Вдруг раздались несколько пистолетных выстрелов и автоматная очередь.
– Разойтись, вашу мать, я сказал, разойтись! – Между двумя стенками солдат появились дежурные офицеры обоих батальонов. Крики, угрозы раздавались из обоих лагерей.
– Вешайтесь, духи бронелобые, мы вам матку вырвем!
Шах, чуть выделившись из общей массы, чтоб было слышно всем, спокойным голосом сказал:
– У меня один вопрос. Есть ли в вашем стаде пастух, чтобы сейчас закончить этот спор один на один?
– Мы один на один не деремся, – послышался неуверенный голос из стана разведчиков.
– Ну, тогда нам пока не о чем говорить, – заявил Шах и вместе с Фиксой проследовал в казарму.
Уже в казарме к ним подошел Костер.
– Ты чего, Серый, не сказал, что будет бойня, блин? Мы с Медведем снова все прозевали. Красавцы вы, пацаны, как есть красавцы!
– Да не хотели вас по пустякам отвлекать, – ответил, улыбаясь, Шах.
Застолье решили перенести на следующий день, чтоб не залететь, так как ответственным был начштаба.
Утром на завтраке два батальона стояли рядом возле столовой, но, в отличие от предыдущего дня, с каждой стороны присутствовали по три офицера. Зрелище было, пожалуй, даже смешным. Пара десятков разведчиков были в прямом смысле разукрашены: у одних виднелись синяки, у других – ссадины, у третьих – замазанные зеленкой раны от блях. В отличие от них, лишь у двух танкистов были повреждения – у одного синячище на все лицо, у другого – ссадина на лбу.
Уже после обеда Сергей стоял с Фиксой возле своей казармы. 3-я рота граничила с 1-й ротой отдельного разведывательного батальона. От казармы разведчиков отделились два бойца и подошли к Шаху.
– Слышь, друг. Там с тобой поговорить хотят, за казармой, – сказал один из подошедших. По их одежде было видно, что они тоже недавно прибыли из учебки или из дома.
– А вы «шестерки», что ли? Тогда передайте тому, кто хочет со мной пообщаться, что я жду его здесь.
Фикса тем временем уже звал Костра с Медведем.
– Сам ты «шестерка», – заявил борзый и попытался сблизиться с Шахом, но был встречен выкинутым вперед локтем.
Хруст ломающегося носа подействовал на спутника борзого отрезвляюще, и тот застыл в нерешительности, наблюдая за тем, как его друг сползал на землю, прикрывая лицо обеими руками.
– Забирай своего друга и вали. И передай своим старым, что это не последний нос, который я планирую «подправить» на этой неделе, – произнес Сергей.
В это время из роты выбежали Костер с Медведем.
– Ну вот, Шах, ты опять сам управился! Нам хоть пару носов оставь…
За происходящим с порожка штаба наблюдал начальник штаба.
Через полчаса Сергея, накрытого простыней, подстригали в бытовой комнате наголо.
– Рота, смирно! – выкрикнул дневальный где-то в коридоре.
В бытовую комнату зашел начальник штаба. Боец, подстригавший Сергея, вытянулся по стойке «смирно».
– Пойди-ка погуляй, боец, – обратился начштаба к парикмахеру. – А ты не вставай, сиди, будем с тобой общаться.
Майор был, как видно, подшофе. Как охарактеризовал его Костер, он бывший морпех, мастер спорта по боксу, шакал правильный, но чуть какой косяк – бьет по-взрослому не только солдат, но и офицеров; да еще бухает по-черному. А так вроде нормальный.
– Шахов, ты третий день в батальоне, а такой шухер стоит! Ты чем, боксом на «гражданке», что ли, занимался? Уже разведчиков сколько поломал… Я видел, как ты сейчас возле казармы нос красиво снес. Но запомни: бей их на своей территории – так ты в любом случае будешь прав. А к ним не суйся, понял?
– Так точно, товарищ майор. Занимался, правда, я футболом, а насчет подраться, так мой дядька говорил: «Запомни, у тебя, племяш, второй уличный разряд, потому что первый – у меня».
– Ха-ха, второй уличный разряд! Надо запомнить… Ладно, подстригайся, будут какие-нибудь просьбы, сразу ко мне. Понял?
– Так точно.
После обеда в казарме был организован фуршет. На столе красовалась бутылка спирта «Рояль», нарезанный лимон, закуска из столовой.
Уже в середине застолья у Шаха возникла шальная идея, которая с каждой опрокинутой рюмкой становилась все навязчивей.
– Слушай, а не съездить ли нам домой? – обратился он к Фиксе. – Майор сказал, что если будут просьбы, то можно напрямую к нему. На носу выходные, так почему бы не отпроситься. У нас, Костер, дом в ста километрах от «Владика», два часа на электричке, прикинь. Как думаешь, отпустит?
– Не знаю, пацаны, попробуйте, вы вроде фартовые.
Пять минут спустя Шах с Фиксой стояли возле кабинета начштаба.
– Разрешите, товарищ майор? – проговорил Шахов.
Они вошли в кабинет.
– Товарищ майор, мы из Прохладного, знаете, наверное. Это всего сто километров от Владикавказа. Дома не были с января. Разрешите на выходные съездить домой, а в понедельник утром мы вернемся, – попросил Шах.
– Понятно, бойцы, отпущу, но не на эти выходные, а на следующие. Даю слово, так что подходите через неделю.
– Разрешите идти? – козырнули парни и вышли из кабинета.
Выпив еще, они решили все-таки втихаря съездить в Прохладный. Костя обещал в случае чего прикрыть. На выходные в батальоне из шакалов никто не появляется, кроме Комарчука, а его они приболтают. Но в батальон нужно вернуться до девяти утра понедельника.
Через час они уже были на железнодорожном вокзале. На первом перроне стоял состав скорого поезда Владикавказ – Новороссийск.
– Надо к проводникам проситься, Шах; два часа – и мы дома, – предложил Фикса.
В это время в одном из проемов тамбура появилась молодая проводница в очень короткой юбке и с веником в руке.
– Девушка, а девушка, вашей маме зять не нужен? – Шах, улыбаясь зажигательной улыбкой, смотрел на нее.
– Ира, нам зять не нужен? – обратилась та к кому-то в тамбуре.
В тамбуре появилась копия девушки под именем Ира в такой же очень короткой юбке.
– Кто из двух, Яна, к нам в зятья набивается? – игриво оглядывая солдат, спросила близняшка.
– Девочки, мы тоже братья, только двоюродные. А если честно, нам нужно до Прохладного добраться. Мы оттуда родом, хотим родителей повидать, с января не видели. Если возьмете, так я уже за конфетами с шампанским побежал; ну, и денег, сколько скажете, заплатим.
– Яна, а они мне нравятся. Давай возьмем, хорошо?
– Как скажешь, сестренка, – и Яна, подставив совок под веник, на секунду нагнулась, приоткрыв удивительный вид под короткой юбкой.
– А через сколько отправление, девочки?
– В 16.40. Но вы б поменьше по перрону шарахались, а то заберет патруль.
– Да мы только за конфетами – и назад.
Через пятнадцать минут они вчетвером пили шампанское в одном из купе полупустого вагона. Девочки оказались компанейскими во всех смыслах. После посадки они развели молоденьких солдат по разным купе и показали все, на что были способны…
– Сережа, вставай.
Открыв глаза, Шах увидел свою маму. Мысли путались. Как он здесь очутился? Постепенно удалось вспомнить разговор с начальником штаба, затем Костра, который обещал прикрыть на выходные, потом провал в памяти.
– Мам, я один пришел вчера?
– С тобой друг был, сказал, что вместе служите. Он тебя уложил, попрощался и поехал домой.
– Понятно. Извини, что я в таком виде вернулся.
– Ладно, защитник отечества, вставай, завтракать будем. Дед совсем заждался, когда ты соизволишь встать. Как там у вас в армии говорят – рота, подъем! – и ее лицо озарила улыбка.
Через десять минут семья из трех человек сидела за праздничным столом.
– Ну, внук, рассказывай, как служба?
– Да нормально, дед. Кормят – как на убой. Нас сейчас во Владикавказ перекинули, на выходные отпустили домой за успехи, так сказать, в боевой и политической подготовке.
– В каком смысле «боевой»? – спросила мать, и ее голос задрожал.
– Да нет, мамуль, не в прямом смысле. Служить будем во Владикавказе. Не успели мы, говорят, на войну, батальон уже выводят. Так что не волнуйтесь, буду под боком.
Дед сурово посмотрел из-под мохнатых бровей и о чем-то задумался. Сергей вспомнил, как дед часами рассказывал ему о своей судьбе, посадив маленького Сереньку себе на колени…
Родился дед Терентий в Москве в 1913 году в семье Веселкиных. Окончил, как он выражался, три класса и коридор, и уже в одиннадцатилетнем возрасте преподавал азбуку безграмотным мужикам в прокуренном классе. Терентий отличался смекалкой и сообразительностью и быстро строил карьеру. В середине 30-х он познакомился с будущей женой, Валентиной Поповой, дочерью очень богатых родителей. Ее род восходил к роду Процай, высланных в свое время Екатериной на Украину. Родители Валентины были против ее брака, как они выражались, с голодранцем Терентием, но она вопреки их воле сбежала с ним, прихватив платок, набитый золотыми царскими червонцами, за что и была проклята. Проклятие сбылось. В семье Веселкиных родилось четыре ребенка. Первой появилась на свет девочка в 1939 году, но умерла через два месяца после родов. В феврале 1941 года родился мальчик Вячеслав, в 1949 году – еще мальчик, умер сразу после родов, и в 1951 году родилась Людмила – мать Сергея.
