Мишка остановился, по-звериному втянул воздух. И вдруг пулей метнулся в лабаз, послышался глухой, еда слышный удар, какая-то возня, снова удары. Сашка заскочил следом…
— Черт… — Мишка сидел на ком-то, пытаясь завернуть руку за спину, а этот кто-то сопротивлялся. И успешно сопротивлялся! Вот он начал поворачиваться, выходя из захвата…
— Помогай!
— Тихо! Тихо! — Сашка что-то услышал, возня на полу прекратилась.
Поднятые возней пылинки медленно оседали в ярком, остром луче света, бьющем из зияющей прорехами крыши. Шаги приближались, гортанная, чужая речь была все ближе — чужие не понижали голос, не старались скрыться, они вели себя здесь как хозяева.
Мишка отпустил того, кому еще несколько секунд назад крутил руку — этот кто-то оказался пацаном их же возраста, только чернявым и немного пониже ростом. На нем, как на двух казачатах была обычная для этих мест одежда — свободные, песочного цвета брюки и сетчатая, пропускающая воздух к телу футболка. Пацан возмущенно сверкал черными глазами, но не произносил ни слова.
Шаги приближались…
Мишка поднял трофейную винтовку, встал напротив дверного проема, целясь в исходящий солнечным светом прямоугольник на фоне серой стены. Он не пытался спрятаться — он просто стоял во весь рост, нацелив винтовку на дверь, и от всей его уверенной позы веяло каким-то спокойствием и непоколебимостью. Это было круто — но это было и глупо. Сашка положил ему руку на плечо, покачал головой, кивнул головой назад.
Все правильно… Вся местная пацанва, выросшая на войнушках вот в таких вот строениях, знала их наверное лучше, чем их владельцы, знала тут каждый закуток. В задней части лабаза, где во времена его работы купец Михей держал товар, был почти незаметный ход на крышу. Самое главное — там не было лестницы, подниматься надо было, цепляясь за выступы в стене. Сделаны эти выступы были специально — и Миша и Сашка не раз сидели там, в засаде с рогатками, поджидая войско противника. И хотя сейчас вместо рогаток в руках было боевое оружие — суть игры осталась прежней. И здесь они могли и должны были выиграть у чужих…
Когда-нибудь лежали неподвижно на крыше, если до этого ее как следует прокалило солнце, а из одежды у вас — всего лишь тонкие штаны. И подложить под себя нечего. Если нет — попробуйте, получите незабываемое удовольствие, даю гарантию…
Подняться-таки успели. Сашка, Мишка и третий пацан — Рашид с соседней улицы. Дружбы с Рашидом и вообще с соседней улицей у пацанов не было. Но обстоятельства заставляли отложить разборки на потом. Стиснув зубы, пацаны лежали бок о бок на раскаленной солнцем крыше…
— Где они? — сказано было по-русски, с отчетливыми командными нотками
В ответ два человека зачастили наперебой на незнакомом, чем то похожем на арабский языке.
— Ищите! Ищите, сыны шакалов! Пошли отсюда! Ищите, быстро!
Через пробитую временем и ржавчиной крышу Сашка имел возможность украдкой видеть того, кто говорил по-русски. Среднего роста, чисто выбритый, худощавый, в каком то странном, светло-песочного цвета комбинезоне. На носу черные, солнцезащитные очки — из местных такие не носил никто. Под рукой, на переброшенном через плечо ремне — небольшой автомат со странным, изогнутым как у «Калашникова», но меньшим по размерам магазином. На араба этот человек ну никак не походил.
На плече у человека мелодично запиликала рация, тот нажал на кнопку, молча выслушал передачу на громкой связи, коротко бросил «Rodger». Оглянулся по сторонам — Сашка сжался в ожидании того, что человек глянет наверх — и вышел. В отличие от остальных, которые топали и шумели при передвижениях, этот двигался бесшумно, его шагов не было слышно, даже когда он находился в лабазе…
— Это пашту… — прошептал Рашид
— Что?
— Пашту. Те двое разговаривали с этим на пашту. У меня мать этот язык знает, на нем в Индии говорят.
— Слушай, друг… — Мишка повернулся на бок, недобро сощурился — что-то ты слишком много знаешь. Может, ты с ними, а?
— Тихо! — шикнул Сашка — подеритесь еще!
Михаил пробурчал что-то вполголоса, но затих, он и сам понимал — для разборок не время
— Надо спускаться…
— Ага, а если там этот… Ждет пока мы спустимся
— Он бы уже нас услышал! Болтаешь как баба!
— Кто баба?
— Да заткнетесь вы или нет?!
Спуститься все-таки пришлось — лежать дальше на раскаленной крыше не было никаких сил. Первым спустился Мишка, затем Рашид и третьим — Сашка. Снаружи точно никого не было — спускаясь, Сашка сорвался со скобы и здорово приложился об земляной, вытоптанный до каменной твердости пол. Не услышать это было невозможно — однако, в лабаз никто не зашел проверить что это такое упало. Пока они были в безопасности…
— Черт, до пузырей обжег… — Мишка мрачно почесал локоть — и все-таки ты скажи нам, Рашид, что это такое, твоя пашта?
— Да не пашта, а пашту. Язык такой, на нем в Индии говорят на севере. Там народ есть такой, пуштуны. Или паштуны, так правильнее, так они сами себя называют. Мама этот язык знает, у нее в роду пуштуны были.
— Ага, а здесь эти самые пуштуны — что забыли? Может, их кто в гости пригласил?
— Хорош собачиться… — Александр Саввич мрачно посмотрел на уже готовых пуститься в драку одногодков — если бы Рашид с ними был, он бы уже нас сдал. Крикнул — и все. Чем собачиться, лучше подумай, что дальше делать.
— Темноты надо ждать — авторитетно высказался Мишка — сейчас на улицу не сунься, везде они. Темноты подождем — и за околицу идти надо. По темноте как мыши прошмыгнем, если не сдаст кто.
— Кто сдаст? — вскинулся Рашид
— Да хорош уже вам! — Сашка недобро, с вызовом смотрел на двух пацанов, волею судьбы ставших с ним в одном строю, в котором трое и больше никого — Вы что, не поняли, враги в нашем доме! Не время, с. а, лаяться! И за околицу я не пойду — здесь сдохну, а не уйду. Кто еще этого не понял?!
— Да тише ты… — буркнул Мишка просто для того, чтобы что-то сказать — лучше скажи… те пулеметы старые с периметра, их куда дели? Их ведь не выбрасывали, не уничтожали…
— А ведь точняк же… — вскинулся Сашка, даже забыв про осторожность — их по домам разобрали, да по чердакам. У нас дома на чердаке кое-что есть, забрать бы и…
— И! — передразнил Мишка — вот тебе и «и». У меня дома тоже есть, да забрать суметь надо. Как ты заберешь? Незаметно ведь надо, иначе кранты. Я как началось — почти телешом на двор выскочил, едва штаны успел напялить, и ружье схватил. По любому до ночи ждать надо.
— До ночи? А с нашими что, они же на поля поехали?
— А что мы сделаем? Нам самим надо думать, как до ночи заховаться чтобы не нашли, ты что охренел, пусти!!
— Хорош уже!
На сей раз, в роли миротворца выступил Рашид, он схватил Сашку за руку и дернул назад, не дав ударить Михаила. Несмотря на внешне субтильное сложение в драке Рашид не уступил бы ни одному из казаков.
— За что?!
— Да за то! Ты наш, а хуже врага говоришь! Ховаться, за околицу… Не буду я ховаться, пусть они ховаются!
— Ты дурак!? Их человек тридцать, не меньше! Нас трое! В лоб пойдем — все поляжем! Умно сделаем — их положим! Понял?!
— У нас два ствола!
— Да на первый же выстрел вся свора сбежится!
Шепот постепенно перерастал в крик, спасало пацанов пока только то, что михеевский лабаз находился на задах улицы, был заброшен и особо внимания налетчиков не привлекал. Кое-где еще сопротивлялись, стрельба то затихала, то вспыхивала вновь подобно плюющемуся искрами костру — и это для налетчиков было намного важнее, чем обыскивать пустые строения на задах деревни.
— Тогда предлагай! — более миролюбивым тоном сказал Сашка
— До вечера за околицу выйдем. Вечером вернемся, к домам проберемся задами. Они все равно на каждый дом человека в караул не поставят, а если и поставят — втроем справимся. На чердак проберемся, там много всего заховано, у бати даже ручной пулемет старый есть. А потом и думать будем. Наши тоже просто так не дадутся, даже в поле.
— Лучше здесь заховаться… — предложил Рашид — пойдем через периметр, нас видно будет. Там не спрячешься, подстрелят как шакалов. Здесь надо ховаться, а если кто придет — на крышу.
— Здесь заховаемся. Давайте, на крышу потихоньку пару досок вытащим, лежать на железе сил нет… — подытожил Сашка.
Казань. Вечер 01 июля 1992 года
Статус столицы ислама, пусть даже и русского ислама имеет много неоспоримых преимуществ. Когда бы ты не приехал в Казань — ты не найдешь на улице ни одного пьяного, ни одного бомжа, ни одного ругающегося матом человека. Алкоголиков и дебоширов в городе и окрестностях не было вообще — практика публичных порок во дворе мечети после пятничного намаза на глазах у всех правоверных делала свое дело. Удивительно, но в Российской империи исламизированная Казань стала центром финансирования самых передовых инноваций по всей империи. Все дело было в том, что банки, зарегистрированные в Казани, были единственными банками на всей европейской территории России, работавшими по нормам и принципам исламского финансового права. А исламское финансовое право полностью запрещает брать какой либо процент с кредита, даже самый минимальный. Но поскольку деньги все равно должны приносить деньги — исламские банки вкладывали деньги либо в обмен на товар (например, в строительство в обмен на готовые квартиры) либо в обмен на долю в прибылях бизнеса. А такая схема — идеальна для финансирования венчурных проектов и поддержки нового бизнеса вообще. Поэтому казанские банки работали не только с мусульманами и даже не столько с мусульманами, а по своим финансовым возможностям они уверенно соперничали с петербургскими и московскими финансовыми учреждениями.
