Тот нахмурился, оглядел стоящего перед ним щуплого ихтиолога с ног до головы. Наконец решился, кивнул стоявшему у двери пограничнику. Тот послушно вышел из каюты, закрыв за собой дверь.
Капитан снова уселся за стол с самым мрачным и хмурым видом. Он поднял было глаза, собираясь что-то спросить, – и получил сильнейший удар между глаз. Капитан, даже не охнув, рухнул на пол, лужица крови медленно растекалась по полу вокруг его головы.
Вырубив капитана, Шамседдин поспешно оглянулся на дверь. Нет, все было тихо, никто ничего не заподозрил.
Тогда Шамседдин кинулся к шкафу, который стоял в каюте. Быстро обыскав его, нашел там оружие. Извлек из шкафа автомат, прицепил к нему магазин с патронами. Прихватив к автомату еще две гранаты и длинный кинжал с острым и прочным лезвием, Шамседдин осторожно выбрался из капитанской каюты.
Неподалеку от двери стоял тот самый пограничник, очень удивленно воззрившийся на выходящего из капитанской каюты ихтиолога – Шамседдин вырубил его мощным и стремительным ударом приклада в лоб, так что хрустнули кости и брызнула кровь. Не успев даже застонать, пограничник рухнул на пол.
Шамседдин выбрался на палубу. При виде его четыре матроса на юте вскочили на ноги – но по странной беспечности они были безоружны. Один из них, самый догадливый, вскрикнул, и на зов явился старпом с автоматом.
Длинной очередью из автомата Шамседдин скосил старпома и четверых матросов на юте, которые, как последние идиоты, продолжали стоять и глазеть на происходящее. Они повалились на палубу, корчась от боли. Выскочивший из машинного отделения старший механик получил полный заряд свинца в грудь и рухнул в недра своего судна. Вытащив из кармана гранату, Шамседдин метнул ее в пришвартованный у борта мотобот, от взрыва сторожевик сильно тряхнуло. Вторая граната полетела в открытый люк машинного отделения. Судно сильно задрожало, внутри его зарокотало глухо и страшно; посыпались стекла. Палубные надстройки заходили ходуном, в воздухе летали гайки, осколки стекла, мелкие металлические обломки.
Присев у борта сторожевика, Шамседдин дал несколько очередей по высовывавшимся из разных углов судна физиономиям, пока высовываться стало некому, а затем, повернувшись к своему катеру, стал точными одиночными выстрелами снимать находившихся на нем пограничников. Совершенно не ожидавшие такого от щуплого профессора, напуганные взрывами и стрельбой, те не оказывали никакого сопротивления и безмолвно, словно куклы, валились за борт.
Очистив свой катер от посторонних, Шамседдин кинулся в радиорубку. Тяжело раненный и контуженый радист, пытавшийся из последних сил наладить связь с базой и передать туда сообщение о нападении, выстрелил в него из пистолета. Пуля распорола одежду. Через мгновение радист, изрешеченный автоматной очередью, истекал кровью в предсмертных хрипах. Шамседдин дал несколько длинных очередей по радиоаппаратуре. Брызнули во все стороны осколки стекла и пластмассы. Аппаратура полыхнула тусклым желто-синим, источающим едкий дым пламенем.
Выскочив на палубу, Шамседдин нырнул в трюм. Один за другим открыл там кингстоны, внутрь судна хлынула забортная вода.
Он снова выскочил на палубу, ловко, в одно мгновение, перебрался на борт своего катера, размотал скреплявшие два судна буксировочные тросы. С досады кусая губы, смотрел на следы пуль, оставленные на палубных надстройках катера его же собственными выстрелами. На палубе виднелись пятна крови.
С силой размахнувшись, Шамседдин в ярости швырнул свой автомат в сторону быстро погружающегося в воду иранского пограничного катера. Из-за этого дурацкого стечения обстоятельств он теперь засветился перед иранскими спецслужбами! Как глупо…
Высоко задрав корму, пограничный катер погрузился в воду, на поверхности моря на его месте образовался, но вскоре рассеялся небольшой водоворотик. Масляное пятно, рядом с ним несколько искромсанных пулями трупов, да запах едкой гари от горящей рации – вот и все, что осталось от сторожевого катера иранской береговой охраны.
Шамседдин пробрался в ходовую рубку своего катера, завел мотор, с ходу дал полный газ. Судорожно ухватился за штурвал. Оставляя за собой пенный след, катер развернулся и быстро поплыл прочь от места трагедии. Лицо тщедушного профессора ихтиологии из Бостона было бледно, но решительно. Его катер по-прежнему шел на север, прочь от иранского берега.
Управление Федеральной службы безопасности по Дагестану располагалось в центре Махачкалы в неприметном, но добротном, казенного вида здании, основательно охраняемом, как и положено объектам такого уровня в регионах с не совсем стабильной политической обстановкой.
На двери одного из кабинетов, который помещался на втором этаже, красовалась табличка «Заместитель начальника отдела по борьбе с терроризмом подполковник Исрафилов Абдул-Керим Рашидович». А сам его хозяин, вышеупомянутый подполковник госбезопасности Исрафилов, лысый, маленького роста и какой-то плюгавый на вид мужичок, лицо которого, однако, несло на себе отпечаток активного и удачливого в юности ухажерства, сидел теперь за роскошным, орехового дерева столом внутри этого кабинета и работал.
Работа эта на данный момент состояла в чтении оперативных сводок за прошедший день. Просматривая их, Исрафилов красным маркером отмечал заинтересовавшие его сообщения. Большая часть из них оставалась вовсе без пометок, их Исрафилов просто откладывал в толстую пачку. Иногда он ставил на сообщении точку, или галочку, или какой-нибудь другой, особенный знак или даже писал на сообщении фамилию какого-нибудь своего подчиненного – это значило, что данная информация должна иметь особенный интерес именно для этого служащего его ведомства. Но иногда Исрафилов останавливался, заинтересованно перечитывал оперативное сообщение, обводил его в конце концов красным маркером и бережно укладывал в папку, на обложке которой было выведено: «Оперативный контроль».
Вот красный маркер замер над сообщением о том, что вчера в столице Дагестана появился некий мужчина лет тридцати, в штатском, но с несомненно военной выправкой, атлетическим телосложением, однако же на спортсмена или телохранителя какого-нибудь крупного местного или заезжего криминального авторитета не похож. Лицо обветренное, выражение волевое, угрюмое, голос командный. Цель визита неопределенная, предположительно – горный туризм. Однако остановился этот человек в гарнизонной гостинице «Звездочка», снял номер на неопределенное время и, похоже, в горы выезжать не торопится.
Исрафилов еще раз внимательно перечитал сообщение, обвел его красным маркером, положил прямо перед собой. Снял трубку внутреннего телефона и набрал номер из трех цифр.
– Сергей? – сказал он в трубку. – Будь добр, окажи услугу… Прибыл вчера в наш город человек по имени Сергей Павлов, остановился в гостинице «Звездочка». Он у тебя зарегистрирован? Очень хорошо… Будь так добр, глянь, что у него в паспорте стоит в графе «прописка»… Город Полярный, Мурманская область?.. Хорошо, спасибо… Век не забуду…
Он положил трубку, усмехнулся, покачал головой, задумчиво глядя на листок с оперативным донесением.
Набрал еще один номер телефона.
– Алибек? Это подполковник Исрафилов тебя беспокоит… Слушай, скажи… Ты в городе Полярном ведь бывал… Ну, каком, каком… Который в Мурманской области. Ну да, этот самый… Так вот… Этот Полярный, он что, закрытый для посторонних? Нет?.. И в нем штатские люди живут?.. В смысле, которые с флотом не связаны… Я понимаю, что женщины, я говорю про мужчин… В принципе, есть, да?.. Но все больше военных моряков… Понятно. Ну, спасибо! Как здоровье?.. Молодец, у меня тоже все нормально…
Исрафилов положил трубку, еще некоторое время сидел, задумчиво уставившись на листок бумаги с оперативным донесением. Улыбка словно застыла на его губах.
Звонок мобильного телефона отвлек подполковника от его многотрудных дум, он взял трубку.
– Это я! – В ухе у него прозвучал приятный грудной женский голос. – Я уже внизу. Позвони, скажи, чтобы меня к тебе пропустили…
– Хорошо, Аннушка, – отвечал Исрафилов.
Он отключил мобильник, на диске внутреннего телефона набрал номер из трех цифр.
– Говорит подполковник Исрафилов… Там моя жена на проходной, пропустите ее… Хорошо…
Положив трубку, Исрафилов нервно оглядел свой стол, заметил отложенную в сторону и помеченную красным маркером оперативную сводку. Снова взял ее в руки, задумчиво смотрел на нее некоторое время, потом покачал головой, улыбнулся и спрятал листок в папку с грифом на крышке: «Оперативный контроль».
Несколько раз нервно оглянулся на дверь, прислушиваясь к раздававшимся снаружи шагам по коридору. Тем не менее он вздрогнул от неожиданности и поспешно вскочил, когда дверь открылась и на пороге появилась высокого роста женщина лет тридцати, стройная и статная, с гладкой румяной кожей лица и пышным могучим бюстом. Ее светло-золотистые волосы волнами ниспадали ей на плечи. Она была замечательно красива.
