Сергей Самаров
Особо секретное оружие
Подмосковье, Москва, июль 1974 года
Едут всю ночь...
Дорога тряская, тяжеловесный «ГАЗ-66» не знает, что такое препятствия, и потому не смущается от присутствия ям и колдобин. А дорога, похоже, только из них одних и состоит. И, должно быть, военный грузовик никогда не слышал, что у машин существуют рессоры и амортизаторы. По крайней мере, у него их точно не нашлось бы при самом тщательном осмотре. Так кажется трем офицерам, сидящим в кузове под брезентовым покрытием.
Четвертый офицер – старший – устроился в кабине. Дважды за время дороги машина останавливается. Старший офицер меняет за рулем солдата-водителя, потом солдат-водитель меняет старшего офицера. Оба уматываются от такого пути. В третий раз «шестьдесят шестой» останавливается уже после того, как они проезжают указатель границы города Москвы.
Офицеры в кузове молча переводят дыхание, сплевывая пыль прямо на металлический пол, когда слегка откидывается полог над задним бортом.
– Пересадка, товарищи капитаны... – коротко сообщает старший офицер. – Вы приехали, а нам еще назад... Желательно побыстрее...
Капитаны выпрыгивают на шоссейку. Рядом с «шестьдесят шестым» стоит старенькая побитая «двадцать первая» «Волга» аппетитного, свежего в утреннем свете кремового цвета. Номер гражданский, как все трое сразу замечают. За рулем человек в гражданской одежде. По возрасту – тянет на старшего офицера.
Дверцы распахнуты. Капитаны садятся втроем на заднее сиденье, потому что переднее красноречиво занимает толстый потрепанный портфель. Человек за рулем не говорит ни слова, даже не представляется. Но капитаны понимают, что он выполняет инструкцию, и сами на разговор не нарываются. Не впервой такое дело...
«Волга» едет быстро. Утренние столичные дороги пустынны. Изредка им попадается навстречу какая-нибудь легковая машина, дважды цистерны поливают еще не нагревшийся асфальт. Москва ожидает появления солнца. А солнце появляется как раз в тот момент, когда «Волга» подъезжает к зданию ГРУ. Здесь их уже встречает сухощавый майор в очках и сразу проводит в подъезд. Пропуска уже готовы. Пропуска с фотографиями, но на вымышленные фамилии. На те фамилии, которые указаны в первых документах, лежащих в верхних карманах. В других карманах лежат совсем другие документы, с которыми они будут выходить из здания...
* * *
Генерал-лейтенант сидит за столом. Молчит, угрюмо передвигая от одной руки к другой тяжелую хрустальную пепельницу. У пепельницы снизу подклеена бархатная подкладка, и потому передвижения тяжелого хрусталя по полированной поверхности беззвучны. И не остается царапин. От руки к руке, от руки к руке... И так уже несколько минут...
Капитаны сидят за приставным столом прямо, не прислоняясь спинами к спинкам стульев. Их впервые вызвали на такой высокий уровень. Генерал даже не представился им, и они не знают, как себя вести. Впрочем, как себя вести сейчас – это не слишком важно. Вот как им вести себя потом – это главное, это и есть причина такого срочного – по тревоге! – вызова в Москву. А это им объясняет полковник, который ходит между приставным столом и окнами.
– Итак, мы имеем в наличии агента, который в третий раз присылает нам тонко подобранные, но откровенно фиктивные данные. Зовут этого человека мистер Челсми. Джефферсон Челсми, гражданин Соединенных Штатов, пятидесяти восьми лет от роду, по профессии специалист по твердому ракетному топливу. Больше десятка лет назад он сам предложил нам сотрудничество исключительно из коммерческих побуждений и ранее всегда был аккуратен и точен. Уточняю – ранее...
Полковник переводит дыхание, останавливается и смотрит на генерала. Пепельница замирает между двух ладоней в ожидании продолжения. Полковник вздыхает еще раз и продолжает движение вдоль приставного стола и обратно, одновременно возобновляя рассказ. В такт его шагам снова начинает совершать челночные передвижения пепельница.
– Около восьми месяцев назад мистер Челсми внезапно пропал и не выходил на связь в течение девяти недель. Сам оправдывает это внезапной болезнью. Проверкой установлено, что он действительно болел, но не настолько тяжело, чтобы отказаться от сеансов связи. В настоящее время мистер Челсми требует прибытия курьера для передачи последнему важных материалов, которые невозможно отправить иным образом – только из рук в руки. До этого он уже дважды работал через курьера. Получал перекодировочные таблицы для себя и отправлял материалы нам. При этом он знает или скорее предполагает, что курьер прибывает не к нему одному. В одну из таких встреч, когда мистер Челсми доложил о необходимости передачи посылки, курьер прибыл к нему через шесть часов. Следовательно, прибыл с территории США. Вполне вероятно, что он по каким-то признакам узнал в нем настоящего, что называется, стопроцентного американца, как и было в действительности.
В этот раз мы предполагаем два варианта. Согласно первому наш агент раскрыт и через него нам гонят «дезу». Что следует делать с раскрытым агентом, вы, надеюсь, понимаете лучше меня. Согласно второму варианту мистер Челсми перевербован и согласился работать на американские спецслужбы, чтобы искупить свою вину. Этот вариант для вас должен быть еще более понятен, потому что мистер Челсми видел в лицо нашего человека, принимавшего у него посылку. Этот человек живет в США и занимает ответственный пост в одном из важнейших правительственных департаментов. Не исключена случайная встреча. Это недопустимо... Согласно третьему варианту это все совпадение, набор случайностей, который может лишить нас ценного агента.
Полковник снова останавливается и смотрит на генерала. Точно так же останавливается на столе пепельница, но теперь генерал кивает, предлагая продолжить.
– Ваша задача, – продолжает полковник, – прибыть на встречу с агентом Челсми. Один – «курьер», двое – страховка. Из страховки один обязательно должен работать без «включения», чтобы ориентироваться в обстановке. Курьер и второй страхующий могут при необходимости «включаться». Если встреча пройдет без эксцессов, материалы, полученные от агента, передадите там же, в Нью-Йорке, нашему резиденту, чтобы он разобрался, оценил степень подлинности и подтвердил необходимость срочной переправки. В противном случае это ловушка и за вами следят. Возможно, как раз с целью выявить резидента. Инструкции о том, как себя вести в такой ситуации, вы получите в отделе. Особо разработан вариант с передачей материалов. Здесь следует сработать предельно четко. Накладок быть не должно. Но все это – самый простой вариант, который не потребует от вас приложения ваших индивидуальных способностей. Теперь другой вариант...
Полковник вздыхает в очередной раз.
– Курьера попытаются «взять» при передаче материалов... В этом случае в действие вступаете все трое. И не оставляете свидетелей... В том числе и мистера Джефферсона Челсми... Вы готовы к выполнению?
– Так точно. – Три капитана встают одновременно.
– Вот что, сынки... – впервые вступает в разговор генерал-лейтенант. Пепельница в его руках замирает, между пальцев появляется коробок со спичками, и в рот отправляется сигарета. Генерал прикуривает, выпускает в сторону потолка тугую струю дыма. – Много мы спорили и все-таки решили доверить это дело вам... Никто еще не знает, что вы собой представляете... Сам профессор Васильев этого не знает... То, что он предполагает... Это... Многие считают его эксперимент фантастикой... А у нас ситуация слишком серьезная, чтобы заниматься реализацией спорных проектов. И тем не менее мы готовы рискнуть, потому что любая иная операция требует длительной подготовки. А мы в глубоком цейтноте...
Новая струя дыма уходит к потолку. Генерал осматривает капитанов по очереди, заглядывая им в глаза.
– Сделайте это... – Он не приказывает, а просит... И даже голос у генерала жалобный...
* * *
США, Нью-Йорк, август 1974 года
Тридцать третья street выходит на ту сторону знаменитого нью-йоркского Центрального парка, что, в отличие от других сторон долгого и замысловатого периметра, имеет невысокую металлическую ограду – перешагнуть взрослому человеку без проблем. И перешагивают, у кого появляется надобность. Американцы, в отличие от дисциплинированных европейцев, из всех общепринятых правил уважают только правила дорожного движения, а на остальные презрительно плюют, считая удобное привычно-необходимым.
Именно так и поступает нервный полный человек, вышедший с Тридцать третьей. Он пересекает Парк-авеню, где в это время почти нет автомобильного движения и только велосипедисты время от времени пытаются обогнать друг друга. Велосипедисты обычно приходят на смену любителям утреннего бега. Однако сейчас на улице видно и несколько неторопливых, отнюдь не спортивного вида бегунов. Припозднились... Такие всегда находятся... Человек пересекает тротуар, потом скошенный в сторону тротуара узкий газон. Дважды оглядывается на машину, выезжающую вслед за ним с Тридцать третьей же улицы. И только после этого неуклюже шагает через ограду, чтобы оказаться на парковой аллее, ведущей к искусственному гроту, прикрытому с трех сторон кустами дикой туи, слегка побитой сильными морозами минувшей зимы и потому даже в разгар лета не зелеными, а зелено-коричневыми.
