девушка открыла дверь каюты, то наткнулась на охранника.
— Здравствуйте. А где Даниэль Миллер?
— Я вас провожу, мисс, — ответил ей мужчина.
На палубе было прохладно, но вид на море чудесный. Даниэль стоял с бокалом вина и смотрел в сторону горизонта, но когда услышал приближающиеся шаги, с улыбкой повернулся в их сторону.
— Добрый вечер, моя милая Мари. Ты выспалась?
— Даниэль, у меня не было проблем со сном. Зачем снотворное ввел? Второе похищение?
— Хотел, чтобы ты отдохнула.
— Или чтобы я не знала, куда ты меня хочешь увезти?
— Давай поужинаем в каюте, здесь прохладно.
Он взял ее за руку и повел по ступенькам вниз с верхней палубы в какое-то помещение, напоминающее небольшой зал для переговоров.
«Изысканность обстановки стоит признать», — подумала Мари.
Стол был красиво сервирован. Даниэль как всегда был сама галантность. А Мари ждала очередного подвоха.
За ужином девушка ничего не ела. На нее странно подействовало снотворное, была жуткая слабость, которая, несмотря на то, что она проспала 7 часов, сейчас начала усиливаться. А еще она не любит водные прогулки, корабли, яхты и т. п.
Разговор с Миллером не ладился, он всячески уходил от ответов. И Мари, с учетом своего состояния, сказала, что пойдет к себе.
Даниэль Миллер проводил ее внимательным взглядом и задумался, не переборщили ли они с дозировкой снотворного. От этого начал нервничать и пошел следом за девушкой, которая на момент его прихода лежала без сознания на полу каюты. Он подскочил к Мари, приподнял ее голову, осмотрел, вроде бы не ударилась при падении, хорошо, что на полу ковер с густым ворсом, похлопал ее по щекам, но она не реагировала. Тогда он ее поднял, положил на кровать, намочил руки и попытался привести в чувство. Дыхание у Мари было, но крайне слабое. И в этот самый момент Даниэля охватил страх потерять ее.
Мужчина сделал звонок по телефону, с кем-то достаточно сурово переговорил и сел на кровать рядом с девушкой, которая была очень бледной, продолжая держать ее за холодную руку.
Через 30 минут в каюте был врач, который осмотрев ее, пришел к выводу, что у Мари резко упало артериальное давление, отсюда слабый пульс и низкая температура. Он поставил капельницу, сделал какой-то укол и сказал, что ему надо находиться рядом с ней в течение действия препарата.
Даниэль не возражал, даже наоборот, поскольку опасался потерять ее на своих руках. При этом врач предположил, что девушке ввели какой-то сильный препарат, который и вызвал ее состояние, заметив, что в медицине известны случаи остановки у пациентов сердца в таких ситуациях.
Мари лежала под капельницей, врач сидел на кресле рядом с ее кроватью. Это был мужчина лет 40–45, среднего телосложения. Он внимательно следил за пульсом и давлением своей пациентки, которая вызвала его интерес своей татуировкой, которую он увидел, когда прослушивал сердце. Татуировка закрывала три шрама от пулевых ранений, причем один — в проекции сердца. Эти повреждения были как-то несовместимы с девушкой такой ангельской внешности.
Даниэль Миллер ни на секунду не отходил от Мари, видно было, что он нервничал.
В течение 2-х часов одна капельница сменила другую. За это время Даниэль только 1 раз выходил из каюты, оставляя вместо себя охранника, пристально следящего за Мари и врачом.
Состояние девушки постепенно улучшалось. Давление стало нормализовываться, температура тоже чуть поднялась, и с ее губ сошла та небольшая синева, которая была. Врач сделал ей еще один укол.
Спустя 20 минут Мари открыла глаза и увидела перед собой неизвестного мужчину, который внимательно смотрел на нее, держа за руку, измеряя пульс.
Он спокойным тоном и мягким голосом произнес: «Здравствуйте, я врач».
Мари слабо улыбнулась и кивнула. А он продолжал: «У вас сильно снизилось давление, и вы потеряли сознание. Я поставил вам капельницу и сделал два укола. Сейчас уже все хорошо. Вам надо поесть и выспаться. Все препараты и рекомендации я вам написал на своем бланке, чтобы на случай чего, вы или врачи были в курсе, что вам вводили. И вообще, вам надо больше отдыхать и не нервничать».
Даниэль стоял рядом с врачом и не спускал глаз с Мари, которая слабым голосом поблагодарила врача и извинилась, что его побеспокоила.
Доктор вытащил капельницу, еще раз прослушал сердечные ритмы, измерил температуру, пожелал девушке здоровья и хорошего путешествия, после чего удалился в сопровождении охранника, а Даниэль сел рядом с Мари, взял ее за руку, которую она тут же выдернула, и закрыла глаза, демонстрируя свое нежелание с ним общаться. Через несколько минут мужчина вышел из каюты.
МАРИ
«Хорошенькое дело получается! — сама себе сказала я, — чуть не померла от снотворного в канун своего дня рождения, тоже мне, спящая красавица».
Поскольку сил сесть не было, решила почитать то, что написал коллега о моем состоянии, взяла лежащий рядом бланк и сразу обратила внимание на то, что весь текст на латыни, хотя обычно врачи так не пишут.
Несколько минут всматривалась в написанное, пока до меня дошло, что в обычных терминах о моем состоянии здоровья и введенных препаратах через слоги вставлены лишние буквы, которые, если совместить, образуют фразу: «Мы рядом».
Бланк врача я отложила туда же, где он лежал, повернулась на бок и уснула. Мне снился Мартин, он гладил меня по голове и говорил, что завтра все будет хорошо, он меня ждет, любит, снился маленький Эдвун, который называл меня мамой, звал к себе, а еще Джим, он обещал мне помочь и защитить, говорил не бояться, так как вода всегда сильнее огня, и чем глубже в нее погружаешься, тем мощнее ее защита.
Когда я проснулась, на часах было 09.00. Поднялась с кровати, прошла в душ, где встала под струю теплой воды и поняла, что жизнь ко мне вернулась.
«Ну что, Мари Росси, с ненавистным тебе днем рождения! Будет смешно, если тебя попытаются или все — таки убьют в эту «чудную» дату! И зачем ты вообще родилась на этот свет?!» — сказала я сама себе и усмехнулась.
Высушив волосы, я, завернувшись в банное полотенце, вернулась в каюту, чтобы достать из чемодана вещи, которые собиралась надеть, но неожиданно наткнулась на Даниэля.
Он смерил меня своим взглядом с ног до головы, особо остановившись на татуировке, которая сейчас ничем не была прикрыта, а потом переместил свой взгляд на мои распущенные волосы, затем на губы.
— Тебе не надоело вламываться ко мне без стука, а если я вообще буду голая?
— Я буду только рад это увидеть.
