Я налил себе чаю и уже ушел в свои мысли, когда тетя, наконец, домыв посуду, ответила.
— И как ты хочешь добираться?
— На такси, — коротко и ясно. Тетя одобрительно кивнула.
— Хорошо, тогда мне нужно около сорока минут, чтобы собраться и мы можем выходить, — предупредила тетя и вышла из кухни. Я продолжал попивать уже остывший чай с выпечкой тетушки.
Через пару часов мы уже въезжали в Лондон на вызванном тетей такси. В Лондоне мы остановились у цветочного магазина, чтобы купить пару букетов. А еще через полтора часа мы ехали по Годриковой впадине. Остановились мы около местного паба на площади. На этой же самой площади стоял тот самый памятник моей семье. Заплатив таксисту за поездку и попросив его подождать нас, мы пошли в сторону кладбища. Могилы Лили и Джеймса располагались недалеко от входа, метрах в тридцати. Вокруг могильных плит росла ровная трава, словно ее стригут не меньше пары раз в неделю. Памятники были обыкновенными, серыми.
Я, тяжело вздохнув, подошел к могиле Джеймса Поттера и, убрав мусор с плиты взмахом руки, опустил букет роз на могилу. Следом так же заставил исчезнуть грязь с могилы мамы, Петунья же опустила букет лилий на могилу своей сестры, после чего опустилась на колени и начала водить рукой по плите, словно гладила ее, при этом все время что-то шептала. Я уловил только первые слова, когда она просила прощения у Лили за то, что так к ней относилась, остальные слова потонули в слезах. Я тактично отошел к могиле отца. Минут через пять тетя смогла собраться с силами и, вытерев слезы платком, повернулась ко мне.
Ни слова друг другу не говоря, мы отправились к такси. По прибытию в дом в Литтл-Уингинге, мы прошли в гостиную, где тетя налила себе коньяк на донышке бокала и легонько процеживала через губы. Когда напиток в бокале закончился, она отставила бокал.
— Спасибо, — проговорила она, — Когда она умерла, я думала, что она сама виновата, что связалась с волшебниками. Но я даже не знала, где ее похоронили. Позже я стала жалеть, что так и не помирилась с ней. Я любила ее. Мы с ней всегда были, как лучшие подруги. Но все это было до того, как пришло это письмо. Мы были детьми, и тогда я не понимала, как мне будет ее не хватать. И в двадцать с лишним лет я все еще не понимала. Лишь сегодня я осознала это в полной мере…
Глава 34.
В тот же день я вернулся в Годрикову впадину. Мне нужно было провести ритуал кровной привязки дома. Требуемые действия я вычитал вчера в одной из книг в библиотеке Блэков. Сейчас же я готовился к этим самым действиям, выполняя процедуры омовения. По странным традициям или каким-то причинам, которые могли забыть, этот ритуал надо проводить чистым, то есть выполнить омовение. Вот и я сейчас терся в ванной Поттер-мэнора.
Когда я закончил мытье, нарядился в интересного вида одежду. Что-то вроде древнегреческой туники на голое тело. Благо, таковая обнаружилась в шкафу в спальне Хозяина дома. А уменьшать вещи я и без палочки умею.
Спустившись вниз по заранее выученному маршруту, я вошел в ритуальную комнату. Посередине здесь стоял Родовой алтарь. Камень Поттеров был из неизвестного белого камня. Сам камень блестел в огнях свечей, что горели в нишах на стене, из-за чего в комнате образовывался сумрак.
Расставив специальные красные свечи по сторонам света, я начал ритуал. Я начал чтение строк на латыни, коих было на целую страницу. Увы, вчера выучить все строки я не смог, лишь прочитал, чтобы не ошибиться где-нибудь во время ритуала, а то мало ли как аукнется.
Закончив читать катрены, я взял в руки ритуальный нож, покрытый рунами от и до. Сделав по порезу на ладони каждой руки, я положил нож и опустил руки ладонями на алтарь. После этого я произнес последнюю фразу на латыни, завершая ритуал. Камень начал из белого перекрашиваться сначала в светло-розовый, потом в алый и так до темно-красного, цвета крови. А потом так же медленно побелел, словно ничего и не происходило, а порезы на ладонях зажили и даже следов крови не осталось. Зато теперь я вполне себе чувствовал дом. Это интересное ощущение, когда ты знаешь где и что находится в доме. Я думаю с легкостью можно определить где и кто находится в любой момент времени. Я чувствовал, что могу повлиять на защиту дома. К тому же, мне теперь казалось, что я всесилен, в меня вливалась Родовая магия из камня и хотелось швыряться молниями и струями пламени. В книге предупреждалось, что подобный эффект возможен из-за длительного расставания с Родовым источником, но постепенно должен привыкнуть. Тем более подобный эффект будет появляться каждый раз, когда я буду возвращаться в дом. Чем ближе источник, тем выше магический потенциал. Отец вполне мог одолеть Волдеморду тут в мэноре, но если верить Роулинг, то он был настолько беспечен, что открыл дверь без палочки. А для того, чтобы он стал таким беспечным в тот момент, за дверью должен был быть Питер, иначе бы Джеймс сразу определил, что за дверью кто-то не желающий добра Поттерам. А так вышло то, что вышло. У аристократов нет друзей. Это важное правило, хоть от этого и грустно. Есть семья и вассалы. Все.
Поднявшись на второй этаж, я переоделся в теперь уже точно моей спальне, которая является хозяйской. Размеры комнаты и кровати были схожи с хозяйскими апартаментами в Блэк-хаусе, только оформление комнаты отличалось. Здесь было меньше зеленого и серебристого и много белого и золотого.
Первым делом я решил посетить галерею портретов. Спустившись на первый этаж по одной из лестниц, я подошел к двери из кедра и, собравшись с мыслями, толкнул дверь. Эта комната отличалась от остальных. Здесь было единственное кресло. Здесь не было окон. И здесь висели портреты множества людей. А прямо перед креслом, где по сути должно располагаться окно, висело два портрета. На обоих из них были изображены мужчины в одеждах, наверное, тысячелетней давности. По периметру так же оживали различные эпохи, которые протекали в течение последнего тысячелетия. Все портреты молча провожали меня взглядами, а я затылком чувствовал, как они переглядываются за спиной и снова сверлят мне спину взглядами Я подошел к двум центральным портретам и встал сбоку от кресла.
— Здравствуйте, господа, — поздоровался я, поклонившись, — Здравствуйте, родственники, — поклонился я в сторону остальных портретов позади.
— Ну, здравствуй потомок, — отозвался один из центральных портретов, — Назовись, пожалуйста.
— Позвольте представиться, Гарри Джеймс Поттер, — кивнув, отрапортовал я.
— Игнотус Хаук Певерелл, — представился, гордого вида старик, богатырских форм. Этот портрет был вторым из двух.
— Хардвин Линфред Поттер, — сказал тот, который просил представиться, — Ну, рассказывай.
— Хм, простите, что именно? — несколько не понял я.
— Все, Гарри, все, расскажи нам все, что с тобой происходило за эти годы, так как ты был слишком далеко и мы не в курсе твоей жизни, а существование портретов знаешь ли очень скучное, — ответил Хардвин.
И я начал рассказывать. Говорил про то, что происходило в мире пока я жил у магглов, про то, как я там вообще оказался. И подошел к моменту, когда случилось главное. Я долго думал говорить или нет об этом портретам, и все же решил, что секреты Рода — это секреты Рода и дальше мэнора они не выйдут. И я рассказал им все, что произошло. И то, как я потом действовал, как получил титул Лорда, как стал еще и Лордом Блэком, про все мои банковские действия. Дальше рассказывал что мне сказала Шляпа, про то, что происходило в школе и что я предпринял и как все закончилось. Я только не стал напоминать им, что прекрасно осведомлен о всех главных событиях, касающихся меня лично. Для них я просто пришелец с некотрыми знаниями о возможном будущем, при чем сам не знающий откуда они у меня. Каждый может иметь свои секреты. Правда, я все же рассказал им про возможный крестраж Темного Лорда в моей голове в надежде на помощь у столь древних магов. Когда я закончил свое повествование, то стал ожидать… не знаю, вердикта что ли, как будто мне сейчас нужно одобрение всем моим делам от предков.
Через полминуты тишины и задумчивых переглядов портретов, слово взял Хардвин.
— Говоришь Шляпа признала в тебе слияние двух душ. А не имела ли она в виду одной из душ именно крестраж Темного Лорда? — спросил он.
— Не думаю, сэр, ведь я помню часть жизни другого мира и помню почти всю жизнь Гарри Поттера до того момента, как случилось то, что случилось. А вот от Волан-де-Морта я ничего не помню, — оправдался я.
— Хм, да, это вряд ли, Хардвин. Если крестраж сразу не захватил тело ребенка, то он в спящем состоянии и Шляпа могла не заметить его, — вмешался Игнотиус.
— А вы знаете, как избавиться от крестража в моей голове? — в надежде спросил я.
— К сожалению, нет. Уже при нас это считалось самой темной магией. Но она оставалась неизученной, и я не помню ни одного случая создания живого крестража, — ответил мне Хардвин. Игнотиус лишь хмуро смотрел на меня.
