется, кроется в облачной стратегии Google, развивать которую компания начала намного раньше прочих и добилась в облаках неплохих результатов.

Облачными сервисами Google в той или иной мере пользуются почти все. Кто-то просматривает ролики на YouTube, кому-то по сердцу почта Gmail, а кто-то срочно правит горящую презентацию в Docs. Из экзотики эти веб-приложения превратились в повседневность. Да что там — для них у Google есть даже отдельный магазин.

Так почему бы не сконцентрировать их в единой веб-платформе, работающей под управлением Chrome? Всё логично, но как-то не очень практично, что ли.

Между тем проект Chrome OS живее всех живых. Он развивается и время от времени балует публику хромбуками — странными (пока ещё) ноутбуками, работающими только там, где есть Сеть. И это, я считаю, лучше назвать не стратегией, а причудой Google. Как яблочный Apple TV, например.

Но недавно ситуация изменилась. В шестом релизе браузера Chrome дотошные кодокопальщики вырыли кучу информации о его и (куда же ей деваться) Chrome OS touch-реализации.

Были найдены упоминания о виртуальной клавиатуре, оптимизированных под пальцевое управление табах браузера, а также массе других touch-ориентированных нововведений.

Аналитики тут же заговорили о неизбежности появления хромпада и даже откопали нашумевший в своё время концепт хромированной «таблетки» от самих разработчиков Chrome. Да и как не заговорить, если в исходниках Chrome, посвящённых строке UserAgent, прямо говорится о сайтах, поддерживающих контент для планшетов, и лёгкости его адаптации под «планшетные устройства Chrome OS» ( http://src.chromium.org/viewvc/chrome?view=rev&revision=78368 ).

Поползли слухи о реальном прототипе планшета Samsung Seaboard на базе Tegra 2, работающем под управлением Chrome OS. И о ещё одном планшете — от HTC. Обе компании, кстати, уже «засветились» как производители истинных гуглофонов Nexsus. А Samsung вдобавок опробовал свои силы в хромбукостроении.

Итак, в полку планшетов прибыло? А надо ли? Вопрос адресован в первую очередь Google. Ведь выпуском Android 3.0 Honeycomb и его полировкой до версии 3.1 компания ясно дала понять, что готова не на шутку бороться за львиную долю планшетного рынка. Так к чему же ещё один конкурент, взращённый тем более в собственных недрах? К чему усложнять потребителям и разработчикам выбор? Тем более делать это на фоне уколов конкурентов по поводу фрагментации платформы Android?

А что если отбросить в сторону всю планшетную шумиху, поднятую вокруг Chrome OS, и взглянуть шире? Например, на то, что touch-технологии в мире персональной вычислительной техники не ограничиваются только планшетами. Сейчас удивить кого-то моноблоком с сенсорным дисплеем сложно — вон их сколько, от самых разных производителей. И скорее всего, в мире ноутбуков и нетбуков сенсорные экраны появятся не только на моделях-трансформерах или редких пока двухэкранниках. Думаю, всё дело в привычке управлять устройством, прикасаясь к его экрану, привившейся потребителю океаном тачфонов, уверенно теснящих остальные смартфонные форм-факторы. Добавьте сюда touch-технологии, окружающие нас в повседневности: все эти терминалы оплаты услуг, справочные автоматы.

И не упредить это в собственных технологиях было бы непростительным промахом. Например, новая версия Apple Mac OS X Lion со всеми iPad-плюшками так и намекает на то, что вполне готова к работе с сенсорными экранами. Вот и Goоgle старается не отставать от этого тренда. В мире Android она, понятно, и так не отстаёт, а во второй своей вотчине — веб-приложениях активно наверстываёт.

Адаптировать сами веб-приложения под touch-технологии не очень сложно. Так почему бы не подогнать под них и их платформу — браузер Chrome? Ну а раз его, то и Chrome OS соответственно.

И если Chrome OS однажды объявится на планшетах — ну что же, в Google изначально, анонсируя её, говорили о многообразии поддерживаемых ею форм-факторов.

А ещё о том, что, возможно, однажды её платформы станут одним проектом. И это, на фоне роста популярности облачных сервисов и конвергенции окружающих потребителя устройств, — далеко не причуда Google.

К оглавлению

Опубликовано 26 мая 2011 года

"- Вольвокс <…> интересует нас потому, что это он изобрел смерть. <…> Амебы никогда не умирают. И мужские половые клетки, достигающие цели, кладут начало новой жизни, в которой отец продолжает существовать. Но вольвокс, этот подвижный, перекатывающийся шар водорослей, состоящий из вегетативных и репродуктивных клеток, нечто среднее между растением и животным - под микроскопом он кружится, как танцоры на рождественском балу, - впервые осуществив идею сотрудничества, ввел жизнь в царство неизбежной - в отличие от случайной - смерти. Потому что - потерпите, дети, страдать осталось всего семь минут - хотя потенциально каждая клетка в отдельности бессмертна, но, добровольно приняв на себя дифференцированную функцию внутри организованного содружества клеток <…> она изнашивается и гибнет. Она жертвует собой ради блага всего организма."

- Джон Апдайк («Кентавр»)

С легкой руки Апдайка в мемосфере распространилась байка о вольвоксе, который изобрел смерть, и о бессмертных одноклеточных организмах. Так ли это?

Живет себе амеба и, если ей повезет избежать гибели, она со временем разделится. «Половинки» (дочерние клетки) начнут жить самостоятельно, и если им повезет избежать смерти, со временем поделятся сами. Отвечает ли эта картина нашим представлениям о бессмертии? Не очень. Во-первых, смерть подстерегает эти организмы на каждом шагу. Во-вторых, после деления клетки жизнь продолжает не она, а ее потомки. Деление амебы - смерть старой клетки и рождение двух новых!