Валерий Горшков - Дискета мертвого генерала

Отсчет шел уже не на часы, а на минуты. А вполне возможно, что и на секунды.

Внешняя охрана неожиданно обнаружила странные передвижения в непосредственной близости от охраняемого объекта. Началось с того, что один из наблюдателей, на мгновение отвлекшийся на прикуривание сигареты, поднял глаза и заметил почти неуловимое изменение ландшафта. Он попытался воспроизвести в памяти недавнюю картину и сравнить ее с той, что была сейчас перед ним.

На прилегающей к объекту десятиметровой зоне на первый взгляд не было никаких передвижений. Все тот же тщательно перепаханный грунт, очень напоминающий приграничную нейтральную полосу. Там, где заканчивалась контрольная зона, плотной стеной возвышался хвойно-лиственный лес, отделенный от зоны полосой плотных кустов. Наблюдатель – профессионал своего дела, и малейшее движение на контрольной территории не проскочит мимо его когтистого взгляда незамеченным. Он сразу же про себя отметил, что два зеленых куста, растущих возле толстого ствола могучей ели, стали ближе друг к другу на несколько сантиметров, словно один из них был придавлен чем-то тяжелым.

Не поверив своим глазам, уставшим от шестичасового напряжения, наблюдатель прибег к помощи бинокля и спустя секунду почувствовал, как вдруг взорвалось и бешено застучало его сердце. Из-за зарослей можжевельника в сторону обзорной вышки нагло уставились два стеклянных «глаза». Где-то там, посередине вспаханной контрольной полосы, пересеклись траектории усиленных мощной армейской оптикой взглядов. В какую-то секунду застывшему от неожиданности бойцу показалось, будто он может, без риска ошибиться, определить цвет смотрящих на него сквозь другой бинокль глаз. Пытаясь быстро скрыться, притаившийся человек допустил еще один промах. Он задел куст, который тут же, как ему и положено, ответил на прикосновение инородного тела трепыханием зеленых веток.

И рука бойца специального подразделения охраны секретного объекта КГБ «Золотой ручей» моментально выхватила из-за пояса черную портативную рацию…

Сигнал тревоги застал меня в оружейной комнате здания взвода охраны. С тех пор как полностью прервалась связь, я снова ощутил давно забытое чувство страха. Не боится тот, кто никогда не умирает. Я же, несмотря на майорские погоны и богатый боевой опыт Анголы и Афганистана, был самым обычным человеком. Уже шесть лет я не знал ничего подобного, с тех пор как в последний раз в жизни – хотелось бы в это верить – пересек реку Пяндж. Сегодня все было иначе. Чувствую, как выбрасываются в кровь одна за другой порции адреналина, как начинает напряженно пульсировать в висках, а снова взятый в руки автомат Калашникова вызывает лишь воспоминания о давно минувших днях, когда на вытертом до блеска деревянном прикладе мы ставили острым сверкающим клинком маленькие засечки.

– Что случилось, Андрей?.. – Он мог даже не отвечать на мой вопрос. Я уже заранее знал, что невидимый рефери все-таки ударил в свой дьявольский гонг.

– Товарищ майор, на границе контрольной территории замечен наблюдатель! Ведет себя очень скрытно, но я все-таки обнаружил его по отражению «стекляшек».

– Так… – Я почувствовал, как едва заметно закололо кончики сжимающих рацию пальцев. Сообщение Герасимова, полученное мной только час назад, все-таки подтвердилось. – Объявляю общую тревогу!.. По коням, ребята. Даст Бог – отстреляемся…

Я выключаю рацию, засовываю ее за пояс рядом со спутниковым телефоном и с огромным трудом перевожу участившееся дыхание. Ну вот оно, началось… Хотя, если быть объективным до конца, все началось раньше, со звонка по «вертушке» из Главного управления КГБ. Это было ровно час назад, минута в минуту.

– Бобров?

– Да, слушаю. Кто говорит?

– Заместитель начальника Управления генерал-лейтенант Герасимов.

– Здравия желаю, товарищ генерал! – привычно отрапортовал я.

– Как у вас обстановка? – В голосе зама чувствовались тревожные нотки. Генерал явно волновался.

– Полный порядок. Что там в Москве? – закинул я удочку. Но поклевки не последовало.

– Приказываю принять повышенные меры безопасности, – генерал перешел на командный тон. – Все пропуска отменяются. Персонал Центра, согласно инструкции девять, временно становится невыездным до специального уведомления. По любому постороннему объекту, при попытке приблизиться к охраняемой территории, незамедлительно открывать огонь на поражение. Генерал-майор Крамской с вами?

– Да, он на объекте.

– Я звонил ему, но телефон почему-то не отвечает. – Герасимов на секунду замолчал. Я слышал лишь его тяжелое дыхание, доносящееся с той стороны линии. – Хорошо. Ждите дальнейших указаний от меня или от начальника Главного управления. До сих пор строго следовать приказу. К нам поступила срочная оперативная информация о том, что возможна попытка проникновения на охраняемую территорию. Скорее всего это ерунда. Но все-таки существует инструкция. Вам все ясно, майор Бобров?

– Так точно.

– Обо всем подозрительном, чего бы оно ни касалось, немедленно сообщайте прямо мне. До свидания…

Я положил трубку на рычаг и откинулся на спинку кресла, про себя усмехаясь. Герасимов, наверное, перегрелся там, у себя в кабинете. И на моем усталом от дежурства лице появилась легкая улыбка. Несколько минут я прокручивал в голове полученное из Управления приказание, а затем встал, смял оказавшуюся пустой пачку из-под сигарет и вышел из кабинета.

Ровно пять лет я был начальником охраны «Золотого ручья», и за все это время на объекте не было ни единого ЧП. И я не видел причин, по которым оно должно случиться. Даже если принять во внимание чрезвычайные события, вот уже ровно сутки происходящие в раскалывающейся на куски стране.

Оказалось – ошибался.

Экспериментальный исследовательский центр располагался прямо посередине прямоугольника «Золотого ручья». Это было отдельно стоящее на территории здание совершенно белого цвета, с непрозрачными окнами, автономной системой жизнеобеспечения и сверхстрогой пропускной системой даже для режимного объекта. Полноправными хозяевами «Белого дома», как по аналогии с Домом правительства прозвали его мои ребята, являлись профессор медицины Славгородский и генерал-майор КГБ Крамской. Согласно установкам Крамского охрана была размещена таким образом, что никто из моего взвода никогда не оказывался по ту сторону контрольного пункта, где все входящие и выходящие неизменно проходили через «саркофаг» – место идентификации работающего в «Белом доме» персонала. Что там с ними вытворяли, я не знаю, известно только, что все без исключения должны были при прохождении «саркофага» в обе стороны раздеваться догола, оставлять одежду на стенде, где она автоматически проверялась на наличие инородных тел, не разрешенных к вносу и выносу предметов, а сам человек закрывался в похожей на рентгеновский аппарат кабине, где пребывал в течение трех минут. Затем выходил оттуда, принимал душ и следовал дальше – внутрь здания или наружу. Право прохода на объект без процедуры посещения «саркофага» имели только генерал и профессор. Но и им приходилось вставлять в автоматический турникет свою персональную пластиковую карточку.

Дополнительной привилегией «Белого дома» был беспрепятственный и бездосмотровый проезд на территорию и обратно обслуживающего здание черного микроавтобуса «Додж». Кто сидел у него за «баранкой», что перевозилось внутри – можно было только догадываться. Но, судя по внешнему виду, «Додж», несомненно, был бронирован. Уж чего-чего, а отличить обычную консервную банку от спецтехники я могу в считанные секунды.

Чем занимались в «Белом доме»? На сей счет у меня уже сложилось вполне конкретное мнение, но и оно являлось всего лишь результатом пяти проведенных в «Золотом ручье» лет. Дело в том, что я не имел права доступа в сам Центр. Но первое, на что я обратил внимание сразу же после назначения на новую должность, это были сами сотрудники Экспериментального исследовательского центра, принадлежащего Главному управлению КГБ и расположенного среди глухого леса, в двух десятках километров от автотрассы Санкт-Петербург – Москва…

Иногда мне казалось, что все они какие-то неживые. Нет, это были самые настоящие люди из мяса и костей и, уж тем более, мозгов. Но вот глаза меня настораживали. Вы когда-нибудь видели человека, у которого вместо выбитого глазного яблока стоит протез – бесполезная стеклянная болванка, сделанная под заказ в точном соответствии с живым, уцелевшим собратом? Несмотря на все старания специалистов от офтальмологии, разница между оригиналом и подделкой замечается практически моментально. Нечто похожее я всегда испытывал, глядя на сотрудников ЭИЦ. Хотя очень может быть, что из-за своей профессиональной подозрительности я слишком предвзято смотрю на вещи. Впрочем, все люди, «завернутые» на привычном деле, выглядят одинаково.