Какое же духовное наследие оставили нам предшествующие поколения, чтобы мы не блуждали в потемках, а могли бы дать офицерам просветленное и здоровое учение о миссии воина в России.
При строительстве новых Вооруженных Сил мы обязаны принять во внимание урон, понесенный армией США и государством за период после Вьетнама и до прихода к власти Рейгана. Тогда издевательства печати над армией, реорганизация, непродуманная перестройка, создание профессионально-наемной армии, которую в тайне презирают все честные американские офицеры, — все это обошлось США в три триллиона долларов!
Печать пыталась привить армии комплекс неполноценности и вины и, надо сказать, преуспела, пока республиканец Рейган, “из великой старой партии”, не поставил все на место.
* * *
После 1945 года в Европе правил только один “монарх” — это был генерал де Голль. Пережив 15 покушений, он правил Францией через взрывы и автоматные очереди и оскал левых, которые не могли простить ему постулат, что французы нуждаются не в благоденствии, а в достоинстве. Потребительское общество просто завыло от ярости. Де Голль был офицером до мозга костей. Как президент он оставался хорошим командиром полка и полагал как добрый отец-командир, что солдаты, разумеется, должны быть сыты и хорошо экипированы, но главное — это их готовность драться за достоинство Франции. Леволиберальная интеллигенция просто застонала от ярости и отчаяния. “Таймс” писала о нем: “Де Голль обладает ясным и проницательным умом, одновременно воплощая в себе человека действия и мечты”.
Отец Шарля де Голля, Анри, лейтенантом гвардии воевал против пруссаков, осаждавших Париж в 1871 году. Ему в душу запал рассказ матери о том, как плакали ее родители при известии о капитуляции маршала Базена в 1870 году. Памятники военной славы, замки, реликвии и знамена в музеях он воспринимал как семейные святыни. Предки де Голля строили Францию с XII столетия.
Шарль де Голль с детства усвоил, что как дворянин он не должен делать деньги, заниматься ремеслами или наукой. Только два института французского общества считались в семье де Голлей достойными уважения: армия и церковь. Шарль знал, что он будет офицером, а потому в жизни своей будет ежедневной, пусть незаметной и скромной, службой, но хранить высокий духовный строй нации. Без этого жизнь офицера -постылое, тусклое и подчиненное существование. Зато отнять у него эту миссию не может никакая сила.
Президентом генерал де Голль любил отдыхать у себя на даче в Коломбэ. Туда иногда приезжал адмирал д’Аржанлье, бывший командующий морскими силами “Свободной Франции” во время войны. Адмирал приезжал обычно с чемоданом, в котором хранилось облачение священнослужителя, складной алтарь и принадлежности для церковной службы.
По заведенному порядку, адмирал переодевался и входил к чете де Голлей в церковном облачении. Теперь он не адмирал д’Аржанлье, а отец Людовик. Стол накрывали белой скатертью, и он служил алтарем. Генерал де Голль в качестве церковного служки почтительно помогал адмиралу разместить предметы культа. Когда все было готово, генерал и мадам де Голль смиренно опускались на колени. Начиналась домашняя месса.
Эта скромная месса, тайная и невидимая для печати, прихожан и ротозеев, служба двух старых солдат, двух высших офицеров, стоит тысяч торжественных месс в Соборе Парижской Богоматери, которые сейчас привлекают туристов-ротозеев. Может быть, здесь, в этом тихом загородном доме, хранились судьбы Франции. Де Голль уже курсантом Сен-Сира был убежден, что рожден, чтобы спасти Францию. Он до смерти считал, что только нация есть воплощение Бога на Земле. Де Голль был образцовым католиком. Когда вышли его мемуары, он первые пятьдесят экземпляров, напечатанных на дорогой бумаге, отослал не кому-либо, а папе римскому.
В июне 1968 года де Голль добровольно ушел в отставку. Тогдашняя Франция не доросла и не заслужила иметь такого главу, как де Голль. Перед уходом он напомнил о старинной аллегорической картине. На этом полотне была изображена толпа, которую бесы толкали в сторону ада. Только бедный одинокий ангел показывал толпе противоположное направление. Из этой толпы все кулаки поднимались не против демонов, а простив ангела.
Так непонятый французами ушел со сцены и вскоре из жизни одинокий офицер де Голль, высший тип офицера-монаха орденских времен.
В Первую мировую войну французская пехота потеряла 70 процентов своего состава, германская — 40. Такие потери в живой силе делали даже победу в войне удручающей. Франция начала 1914-й год лозунгом “Наступление любой ценой”. Ей надо было отобрать Эльзас и Лотарингию у Германии. В обороне земли сами не приходят. Отобрав эти две провинции, Франция встретила 1940 год уже доктриной “оборона любой ценой”. Но в обороне еще никто не выигрывал ни битв, ни войн, и несмотря на “линию Мажино”, Франция была сокрушена за сорок дней, хотя обладала по всем показателем более мощной армией — имела больше танков, самолетов и орудий. Во Франции не было перед войной репрессий, но они, так же, как и мы, считали танки пригодными только для поддержки пехоты. Так думали и англичане.
Англию можно считать родоначальницей идеи танковой войны. Генерал Фуллер еще в 1919 году опубликовал книгу “Танки в великой войне 1914-1918 гг.”. Итальянский генерал Дуэ еще до Первой мировой войны создал учение о воздушной войне. Ну и что? Стала ли Италия грозной военно-воздушной державой? Нет. Не танки родины Фуллера торжествовали на поле боя, а напротив, танки Гудериана сбросили у Дюнкерка в море англичан.
Де Голль было один из немногих, кто правильно понимал стратегическую роль танковых соединений. Немецкие танки смяли французские армии и взяли Париж. Почему это произошло? Мало рождать великие идеи. Надо иметь жадно внимающую и страстно ждущую военного пророка среду. Такая среда, кроме милитаризированной Японии, была только в Германии. Подписав капитуляцию в ноябре 1918 года, немцы не чувствовали себя побежденными — ни морально, ни в военном отношении. Они кончили войну всюду на чужой территории. За четыре года не были ни разу разгромлены, и еще в марте 1918 года кронпринц Рупрехт Баварский вышел на расстояние одной версты до Амьена. У него была страшная по реальности возможность рассечь англичан и французов — сбросить англичан в море и взять Париж. Вот тогда-то решились назначить единоличного главкома союзных войск Антанты — им стал Фердинанд Фош, маршал Франции.
Де Голль был танкистом. Правда, при росте в 192 см. трудно представить его в танке.
В 1932 году капитан де Голль выпускает книгу “На острие меча”. Де Голлю уже 41 год. Для боевого, высокоодаренного офицера капитанские погоны в 41 год — только подтверждение того, что и ум, и наступательный дух, и чувство чести были под подозрением в предвоенной Франции. Танки — оружие наступления.
Через два года неутомимый капитан (помните, он еще курсантом уверовал в свою миссию спасителя Франции) издает книгу “За отборную армию”. С наибольшим и даже напряженным вниманием ее прочли в Германии. Не просто прочли, а жадно впитали Гитлер, Кейтель, Браухич и, разумеется, Гудериан. Нигде в мире главы государства не следили за такими новинками, кроме Германии.
В первой книге де Голль утверждал, что орудием обновления государства должна стать армия как средоточие и хранитель души нации, ибо меч, по его убеждению, — есть ось мира.
Немецкие генералы, все до единого прошедшие Первую мировую войну и стонавшие от бессилия, ярости и обиды за версальские унижения, воспринимали, как музыку сфер, вдохновенную патетику французского офицера де Голля, когда читали: “Воинский дух, искусство солдата, его достоинства являются неотъемлемой частью человеческих ценностей. Настало время, когда военная сила должна вновь проникнуться сознанием своей первостепенной роли и сосредоточиться на своей цели, которая состоит в войне. Военная элита должна поднять голову и устремить голову к вершинам. Чтобы придать остроту мечу, настало время восстановить философию, присущую положению военной элиты”.
При чтении таких слов немецкие офицеры могли молча встать и вытянуться. Но их недавний противник на поле боя де Голль писал не для них. Его религией была вера во Францию, для него тысячу лет назад было вчера. Историю родины он воспринимал в мистическом единстве — а это уже религиозное настроение. Все, кто его знал, видели его полное безразличие к деньгам, богатству, славе. Он не испытывал неприязни к капиталистам, не имел классовых и партийных пристрастий. Он готов был сотрудничать со всеми ради величия Франции. Он ушел из жизни непознанный никем. С юности он вдохновлялся идеями пламенного монархиста Жозефа де Местра и до войны был под сильным влиянием идей Шарля Морраса, смертельного врага демократии и националиста-идеолога Вишистского режима. Маршал Пэтэн был первым полковым командиром де Голля. Казалось бы, де Голль пропитан “духом Виши”. Но он оказался после разгрома Франции в Лондоне и возглавил сражающуюся Францию против нацистов.
