– Ну, Дед, – хмыкнул бородач, – ты даешь. Версии у тебя…
– А может, просто маньяк, – снова заговорил Дед. – Мочит преступничков и кайф от этого ловит. А возможно, и кто-то из ментов. Ну, тех, кто в прошлом ментом был. Подставили его, вот он и вешает. Заметьте, что вздернули тех, кого считали более или менее…
– Скорее всего дело в наркоте, – проговорил Лесовик. – Дури сейчас полно, а клиентуры не очень. Те, кто может позволить себе это, свои каналы поставки имеют.
– Да хрен на них, – сказал Дед. – Нам-то что до этих вздернутых? Пусть их хоть всех перевешают.
– Так на нас могут подумать, – повторил слова Лесовика плотный.
– Да бросьте вы ерунду городить, – махнул рукой Дед. – Просто мы особо не блатуем, поэтому нас и не трогают. Если бы захотели, давно бы, как вшей, передавили. Так что не надо на самих себя жути нагонять.
– Но с Топориком надо будет стрелку забить, – решил Лесовик.
– Этого козленыша, – процедил Дед, – давно пора подвесить. И если кто это сделает, я за его здоровье литр самогону приму и напою всех. А если тот, кто Топорика вздернет, мне лично встретится, что хошь для него сделаю. Кстати, на севере, в Лесосибирске, было такое. Там тоже кто-то чудил – вешали. Но тогда как раз путч был, и дело замяли. Потом еще кого-то вздернули, менты покопались трохи и ни хрена в той реке не выудили. Так до сих пор и висит дело о повешенных.
– С Топориком придется перетереть, – проговорил Лесовик. – И Лохматый там будет, даже вроде китаез позвать собираются. Китайцы вес заимели, считаться с ними начинают.
– А чего ты удивляешься? – хмыкнул Дед. – Скоро в России русских совсем не останется. Или кавказцы, или узкоглазые будут рождаться. Довели Русь-матушку! – Он плюнул. – В центре с чернотой девки русские шляются, по Сибири и Дальнему Востоку с кавказцами да узкопленочными.
– Тебе, Дед, в скинхеды надо записываться, – усмехнулся Лесовик.
– А чего туда записываться? Ежели они за чистую Россию, я уже давно скинхед.
* * *
– Похоже, Топорик уже и не рад, что выкрутился, – усмехнулся Лохматый. – Свидетеля, который в его пользу показания дал, повесили.
– Вот это да! – удивился рыжебородый мужчина. – Может, и Топорика скоро вздернут. Неужели это отец убиенного?
– Нет, конечно. – Лохматый покачал головой. – Хотя можно подумать и на него. У него сейчас трое в гостях. Морпехи бывшие, мужики сильные, тренированные. Может, они…
– Но Тупик тогда при каких? – спросил рыжебородый.
– Тоже верно. Москвичи на нас грешили. Неуверенно, но мысль такая у них была.
– А ты сам на кого думаешь?
– Знаешь, пусть менты мыслят, им за это зарплату дают. А засорять себе башку чужими проблемами никакого желания нет.
– А это плохо для всех. Появились люди, которых никто не знает, а они убивают. Вполне вероятно, что следующим будет кто-то из нас.
– Сплюнь! Чтоб сделать такое с кем-то из нас, надо сначала нырнуть в тайгу. А здесь мы хозяева, так что, Чингисхан, не ломай голову. Нет такой силы, кроме государства, конечно, кто может нам что-то сделать. Но на всякий случай надо сейчас повременить с походами. Кто знает, что будет дальше. А разъединяться не хочется. Предупреди всех, чтоб если вдруг заметят чужих, пусть сразу сообщат. И надо будет обязательно проверить, кто такие.
«Говоришь уверенно, – усмехнулся мысленно Чингисхан, – а в глазах беспокойство. Да мне тоже не хотелось бы почувствовать веревку на шее».
– Ты все понял? – спросил Лохматый. – Или…
– Без или, – усмехнулся Чингисхан.
– Господи! – всхлипнула Прошникова. – Как же это? – Она заплакала.
– Ему никто не угрожал? – спросил оперативник.
– Нет. Толик со всеми был в хороших отношениях. Ни у кого в долг не брал и не давал. За что его так? – Женщина снова заплакала.
– Скажите, Людмила Ивановна, – вздохнул оперативник, – что муж рассказывал вам о драке?
– Да не видел он ничего. Пришел Суцкий, защитник, и они о чем-то говорили. Потом Толик сказал: скоро богатыми будем, ни за что пять тысяч баксов получим. Я сразу спросила: а как? Он и говорит: дам, мол, показания, что парнишку, которого в баре забили, били двое парней каких-то. И все.
– Понятно, – кивнул опер. – Вы дадите показания?…
– Никому я ничего не дам, – с трудом проговорила Людмила. – Да и тебе я ничего не говорила. Просто расстроена я и не знаю, что молола. Уходите! – закричала она. – У меня мужа убили, а вы… – Она снова зарыдала.
– А ведь ты вполне можешь стать следующей, – усмехнулся оперативник.
– Что? – Сразу перестав плакать, она вскинула голову. – Да я к прокурору пойду! Ты меня пугать вздумал?!
– Я ничего подобного не говорил, – улыбнулся оперативник. – Это вам, видно, из-за расстройства почудилось. Но на вашем месте, Людмила Ивановна, я бы все-таки написал про адвоката Суцкого и…
– Пошли вон! – указывая рукой на дверь, завопила она.
– Так-так, – полный капитан милиции отложил в сторону паспорта, – значит, в гости приехали. И давно?
– Так мы же говорили, – улыбнулся мичман, – два дня назад. У нас и билеты есть.
– В морской пехоте служили, – вздохнул милиционер, – значит, знаете приемчики разные, – он уставился в глаза мичману, – и убить запросто можете. Не вы за сына приятеля своего…
– Слышь, Валек, – подмигнул мичману Попов, – на нас, выходит, повешенного вешают.
– Слушай, капитан, – жестко проговорил Валентин, – я бы запросто сделал это. Вешать не стал бы, а вот шею бы сломал. Но зря ты крайних ищешь, – усмехнулся он, – не получится. Мы…
– Пойдемте со мной, – перебил его милиционер и, сунув паспорта в карман, поднялся со стула.
– Перестаньте вы дурью маяться! – не выдержал Лопатин.
– Да, капитан, – произнес мичман, – никогда ты не будешь майором.
– Я с вами пойду, – сказал Лопатин.
– И я тоже, – неожиданно проговорила Оксана, – и все скажу вашему начальнику. У нас горе, а вы друзей наших подозреваете. Или просто хотите их крайними пустить? Настоящих бандитов освободили, а невиновных…
– Хватит, Оксанка, – остановил ее муж. – Но что с нами пойдешь, правильно. И выскажем все, что думаем о нашей славной милиции.
– Да ладно вам, – испугался капитан. – Я же просто из-за регистрации вас хотел…
– А ты не наш участковый, – перебил его Константин, – и не имеешь права вот так врываться.
– Законы мы знаем, – вмешался мичман, – и уважаем. Мы здесь пробудем еще два дня и уедем. Если надо…
– Извините, – пробормотал капитан.
– Прощайте! – Оксана кивнула на дверь.
– До свидания. – Милиционер вышел.
– Лихо ты его! – Константин поцеловал жену. – Я и не ожидал от тебя…
– Пойдемте ужинать, – вздохнула Оксана. – Я вам бутылочку коньяка купила. А то как-то не по-человечески получается. Вы уж извините меня.
– Да все мы понимаем, – сказал мичман. – И вы нас извините…
– Не они это, – услышал Суцкий голос капитана в сотовом. – Я сразу это говорил, а ты…
– Следовало проверить их на причастность, – перебил адвокат. – Я в это тоже не верю, но Топорик просил…
– Когда бабки получу? – спросил милиционер.
– Кто же это капканы мочит? – выпив рюмку водки, зло спросил Топорик. – Свидетелей твоих начали вздергивать. Так, глядишь, остальные рысью в ментуру ломанутся и…
– Не ломанутся, – вздохнул Суцкий. – За это каждый может срок получить. А вот я за себя боюсь. Если уж свидетелей вешают, то меня-то тем более прикончат. И что делать, ума не приложу. Может, на время куда-нибудь уехать?
– Если это не Лопатин, то кто? Например, я все-таки на него думаю. Но Тупика вздернули раньше, мы с Чусаной в то время в камерах парились. И ментовня поганая ни хрена не шарит. Кто же это? – уже в который раз спросил Топорик.
– Об этом сейчас не ты один думаешь. Я просто ума не приложу. И никто не знает. Сейчас только об этом и говорят. Ну ладно, повесили Тупика, а потом Чусану. Они все-таки беспредельничали, да и на своих…
– Ты особо-то не базарь, – оборвал его Топорик. – Мы с ними кенты были и начинали все вместе. А ты, кстати, на нас бабки зарабатывал.
– Я анализирую. И пытаюсь понять, от кого исходит опасность. Ведь ты тоже опасаешься.
– Да не то чтобы боюсь. Но уж слишком далеко зашло это. Свидетеля на кой-то хрен подвесили, вроде мне сообщают, что и меня это ждет. Я вот что мыслю – может, прижать Лопату? Наверняка это с его подачи работают.
– А Тупик? – напомнил Суцкий. – Он в это дело никак не вписывается. Я проверил, Лопатин с ним нигде и никогда не пересекался. Кроме того, у Лопатина не тот характер. Даже когда его измолотили двое твоих ребятишек, он не пошел в милицию. И на суде вел себя сдержанно. Ни единого возгласа, даже когда тебя освобождали. Жена его была в истерике, а Лопатин и слова не сказал. Но кто? На такое решится далеко не каждый. Ведь милиция будет искать до упора.
– Да ментам это кайф, и ничего они искать не будут.
