— Виктор! Виктор!!! — Я влетел в сырость подъезда, помчался наверх.
Тремя этажами выше хлопнула дверь, а через несколько секунд, — я не мог ошибиться, — грохнул выстрел. Затем еще один. И еще.
Я бежал, перепрыгивая через две ступеньки, и молился только об одном: успеть! успеть! Номера квартир: 30… 32… 34… Дверь тридцать шестой была заперта. Слава Богу, что она не железная. Железную бы мне ни за что не выбить. Я разбежался и ударил в створку плечом. Косяк треснул вдоль. От него откололась длинная щепка. Но дверь осталась на месте. Ещё разбег и удар. У меня в плече что-то хрустнуло, резкая боль прострелила грудь. Наверное, ключица. Другим плечом. Створка распахнулась, и я вошёл в квартиру…»
* * *
Иван, зажимая ноющее плечо здоровой рукой, вошёл в квартиру. В маленькой прихожей гулял сквозняк. Узенький короткий коридорчик сворачивал к кухне. Иван сделал шаг вперед, в комнату, и тут же увидел Ирину. Она лежала на полу ничком. Одна рука поднята вверх и согнута в локте, словно прикрывая голову. На медно-рыжих волосах повисли крохотные капельки крови. Очевидно, Ирина слышала звук подъехавшей машины, выглянула в окно и увидела нас. Собралась выйти, надела плащ… Теперь плащ был залит красным, а в самом центре пятна чернела рваная пулевая дыра.
Сам мафиозо лежал у стены в позе эмбриона, поджав колени к груди. На спине его огромное, в кулак величиной, пулевое отверстие.
В комнате слишком много крови. Слишком. Ивану даже показалось странным, что её столько. Но это восприятие было восприятием оглохшего и ослепшего человека.
Иван медленно прошел вперед и опустился на колени. Протянув руку, коснулся пальцами рыжих прядей и вдруг понял, что они пропитаны кровью до самых корней. Выстрел в затылок. Как в случае с Олялиным. Стрелял, без сомнения, один и тот же человек.
— Она была красивой, — прозвучал чей-то голос.
— Ветер, врываясь через открытое окно, раздувал бордовые занавески, и из-за них Иван не сразу заметил Виктора. Тот стоял у окна и смотрел на улицу.
— Она была красивой. Даже сейчас, — повторил Виктор и обернулся. В руке он держал пистолет. «Беретту-93». Это был пистолет Сергея Борисовича. — Ты опоздал, — медленно добавил Виктор. — Какое ты имел право опаздывать? Молчишь? — Он несколько секунд смотрел на Ивана, затем спросил: — Скажи, тебе приходилось убивать раньше?
Иван промолчал. Он положил ладонь на окровавленные волосы и провел по ним пальцами. Виктор проследил взглядом за движением руки.
— Так ты убивал когда-нибудь?
— Я? Нет. — Иван покачал головой. — И ни разу об этом не пожалел.
— Я тоже. — Виктор улыбнулся бледно и вымученно. — Мне всегда казалось, что это, должно быть, очень трудно — спустить курок, когда смотришь человеку в глаза. А выяснилось, что очень и очень просто. Гораздо проще, чем думаешь. Важно только знать, ради чего ты это делаешь.
— Ты знаешь?
— Мне так казалось… Хотя какое это имеет значение сейчас? Я не хочу тебя убивать, но у меня теперь нет другого выхода.
Ствол «беретты» описал в воздухе плавную дугу и тупо уставился Ивану в грудь. Тот посмотрел в глаза убийцы и не увидел в них ничего, кроме безумия. Горящего жёлтым огнём, четко различимого безумия. Иван услышал, как щелкнул взводимый курок.
— Соседи услышат выстрел, — сказал он, лихорадочно отыскивая ту единственную фразу, которая способна тронуть искалеченный разум умалишенного. — Прибегут люди. Тебя схватят.
Виктор усмехнулся тускло, но глаза его запылали еще ярче. Сумасшествие, живущее в них, полыхало пожаром, разрастаясь с каждой секундой все сильнее.
— Пусть, — ответил он. — Мне всё равно.
— Постой, — сипло выдохнул Иван. — Подожди…
— Не надо слов.
Виктор потянул спусковой крючок, и в этот момент Иван кинулся на него, попытался вцепиться в руку. Громыхнул выстрел. Гильза, перевернувшись в воздухе, ударилась о стену и, отскочив, упала на ковер рядом с телом Сергея Борисовича.
Иван ощутил, как жар опалил лицо. Жуткой силы удар откинул его на середину комнаты. Пол вдруг пошатнулся и поплыл из-под ног. Он попытался удержать равновесие, но кто-то невидимый гнул его вниз, заставляя лечь. Наверное, так и надо поступить. Лечь и немного полежать.
Иван попытался опереться об пол, но рука подломилась, и он упал, перевернулся на грудь и затих. Глаза его еще были открыты и ресницы едва заметно подрагивали. Однако сознание уже меркло. Наступал холодный вечер. Последнее, что он расслышал сквозь сгущающийся мрак, — человеческие шаги. Какие-то люди вбегали в квартиру. Их топот отдавался в голове тупой гулкой болью.
«Не надо, — захотелось сказать ему. — Не надо шуметь. Тут так тихо. Перестаньте».
Иван даже разлепил губы, но так и не смог произнести ни слова. Дальше уже не было ничего. Только темнота.
— Вот так. Этот парень оказался просто-напросто сумасшедшим. Самым натуральным психом. И лично я думаю, что его папаша сыграл в этом не последнюю рать. Ведь сумасшествие не начинается сразу. Оно зреет постепенно. Его надо подкармливать, питать. Что и делал с успехом Фролов-старший. Константин Георгиевич сам вырастил в сыне ЖИВОТНОЕ, постоянно унижая и оскорбляя его. А потом подвернулся удобный случай, и психопатия Виктора нашла выход. Он продумал ограбление до мельчайших деталей. Это, кстати, свойственно сумасшедшим. Только дураки полагают, что сумасшедшие — сплошь слюнявые кретины. На самом деле у них очень жесткая логика. Все наши расчёты крутились вокруг акций, а Виктору не нужны были деньги. Он хотел только одного — уничтожить отца. Как морально, так и физически. Втоптать в грязь человека, до сих пор топтавшего его самого. Это и было его главной задачей.
— Всё верно, Иван Владимирович. — Улыбчивый мужчина в штатском, сидевший на потрёпанном стульчике у больничной койки, поднялся. — Мы пришли практически к тем же выводам. Виктор с ловкостью сумасшедшего манипулировал Олялиным и Петром, а те уж управляли действиями остальных. Правда, на разных уровнях. Вам очень повезло, что в момент… несчастного случая рядом оказались наши сотрудники. Если бы не они, вы могли бы истечь кровью. Пуля задела артерию. Но теперь, надеюсь, всё будет нормально.
— А что с Ириной?
— Мне очень жаль. Приехали ее родственники из Ленинграда, и мы… Вы должны понять правильно. После выстрела в затылок на человека бывает страшно смотреть. Одним словом, тело было кремировано. Ребёнка забрали родители Ирины. Будут оформлять опекунство.
— Какого ребёнка?
— У Ирины и Виктора был сын. Три годика. А вы что, не знали?
— Нет. А с Виктором что?
— При появлении наших сотрудников он начал стрелять, ну и нашим ребятам ничего не оставалось, кроме как… По-человечески его, конечно, жаль. Несчастный парень. Но, если абстрагироваться отличных симпатий и антипатий, то Виктор был опасным сумасшедшим. Неизвестно, как бы он повёл себя дальше. — Мужчина понизил голос. — Между нами, я считаю, что это было для него лучшим выходом. Со своей стороны рад сообщить, что все обвинения, выдвигаемые против вас, сняты. Дело об убийстве Дмитрия Максимовича Луцика прекращено за отсутствием состава преступления. Кстати, знаете, что мы нашли в кармане у Петра Колесова?
— Что?
— Вашу расписку на имя Виктора Константиновича Трофимова. Очевидно, он собирался подбросить ее Виктору, но не успел. Вот так. Вам действительно очень и очень повезло. Говоря по чести, если бы не эта любительская запись, вы могли бы оказаться на скамье подсудимых. Но, к счастью, все обошлось.
— М-да… И на том спасибо, — ответил я, глядя на него. — Скажите, а вам не говорили, скоро меня намерены выписать?
— Скоро, — ответил он. — Думаю, это не секрет, вы уже пошли на поправку. Состояние вашего здоровья больше не вызывает опасений. Во всяком случае, так утверждают врачи.
— Хорошо.
Я действительно порадовался. Мне очень не нравилось ощущать себя спеленутой куклой. На плече гипс, грудь в бинтах. Тело болит так, словно меня неделю били палками.
— Рад за вас. Вы проявили себя как смелый и мужественный человек. Пожал бы вам руку, но… Надеюсь, вы понимаете, что не стоит распространяться об этой истории на каждом углу. Прославиться не прославитесь, но неприятностей наживёте.
Это было сказано с милой улыбкой, за которой сквозила угроза.
— Да я и сам не слишком горю желанием вспоминать о ней. Мне это не доставляет удовольствия.
— Вот и отлично. А когда выпишетесь, позвоните вот по этому телефончику. — Он достал из кожаной папки визитку и положил на прикроватный столик. — Ценные подарки теперь не практикуются, но мы всё-таки попробуем отправить вас для окончательного восстановления сил на какой-нибудь заграничный курорт. Майами, конечно, не обещаю, но на Золотые пески вполне можете рассчитывать.
