– Ты как? Цела? Блин, думал, не успею… как увидел…
– Блин? – произнес приглушенный женский голос, который тоже подкашливал. – Что такое блин? Это еда? Я боялась встать, чтобы не вспугнуть ее, а тут ты. Как коршун пустынь!
– Зима! Мариам! – не веря своим ушам, позвал Котов.
– Здесь, командир, – ответил Зимин, кашляя в микрофон коммуникатора, и над камнями показалась его голова, потом торс. Он вытягивал за руку Мариам, всю в пыли, даже волосы покрылись пылью. – Все целы. А эта… на ней был пояс шахида[4]. Смертница!
Полковник Сидорин сидел на подножке бронированного «Тигра» и вытирал голову носовым платком. Заместитель командира группы саперов, прибывавших на разминирование Пальмиры, подполковник Ивлиев стоял рядом и смотрел на Сидорина с сожалением. Сам сапер, казалось, совсем не испытывал дискомфорта от жары и пыли. С загорелым лицом, худощавый, он и разговаривал ровным голосом, никогда особенно не выражая в разговоре эмоций. Ну, может, кроме ободряющей улыбки или сожаления в виде покачивания головой.
– Ребята ваши герои, – с улыбкой говорил Ивлиев. – Каким чудом никто не подорвался, я уж и не знаю. Мы там такого понаходили, а они почти на шестьдесят метров углубились в минированную зону, да еще этот ваш Зимин пробежал метров десять по сплошному минному полю. Чудо, что все живы остались.
– Нас все-таки учили немножко вашим премудростям, – пожал Котов плечами. – А везение на войне вообще никто не отменял.
– Все да не все, – вздохнул Сидорин и нахлобучил на голову мягкую камуфлированную фуражку. – Нам хоть кого надо было живым взять.
– Вот поэтому козликами и скакали там, Михаил Николаевич, – напомнил Котов. – Пытались хоть кого-то взять.
– Да это понятно, – махнул рукой Сидорин. – Только ты ведь не мальчик, Боря, понимаешь, что в нашем деле важен не процесс, а результат. Вы полсотни боевиков положили на подходе. Вам там что, Курская дуга? Оборону держали?
– Держали, – уныло кивнул Котов. – Я как подумаю, что они прорвались бы этой толпой к тому самому пульту дистанционного управления минными заграждениями. И взлетело бы в воздух все это историческое великолепие и половина поселка.
– Ладно. – Сидорин повернул голову к Ивлиеву: – Что нашли ваши ребята?
– Ну, еще не все. Мы пока прокладываем основные тропы к месту, где проходила вторая группа. Часть тел уже вытащили.
– Мы все осмотрели, – быстро добавил Котов. – Никаких карт или схем, вообще ничего. Подозреваю, что в составе группы были люди, которые визуально знали место расположения пульта, если они шли к нему, конечно.
– Возражаю, – отрицательно покачал головой сапер. – Не могли они ничего визуально помнить. Там по памяти невозможно пройти. Никакой общей картины минирования, просто выбирали места, где удобнее мину поставить, вот и ставили. Да и факт, что несколько человек подорвались на собственных минах, говорит о том же. Должна быть карта. А те, кто шел, ее уже не имели. Наверное, она у тех, кто погиб первыми.
– У тех, кого вот он, – кивнул Сидорин в сторону Котова, – пожег огнеметами на подходе.
Ивлиев с сожалеющей улыбкой посмотрел на спецназовца, потом вскинул руку к козырьку, отдавая честь, и ушел к своим подчиненным. Котов продолжал топтаться возле начальства. Сидорин поднялся на ноги, взял его за локоть и повел в сторону дома, который местные власти выделили им под штаб специальных операций.
– Ты меня, старика, прости, что ворчу часто, – заговорил он. – Но и ты меня пойми.
– Да ладно, Михаил Николаевич, – засмеялся Котов. – Чего это вы? И в старики рановато себя записываете. Вам ведь еще и пятидесяти нет.
– Все ты знаешь, – хмыкнул Сидорин. – Ну, тогда сюрприз тебе. Сирийцы, когда у тебя там началась под утро заварушка, сцапали одного человека, который явно пытался убраться из поселка. Ты скажешь, что, мол, испугался, что боевики снова отобьют Пальмиру, начнут казнить всех, кто помогал войскам Асада? Так нет, некоторые из жителей поселка, кто оставался в нем и во время оккупации, подтвердили, что в доме этого человека жили важные фигуры. И чего ему бояться возвращения террористов? Думаешь, он плохо их кормил и боится возмездия?
– Где он сейчас? – оживился Котов.
– Я тебя туда и веду. Он у нас, конечно.
Окликнув одного из своих спецназовцев, чтобы тот нашел лейтенанта Зимина, капитан взбежал по ступеням на обширную веранду с колоннами, подпирающими балкон, а оттуда они с Сидориным прошли в большую комнату, некогда служившую хозяевам чем-то вроде гостиной. Тут стоял низкий столик, возле стен лежало множество ковров и подушек, в углу на небольшой тумбе виднелся накрытый платком кальян. Правда, у окна кто-то поставил стол, явно не уместный в интерьере сирийского провинциального жилища. На стуле посреди комнаты сидел старик в длинной рубахе и выцветшей безрукавке.
– Вот он, красавчик, – кивнул на сирийца полковник и жестом руки велел двум солдатам выйти. – Хорошо держится, правда. Ни страха, ни смятения в глазах. А ночью пытался удрать.
Вошедший Зимин доложил Сидорину о прибытии. Выслушал задание, поглядывая на задержанного, потом снял с головы мягкую камуфляжную фуражку, задумчиво стал приглаживать свои светлые волосы.
– Как вас зовут? – спросил он старика по-арабски.
– Казим, – односложно ответил сириец.
– Зачем вы хотели убежать из поселка этой ночью, когда на севере начался бой?
– Потому и хотел убежать, думая, что война снова вернулась в наши жилища, – неторопливо и рассудительно ответил старик.
– Но в прошлый раз, когда эта местность была захвачена боевиками, вы ведь не покинули своего дома?
– Я просто не успел.
Зимин растерянно перевел Сидорину свой разговор с сирийцем. Полковник сказал, что не надо давить на старика, нечего его стыдить и обвинять в трусости или еще в чем-то. Надо попытаться разговорить его и выяснить, что здесь происходило раньше. За последние полгода.
– Скажите, Казим, – пододвинув стул и садясь рядом с сирийцем, спросил переводчик, – кто жил в вашем доме в то время, когда тут находились силы вооруженной оппозиции существующей власти?
– Я не сделал ничего плохого существующей власти, – нахмурился старик.
– А мы вас ни в чем и не обвиняем, – заверил его Зимин, – да и не имеем права обвинять. Мы тут чужие, пришли помочь вашему президенту разгромить террористов. Вы видите, Казим, что с нашим приходом по просьбе вашего президента война покатилась дальше на восток и на север. Скоро наступит мир! Мир, но, для того чтобы он наступил, надо помочь и нам, и президенту Асаду. Меньше жизней должна унести война, меньше жен оставить вдовами, меньше матерей и сестер лишить близких. Вы согласны со мной?
– Да, от войны устали все, – ответил старик со вздохом. – Я не понимаю, что вы от меня хотите.
– Я хочу, чтобы вы поверили, что зло больше не вернется в ваши дома, что порядок и закон в стране теперь надолго. Сегодня ночью вооруженные до зубов головорезы пытались пробиться в Пальмиру, но они все уничтожены. Уже завтра вы сможете посмотреть, сколько там тел погибших. Никто больше не придет к вам с кровью и огнем.
– Да, вы сильны, – кивнул старик. – Народ вам верит, вы привозите и раздаете еду, вы даете детям сладости.
– Вот и хорошо, что нам верят, поверьте и вы, Казим. И скажите еще, кто те люди, что больше года жили в вашем доме, пока тут хозяйничали бандиты и убийцы?
– Это плохой человек, – ответил старик так неожиданно и откровенно, что Зимин, с трудом скрывая свою радость, стал торопливо переводить Котову и Сидорину слова сирийца. – Его многие тут боялись, хотя он и не был большим начальником. Да и начальники его боялись. Он не любит наше прошлое, вообще никого и ничего не любит. Он – разрушитель, настоящий фанатик.
– Разрушитель? Что это значит?
– Это значит, что все разрушенное из памятников древней истории разрушено им и по его приказу.
– Он приказывал уничтожать памятники истории?
– Да. Они часто сидели вечерами в моем доме, в этой же комнате, и обсуждали, что и как взорвут. Они хотели вообще стереть это место с лица земли. Вместе с людьми.
Котов не выдержал, схватил свой стул и, подсев к старику поближе, стал задавать вопросы, которые переводчику следовало переводить на арабский.
– Уважаемый Казим, вспомните, пожалуйста, что именно они планировали уничтожить вместе с людьми? Это очень важно.
Старик выслушал перевод Зимина, внимательно посмотрел на Котова и понимающе покивал, что-то шепча себе под нос, то ли молился, то ли слал проклятья врагам своего народа. Наконец он заговорил, глядя в сторону окна:
– Я понимаю, что ваши с собаками приедут и будут искать мины, но найти их очень трудно, хорошо прятали. Прятали так, чтобы вы не нашли, чтобы все тут огонь поглотил.
– Казим, все эти мины и взрывчатка подключены к одному выключателю, – стал объяснять Зимин, мысленно чертыхаясь, что не может точно по-арабски передать старику слишком специфические слова. – Это как включить свет во всем доме одним выключателем. Человек, что жил в вашем доме, придумал так. Надо всего лишь прийти в одно место, нажать, и все на многие сотни метров взлетит на воздух. Понимаете?
