Паша принялся отбивать такт рукой по соседнему сиденью, мурлыча себе под нос:
— Пристань твоей надежды ждет тебя, пристань твоей надежды…
И в этот момент в боковое окошко кто-то постучал. Солдат вздрогнул от неожиданности, повернул голову и заорал от внезапного, как удар молнии, испуга. Прямо на него сквозь стекло смотрела кошмарная харя: два выпученных глаза-окуляра и подсвеченный блекло-зеленым белый полуовал лица внизу. Тела существа он не видел, поскольку под восковобледным подбородком сразу начиналась чернота. Ощущение было настолько жутким, что глаза Паши расширились, а сердце провалилось куда-то в пятки. Неожиданно уродливая морда отпрянула в темноту, и только тогда солдат сообразил, что стучал человек, просто на голове у него прибор ночного видения, а тело затягивает облегающий черный комбинезон.
Паша уже хотел с облегчением перевести дух, когда стекло вдруг покрылось сетью мелких трещин и в нем образовалась аккуратная круглая дыра. Шофер даже не успел понять, что это пулевое отверстие и что пуля предназначена ему. Кусочек стали в латунной рубашке вошел ему между глаз. Пашу отбросило в сторону, на правую дверцу, он стукнулся затылком о ручку и застыл. Кузьмин продолжал напевать о пристани, появившейся на горизонте, и, вторя ему, заунывно плакал саксофон. А Паша лежал и смотрел в потолок стеклянными, невидящими глазами.
Проскурин, пригнувшись, прокрался к самой опушке и остановился, стараясь слиться с деревьями. Сейчас завод почти полностью был погружен в темноту, горел только один прожектор над основным корпусом. Вагоны, правда, стояли на месте, выделяясь светлыми боками на темном фоне леса. Автокраны казались уснувшими жирафами, рядом никого не было. Абсолютная тишина.
Проскурин присел на корточки.
«Отдыхают, должно быть, — подумал он. — Шутка ли? Наверное, пахали часов до десяти, а то и до двенадцати. И сегодня еще всю ночь предстоит. Да, скорее всего отдыхают».
Сцепив пальцы обеих рук в один крепкий кулак, он потянулся, хрустнув суставами, и в этот момент что-то тяжелое и жесткое обрушилось ему на спину. Напавший прятался где-то совсем рядом, однако майор не заметил его, и это было дурным знаком.
Проскурин, повинуясь привычке, втянул голову в плечи, резко вскинув руки, попытался найти лицо противника, но тот был настороже и сумел увернуться.
«Фокус не удался», — подумал Проскурин.
Он подался вперед и сделал кувырок, согнув дугой спину, приходя на нее легко, накатом, подминая широкоплечего под себя. Лежа поверх противника, фээскашник отточенным мгновенным движением вонзил локоть под ребра врага. Тот охнул, выдохнув Проскурину в самое ухо:
— Ты-ы-ы, сучара…
Проскурин рывком вскочил, развернулся и для верности ударил ногой в туманное, белесое пятно лица. В следующий момент он с удивлением отметил, что на голове широкоплечего темнеет прибор ночного видения, а тело едва различимо из-за комбинезона, черного, как сама ночь. Мысок его ботинка прошел вскользь по острому подбородку, стесывая губы и сминая переносицу. По идее, противник должен был схватиться за разбитый нос и с воем покатиться по рыхлому снегу, но идеи не всегда соотносятся с реальностью. Парень оказался крепким. Даже не застонал.
Проскурин еще не успел отступить, а каблуки тяжелых армейских бутсов уже врезались ему в грудь, точно под стык ребер, заставив диафрагму болезненно-плотно сжаться. Майор захрипел и пошатнулся, сгибаясь пополам. Сразу вслед за этим он увидел рифленую подошву, словно поезд надвигающуюся на лицо, а через мгновение мир взорвался ярко-желтыми огненными брызгами. Проскурин отлетел на пару метров и грохнулся в снег, ударившись спиной о крепкий, узлом, корень. Острая боль пронзила тело, будто копьем.
«Ребро! — подумал он. — Гадство, ребро сломал!»
Однако жалеть себя было некогда. Широкоплечий парнишечка явно соображал в драке не хуже его самого, а то и получше. Проскурин застонал, поднимаясь. Противник же не издал ни звука. Он все делал в сосредоточенном молчании.
Майор согнул руки в локтях, чуть ссутулился, защищая голову, и внимательно посмотрел на плечистого. Тот едва заметно пританцовывал на месте. Руки висели вдоль тела. Спокойно, расслабленно. Как ни старался Проскурин, а понять, на чем сосредоточен парень, не смог, и кинулся в атаку наобум, уходя обманным финтом влево и выбрасывая на поражение правую руку. Плечистый мгновенно преобразился. За неуловимую долю секунды он стал похож на дикого зверя, увидевшего, что долгожданная добыча наконец угодила в ловушку. Уверенно и легко парень парировал удар Проскурина, а затем ударил сам. Хлестко и невероятно сильно. Майор словно налетел на автобус. Ноги его обмякли. Воздух разом вырвался из ноющих легких. И тут же последовала серия в печень, потом два резких прямых в голову, а под конец, когда Проскурин уже начал валиться в снег, удар ногой в висок. В голове вспыхнул рой золотистых лампочек, и майор нырнул в спасительную темноту.
Вишневая с металлическим отливом «восьмерка» притормозила у приемного покоя травматологического корпуса третьей горбольницы. Двое молодцеватых парней в одинаковых темно-серых, почти черных, пальто и одинаковых же костюмах выбрались из машины, хлопнув дверцами, и огляделись. Один осмотрел двор, второй скользнул взглядом по окнам. В нескольких еще горел свет, но никто не любопытствовал, не курил, стоя у окна, никто не болтал, пялясь в темноту. Все было чисто, как и задумывалось. Подъездная дорожка тоже была пуста, если не считать пары безмолвных пикапов «скорой помощи».
Пара быстро переглянулась и зашагала к двери приемного покоя.
В то же время рядом со зданием прокуратуры остановился огненно-оранжевый «рафик» с белой полосой через весь борт. Из кабины выпрыгнул широкоплечий молодчик, сидевший за рулем, подбежал к двери и торопливо побарабанил костяшками пальцев по стеклу. Стоявший в закутке-аквариуме прапорщик перевел взгляд с экрана маленького телевизора на позднего посетителя и мотнул головой: «Что нужно?»
— Откройте! — потребовал широкоплечий. — Я по поручению Максима Леонидовича Латко.
Прапорщик кивнул и, выбравшись из-за консоли, пошел открывать.
Один из странных посетителей нажал на звонок, и по притихшему холлу больницы раскатился пронзительный, бьющий по нервам звук. Что-то среднее между воем автомобильного клаксона, свистом самолетного двигателя и звоном литавр. Прошло несколько минут, клацнул засов, и дверь открылась. На пороге стоял низенький коренастый парень в камуфляже и с дубинкой в руке. Предплечье его украшала повязка с надписью: «СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ».
— Слушаю, — буркнул охранник.
— Мы из особого отдела штаба округа. — Оба плечистых продемонстрировали соответствующие документы. — Нам необходимо увидеть человека, лежащего в двенадцатом боксе на четвертом этаже.
— Сейчас. Дежурного врача позову.
— Хорошо.
Дверь захлопнулась, лязгнул засов. Через несколько минут все повторилось, только в обратном порядке.
— Вы в двенадцатый бокс? — спросил плотный высокий мужчина в бело-желтом халате, глядя на поздних гостей через толстые стекла очков, втиснутых в тонкую золотую оправу.
— Совершенно верно.
— Охранник сказал мне, что вы… служите в особом отделе штаба округа?
— Именно.
— Будьте любезны предъявить соответствующие документы.
Оба боевика молча показали удостоверения еще раз.
— Вы удовлетворены?
— Да, благодарю. Позвольте узнать, по какому вопросу вы здесь?
— По служебному, — хмуро ответил молчавший до сих пор шофер. — Может быть, вы все-таки позволите нам войти?
— В чем заключается ваше служебное дело? — не обращая внимания на последнюю фразу посетителя, поинтересовался доктор.
— Мы Узнали, что человек, лежащий сейчас в двенадцатом боксе, опасный преступник. Убийца, — ответил «второй».
— Что вы намерены с ним делать?
— В случае опознания заберем с собой.
— У вас есть постановление прокуратуры об аресте?
— Разумеется.
— Покажите, пожалуйста.
— Только если нам действительно придется его арестовать. Не раньше.
— Хорошо, но учтите, без предъявления ордера я не позволю прикоснуться к больному даже пальцем.
— Само собой, — кивнул широкоплечий.
— Пойдемте.
Они повернулись и зашагали через холл к лифтам. На ходу доктор кивнул охраннику:
— Саша, проводи нас, пожалуйста.
— Ага. — Низкорослый крепыш засеменил следом, поигрывая дубинкой в округлых мощных ладонях.
Прапорщик повернул ключ в замке и приглашающе приоткрыл дверь.
— Заходите, — он посторонился, пропуская визитера.
— Спасибо, — тот шагнул в фойе.
Прапорщик начал запирать дверь, продолжая говорить:
