Александр Тамоников - Кремлевский спецназ

После завтрака к штабному модулю мотострелкового полка N-ской мотострелковой дивизии подошли «УАЗ-469» и БМП-2. Им навстречу вышли командир полка, тридцатишестилетний полковник Денис Владимирович Куршин, и его заместитель подполковник Ивахин. С БМП на землю спрыгнул старший лейтенант Аникин, командир взвода разведывательной роты, и направился к командиру полка с докладом, но Куршин махнул рукой:

– Вижу, что готов к сопровождению. Вот только видок у бойцов какой-то расхристанный. Почти все без «броников», воротники курток нараспашку, оружие держат где попало… Передай командиру отделения, чтобы привел подчиненных в порядок – все же не начпрода будете сопровождать, а командира полка. Сам проконтролируй действия сержанта. Начало движения через пятнадцать минут, так что время у тебя есть.

Взводный отошел к БМП-2, на броне которой разместилось отделение разведчиков, окликнул сержанта Влащука и передал приказ Куршина. Влащук как следует гаркнул на подчиненных. Те быстро застегнули пуговицы, поправили автоматы. Бронежилеты надевать не стали – зачем? Да и неудобно поверх бушлата. В случае чего бронезащита будет сковывать движения. И толку от нее, по большому счету, мало. Снайперы бьют в головы или под «броник», в печень; попади же пуля в бронежилет, то все одно на какое-то время выведет бойца из строя, если не пробьет насквозь. Взводный настаивать на полной экипировке не стал. Старлей воевал почти два года, бывал во всяких передрягах и сам на выходы бронежилет не брал.

Убедившись, что бойцы отделения привели себя в порядок, Аникин взобрался на броню и занял свое место на башне БМП, положив руку на скорострельную пушку. Отдал команду механику-водителю:

– Данава! Заводи машину, через десять минут едем!

– Есть, – ответил механик, и дизель БМП, поначалу фыркнув выхлопом отработанных газов, заурчал на малых оборотах.

Командир полка, отправив начальника охранения, повернулся к своему заместителю:

– Ты, Сергей Семенович, пока я поработаю в хозяйстве Степко, проверь батальон Шевина. Заместителю по вооружению поставить от моего имени задачу тщательно проверить каждую машину. Сам понимаешь, марш до границы – это не шутка. Преодолеть придется более двух сотен верст, да еще и по горным дорогам. «Духи», по договоренности, мешать не должны, но черт его знает, что у них на уме. В любом случае главное – это готовность техники к маршу. Комдив по головке не погладит, если выбьемся из графика; команда же на выдвижение может поступить в любую минуту.

– У нас как минимум четыре БМП и два БТРа не смогут и пары километров пройти. И ремрота сделать ничего не может – нет у Быкова нужных агрегатов, да и в полевых условиях заменить их практически невозможно.

– Это проблема зампотеха и начальника бронетанковой службы. Пусть думают, а не руками беспомощно разводят.

– Да, но Водрин в заместителях по вооружению всего два месяца, а начальник бронетанковой службы последние дни не просыхает в своем отсеке. Запил майор. Вместе со своим помощником.

Полковник сплюнул на песок:

– Черт бы побрал этих технарей! Придется решать проблему тебе вместе с замполитом.

– Каким образом, Денис Владимирович?

– Каким? А отгони ты всю неисправную и ненадежную технику, что на жесткие буксиры к тягачам прицепить не сможем, к южному каньону, да и сбрось ее в бездну.

– Но как же так? А что потом, когда выйдем на территорию Союза?

– Мне тебя еще учить? В техчасти писаря остались?

– Так точно!

– Так прикажи составить акты списания техники на боевые потери. И потом, Сергей, кто после выхода будет разбираться с техникой? Дивизию, а значит, и полк планируют расформировать. Да и на марше всякое произойти может. Работай, голову себе лишними вопросами не забивай, но бумаги заставь оформить как следует. С этим-то наш зампотех справиться должен. Ты все понял?

Заместитель командира полка тяжело вздохнул:

– Понять-то понял, только…

– Что только? – повысил голос Куршин.

– Особисты если впрягутся, то могут и раздуть дело. И тогда нам обоим мало не покажется. Тебе не видать повышения, мне – теплого местечка на кафедре тактики родного училища.

– Не беспокойся, особистов я беру на себя.

– Ну, если так, то лады!

– Давай, мне еще двадцать верст до Урульдака пилить. И в батальоне Степко дел по горло. Роты раскиданы по горам, прикрывают ущелье; придется побывать в каждой, на местах проверить, что да как.

– Ты, командир, поаккуратней там! И особенно в пути до кишлака. Начальник штаба докладывал, что дивизионная разведка в нашем районе заметила мобильную группу «духов». Правда, пока точно не установлено, что это за группа; возможно, подразделение афганских правительственных войск, но может статься, что и «духов».

Командир полка похлопал своего заместителя по плечу:

– Сейчас, Сережа, «духам» нет никакого резона вести против нас активные действия. Сами не сегодня завтра уйдем. В Пакистане и за океаном прекрасно понимают, что лучше не мешать. А то если сожгут пару колонн, Москва может и отменить решение о немедленном выводе войск. И тогда мы останемся. Только будем злее и агрессивней. Ни Раббани, ни Хекматияру это не нужно.

– И все же я взял бы еще одно отделение. У старого моста через Урдальку место для засады – лучше не придумаешь. Один выстрел гранатомета – и нет охранения. Второй – вся колонна прямиком отправится на небеса.

– Ты, Сергей Семенович, здесь проблемы решай, а что делать мне, я соображу сам! Вопросы?

– Никак нет, товарищ полковник!

– Выше нос, Сережа, скоро в ташкентских кабаках гулять будем да девочек пачками «снимать». За чеки любая из шлюх и хату найдет, и приголубит так, что обо всем забудешь… Давай, рули здесь, я поехал. Связь по необходимости!

– Удачи, командир!

…В 8.45 12 января 1989 года колонна из командирского «УАЗа» и БМП сопровождения вышла с территории полка, прошла зону минно-взрывных заграждений, постов охранения и по грунтовой дороге двинулась к невысокому перевалу, что лежал на пути к кишлаку Урульдак, где нес службу второй мотострелковый батальон подполковника Степко. Погода выдалась ненастной, изредка накрапывал дождь, хотя сильного ливня, как и всю прошлую неделю, не было. Тем не менее грунтовку развезло. Впрочем, и «УАЗ», и тем более БМП вполне справлялись с ней. Да и грунтовка тянулась лишь до перевала. Дальше за хребтом на плато до самого кишлака пошла каменистая дорога. Едва преодолели серпантин перевала, как Куршина вызвал на связь начальник охранения:

– Ольха! Я – Редут! Через километр опасный участок. Разрешите мне выйти вперед и осмотреть местность у моста.

– Это лишнее, Редут. Выходим к реке в установленном порядке. Единственное – чтобы при подходе к мосту твои бойцы находились в повышенной готовности. На любое движение у реки, в «зеленке», на правом склоне открывай огонь без дополнительной команды. Режим движения не меняем. После прохождения опасного участка остановимся, осмотримся. Далее до пункта назначения пойдешь первым. Как понял меня?

– Понял вас, Ольха!

– И спокойнее, Редут, спокойнее! Конец связи.

Переведя бортовую радиостанцию на режим приема, Куршин взглянул на своего водителя сержанта Аданяна:

– Как дела, Тофик?

– Нормально, товарищ полковник! – улыбнулся водитель.

– У вас в Ереване сейчас тоже теплая погода?

– Нет, в Ереване сейчас снег. И все равно там хорошо… Сплю и вижу, как вернусь домой.

– Недолго осталось!

– А вы не знаете, когда нашему полку уходить отсюда?

– Нет. Но до 15 февраля все войска ограниченного контингента должны покинуть Афганистан.

– Это хорошо, месяц переживем как-нибудь.

– Месяц – это по максимуму. Не исключено, что уйдем и раньше. Тебя дома кто ждет? Мы ни разу за полгода так и не поговорили по душам.

– Мама и Алмаст.

– А отец?

– Нет у меня отца, товарищ полковник. Умер перед тем, как меня призвали в армию.

– Болел?

– В том-то и дело, что совсем не болел…

– Отчего же умер? Хотя, если не хочешь, не отвечай.

– Сердце остановилось. Утром, как обычно, вышел из дома – у нас свой дом на окраине города, – пошел к автобусной остановке. Я в окно видел. А потом вдруг присел на скамейку у соседнего дома, голову набок наклонил и сидит. Я мать позвал – раньше отец никогда по пути к остановке не останавливался. Мы к нему, а отец… Мама заголосила, сосед вызвал «Скорую». Потом сказали, что умер от острой сердечной недостаточности. Ему только сорок лет исполнилось.

– Извини, я должен был знать об этом. Но в последнее время людей то и дело перебрасывают из части в часть, некогда все было… Извини.