Как довольно скоро выяснилось, для женатого человека любовь несла не только радости, но и проблемы. Мало того, что внебрачные связи, мягко говоря, традиционно не поощрялись заведением, в котором служил Альберт Филозович, так он был еще и женат – женат давно и безысходно. Жену свою, Марию Викторовну, он в молодости, может быть, даже любил, хотя и тогда и теперь она была для него залогом карьерного роста и источником благосостояния. Как были в свое время жены-еврейки средством передвижения, так и Мария Викторовна была для Альберта Филозовича своеобразным лифтом в мидовской высотке, а двигателем этого лифта был тесть – Виктор Андреевич, бывший работник ЦК, сумевший и в этой жизни найти свое место. Эдакий серый кардинал, фамилию которого всуе не называли, человек без должности, но пользовавшийся в Москве огромным влиянием. Так что расстаться с женой не было никакой возможности, это значило потерять все. Да уж, если совсем честно, то и желания-то не было. Даже в свои годы Мария оставалась довольно привлекательной женщиной – умной, тонкой, прекрасно образованной, без тени сварливости или занудства. К тому же двадцать лет совместной жизни просто так со счетов не сбросишь, дети опять же. Налаженную, устоявшуюся и такую удобную во всех отношениях жизнь перекраивать желания не было, но любви хотелось страстно.
Альберт, стоя у огромного окна, начинавшегося практически у самого пола и заканчивающегося где-то под потолком, глядя на раскинувшуюся перед ним Москву, ослабил галстук и попытался переключить свои мысли на работу. Работы было много, и вся она была срочной.
Первым делом он принялся за изучение деловой переписки с Российским посольством в Ираке, посчитав это наиболее важным в данный момент. Документов было, на удивление, мало, в связи с подозрениями на утечку информации доступ к ней строго регламентировался. Альберта в данный момент интересовала в основном деятельность Сергея Круглова, но из того немного, что попало к нему в руки, общей картины положения агента не складывалось. В основном это были малоинтересные документы, связанные с «Госнефтью», которая была лишь прикрытием основной работы Сергея. Совершенно непонятно было, выполняется ли обещанное прикрытие агента, и если выполняется, то кем и как. Излишняя секретность раздражала Альберта, он не любил и не умел играть втемную. Он бросил бесполезную папку на стол и задумался.
Его раздумья прервал телефонный звонок. Звонил Георгий Давыдович Сванидзе.
– Здравствуй, дорогой, зайди ко мне, пожалуйста, на минуточку. Очень тебя прошу! – сказал Сванидзе с легким грузинским акцентом, явно нарочитым, так как по-русски Георгий Давыдович говорил абсолютно чисто.
Звонивший не был прямым начальником Альберта, он вообще не был ему официальным начальником, и тем не менее, услышав этот хорошо знакомый голос, Альберт внутренне весь собрался. Георгий Давыдович был больше чем начальник, он был кем-то вроде куратора.
– По какому вопросу, если не секрет, – после приветствия спросил Альберт Филозович.
– Приходи, я тебе все здесь объясню, – пообещал Сванидзе и повесил трубку.
Этот звонок был как нельзя кстати, буквально минуту назад Альберт искал предлог для встречи со Сванидзе, надеясь хотя бы у него выудить информацию по Круглову, и надо же – такая удача. Он не сомневался, что разговор пойдет именно о Круглове, и, выходя из кабинета, взял с собой документы, которые только что изучал.
Кабинет Сванидзе был в этом же крыле, но двумя этажами ниже. Спускаться – не подниматься. Альберт преодолел мраморные лестничные марши пешком и минут через десять после звонка явился в кабинет Георгия Давыдовича. Тот радушно встретил его, усадил в кресло, велел секретарше принести чай. Пока та выполняла просьбу шефа, он расспросил Альберта о здоровье, о семье, о детях. Когда стаканы в старорежимных серебряных подстаканниках с дымящимся ароматным чаем наконец появились на столике, расположенном между двух высоких кожаных кресел, в которых устроились мужчины, Сванидзе начал разговор по существу.
– Скажи мне, Альберт, ты в свое время занимался изучением ооновской программы «Продовольствие – в обмен на нефть»?
– Да, но!.. – недоуменно поднял брови дипломат, крайне удивленный вопросом, поскольку был абсолютно уверен в том, что речь пойдет о теперешних делах в Багдаде, а не о давнишней и малоинтересной, на его взгляд, программе, начало которой было положено еще при Хусейне.
– И материалы у тебя сохранились? – продолжал между тем Сванидзе.
– Ну конечно, Георгий Давыдович. Только я не понимаю, к чему все это, программа давно похоронена и забыта.
– А вот тут ты заблуждаешься, дорогой, заблуждаешься. Ничего не похоронено и не забыто. Сейчас появился новый виток интереса к этой программе.
– В каком контексте интересует вас программа? Это я к тому, какие именно документы мне готовить, – уточнил Альберт Филозович.
– Точно пока сам не знаю. Во всяком случае, крайне интересна цепочка сбыта. Посредники, оптовики… Ведь на рынок нефть выбрасывали не прямые покупатели. Разница в ценах… Причем интересуют как абсолютные, так и относительные цифры, особенно относительные. Кто мог являться посредником, техника проведения операций и перевода денег, часть из которых, и наверняка немалая, была наличной. В общем, все.
– Хорошо, Георгий Давыдович, в ближайшее время подготовлю, – ответил Альберт Филозович.
– Подготовь, дорогой, подготовь, дело не то что очень срочное, но и тянуть не стоит.
Они еще какое-то время поговорили по этой теме, затем Альберт попытался перевести беседу в интересующее его русло, на Круглова, но Сванидзе разговор не поддержал. Хотя довольно уклончиво сказал, что определенные действия по прикрытию агента проводятся и в критическом случае ему будет оказана необходимая поддержка. Кем и каким образом будет организовано прикрытие, Альберт Филозович так и не выяснил – хитрый грузин отделался общими фразами, впрочем, это было на него похоже. Но и на том спасибо, все же прикрытие будет.
На этой неопределенной ноте мужчины попрощались, и Альберт Филозович направился по мраморным лестничным маршам в свой кабинет, чтобы вернуться к прерванной работе.
Ирак, Багдад, «Зеленая зона»
Николо Младович появился у здания, в котором располагался корпункт CNN, в больших темных очках и бейсболке, надвинутой на глаза. Не бог весть какая маскировка, но все-таки верхняя часть лица была надежно скрыта. В руке у Николо был небольшой пакет.
К легенде стрингера он подготовился основательно, его память надежно хранила множество имен, должностей, номеров телефонов основных деятелей медийных агентств, аккредитованных в Багдаде.
У входа в корпункт было припарковано несколько автомобилей сотрудников редакции, но светло-салатного цвета «Мерседеса» Чарли Антониони среди них не было. Антониони в данный момент замещал шефа отдела новостей багдадского отделения CNN Стивена Ричардсона, несколько дней назад уехавшего в двухнедельный отпуск в Штаты. Антониони был низкорослым пухлым итальянцем с темными вьющимися волосами и огромными блестящими залысинами над высоким лбом. Его-то и поджидал Николо.
Болтаться у входа в корпункт не стоило, и Младович, перейдя улицу, уселся за столик полуоткрытого кафе, которые в последнее время стали появляться в Багдаде. Он заказал кофе, готовившийся тут же на разогретом песке в высоких металлических джезвах. В кафе аппетитно пахло жареным мясом, свежим кофе и какими-то специями. Николо вспомнил, что со вчерашнего дня у него и маковой росинки во рту не было. Подозвав официанта, довольно сносно говорившего по-английски, который оказался владельцем этого заведения, он заказал еще и курицу. Обрадованный хозяин, ни на секунду не переставая улыбаться, моментально выполнил заказ, заломив при этом такую цену, что у видавшего виды стрингера от такой наглости араба глаза под очками полезли на лоб, правда, после небольшого торга цена упала более чем втрое.
Курицу подали на большом керамическом блюде, на нем же лежала неопределенного цвета лепешка, которую Николо на всякий случай решил не трогать, в отдельной чаше принесли густой соус. Хозяин, назвавшийся Джабиром, предупредил, что соус – его собственное изобретение, и остроты ему не занимать. Последнее замечание Николо пропустил мимо ушей, а зря. После того как он отправил в рот кусок белого мяса, предварительно обильно полив его соусом, ему показалось, что в рот ему влили расплавленный свинец, из глаз градом хлынули слезы, дышать стало нечем. Он замахал руками, подзывая хозяина, но тот уже все понял и бежал к клиенту со стаканом холодной воды в руке и довольной усмешкой на лице. Он остался крайне доволен эффектом, произведенным его кулинарным творением. Кое-как отдышавшись, стрингер продолжил свой ленч, к соусу он больше не прикасался – курица и так была довольно неплоха, разве что немного пережарена.
