На этом все завершилось.
В воздухе висел пороховой дым и пыль, поднятая при падении на землю четырех тел.
И снова кадры из кино: двери лачуг медленно открылись, и на улицу вышли женщины, дети и старики. Все произошло прямо у них на глазах, однако они понятия не имели о Джеке. Для них незнакомец в черном меньше чем за одну секунду перестрелял четверых ненавистных охранников после драматичного обмена зловещими фразами.
— Кто вы такой, сэр? — наконец, собравшись с духом, спросил один старик.
— Друзья, мы пришли со стороны реки, — объяснил Оди. — Мы пришли сюда для того, чтобы хоть частично восстановить справедливость. Видите зарево пожара, разорвавшее ночную темноту? Мы сжигаем здесь все дотла. Так что вам всем придется уходить отсюда и начинать жизнь сначала. Утром все это место скроется под водой.
— По вашему наряду видно, что вы ковбой.
— Вы совершенно правы, сэр. Я родился и вырос в Техасе. И горжусь этим. Предлагаю всем немедленно начинать собирать свои пожитки. Мужайтесь. Наберитесь храбрости. Эта часть вашей жизни осталась позади.
— Сэр, никто и никогда не позволит нам уехать отсюда. Мы должны конторе большие деньги, поэтому нам придется остаться. Такие порядки установил здесь господин.
— Никакого господина больше нет. А ваши долговые расписки — это они как раз сейчас и пылают. Они сгорят, превратятся в пепел. Вы получите то, что удается получить немногим: возможность начать жизнь заново. Я бы ухватился за эту возможность обеими руками, потому что завтра здесь для вас не останется ничего.
И с этими словами ковбой скрылся в темноте — сон, мечта, миф, но в первую очередь человек с оружием.
Весь мир Джека О'Брайана будто взорвался. Озарился ослепительным светом. Внезапно Джек оказался словно в деревянном гробу, который буквально изрешетили пулями. Свинцовые посланцы смерти в стальных оболочках свистели вокруг, поливая его дождем расщепленных в мелкие кусочки досок, ржавых гвоздей, осколков черепицы и обрывков проволоки.
Спасаясь от бушующего урагана, Джек пригнулся и забился в угол. Он почувствовал, как слева в груди разливается онемение, хотя и не мог вспомнить, когда его зацепило. Непроизвольно вскинув руку, Джек нащупал что-то влажное и темное и тотчас же отдернул ладонь.
«О черт!» — подумал он.
Стрельба затихла. Джек лежал не шелохнувшись. В воздухе висели дым и пыль. Джек приготовился умереть, однако смерть не торопилась приходить к нему. Как это ни странно, он не злился на мир, ибо, оглядываясь на прожитую жизнь, Джек приходил к выводу, что она была не такой уж плохой. Свыше шестисот диких животных, убитых на охоте меткими и прицельными выстрелами, на шести из семи континентов. И в довершение ко всему жена, которая его любила и которую любил он. А все деньги, по совету многочисленных состоятельных спонсоров, мудро вложены в надежные дела, так что тут тоже нет никаких причин для беспокойства.
И вот теперь ему после стольких лет довелось пострелять в людей — в том числе сделать тот превосходный выстрел в охранника, мелькнувшего в окне «дома порки». Ради одного такого выстрела стоило жить. А еще не надо забывать выстрелы в тех, с кем столкнулся на улице Оди.
— Он готов, отпрыгался, — пробормотал кто-то внизу, под вышкой.
— Мы пристрелили этого треклятого шакала, это точно. Феррис, поднимись наверх и забери его винтовку.
— Нет, Натан, полезай-ка лучше ты. Может, он еще живой.
— Да нет, он убит, — уверенно заявил Натан. — Мертвее не бывает, это я точно тебе говорю.
Онемевшие пальцы Джека нащупали револьвер. Он вытащил его из кобуры, поражаясь, какой же револьвер огромный. Старинный, тяжелый. Джек понимал, что, если он взведет курок, ребята внизу услышат щелчок и снова начнут пальбу, поэтому он лежал тихо, ощущая слабую дрожь досок пола. Кто-то поднимался по лестнице, и вся вышка откликалась на вес человеческого тела.
В проеме люка показалась голова и покрутилась из стороны в сторону. Появилось бледное лицо, и глаза недоуменно заморгали, увидев дуло револьвера Джека меньше чем в трех дюймах перед собой.
Яркая вспышка выстрела, озарившая ночную темноту, ослепила Джека. Пуля размером с яйцо малиновки попала охраннику в лицо. Последствий Джек не увидел; однако сквозь звон в ушах он услышал глухой стук обмякшего тела, грузно рухнувшего на землю. Еще один человек отскочил в сторону.
— Ребята, он еще жив! Зададим ему жа...
Однако раздавшиеся вслед за этим выстрелы донеслись не оттуда, откуда прозвучал голос. Джек узнал раскатистый гром револьверов Элмера, 44-го калибра, Чарли, 38-го калибра, и Билла, 357-го калибра.
— Джек, как ты там?
— Здорово зацепили, черт побери.
— Оставайтесь на месте, — послышался голос Салли. — Я сейчас к вам поднимусь.
— Салли, здесь еще могут ошиваться нехорошие ребята.
— Если что, ими займутся эти старые придурки.
Снова загремели выстрелы, но пули больше не дырявили дерево вышки. Через секунду девушка была рядом с раненым.
— Моя песенка спета, — произнес Джек.
— Только в том случае, сэр, если вы сами в это поверите, — возразила Салли.
Задрав рубашку, она отчетливо увидела рану: пуля пробила легкое, задев несколько крупных вен.
— Если я не ошибаюсь, вашей бедной женушке еще долго придется вас терпеть, — заметила Салли. — Вы еще много лет будете доводить ее своими придирками и нытьем.
— Моя жена — замечательная женщина, — сказал Джек.
— Ну, как бы то ни было, она заслуживает лучшего, чем такой старый болтун, как вы.
— А вот тут ты совершенно права, — согласился он.
— Как он? — окликнул девушку Элмер.
— Мистер О'Брайан потерял много крови, и ему придется с месяц провести в кровати, но если нам удастся доставить его до плота, не заставляя идти своими ногами, он проживет еще много-много лет.
— Я очень боялся, что все этим и закончится, — сказал Элмер.
— Черт бы вас побрал, мистер Элмер Кэй! — слабым голосом крикнул Джек.
— И вам того же, сэр.
Наложив два марлевых тампона на входное и выходное отверстия пули, Салли туго перебинтовала Джека льняным бинтом, пропустив его поверх плеча, чтобы привязать руку к туловищу. Затем Элмер и Чарли поднялись наверх, и вдвоем им удалось спустить Джека по лестнице и посадить спиной к дереву.
— Джек, а ты отлично поработал, — сказал Элмер.
— Да, кажется, подстрелил кое-кого, — согласился Джек.
— А где Оди?
— Глупый мальчишка отправился в поселок разыгрывать из себя начальника полиции. Отваги ему не занимать, но вот мозгов у него точно не хватает.
— Эй, я все слышал.
Это был Оди, снова присоединившийся к своим собратьям-стрелкам.
— Джек ранен, — сказала Салли, — Но он слишком своенравен, чтобы умирать.
— Сынок, ты непроходимо глуп, если разгуливаешь вот так прямо посреди улицы.
— Я хотел проверить, получится ли у меня. Все прекрасно получается, если прикрытие обеспечивает дядя Джек, забравшийся на высокую вышку с винтовкой с оптическим прицелом. Джек, а тебе, похоже, здорово досталось.
— Ничего страшного, сынок, со мной все в порядке. Хотя меня перепеленали так туго, что мои барабанные перепонки вот-вот лопнут.
В этот момент к ним подошел Эрл. Он был чернее тучи и сразу начал ругаться:
— Черт возьми, что вы здесь устроили? Расселись и треплете языками, словно в баре за кружкой пива. Господи Иисусе, старые болваны, неужели у вас на всех не осталось ни крупицы разума?
— Эрл, Джек ранен.
— Проклятие! Джек, как ты?
Старик кашлянул, сплевывая кровавую пену, затем пренебрежительно вытер рот тыльной стороной ладони.
— Со мной все в полном порядке. Ничего страшного не произошло. Много крови, и только. Но мне уже приходилось видеть много крови.
— Идти самостоятельно он не сможет.
— Хорошо. Давайте очистим эти здания, потом смастерим носилки и оттащим Джека в город.
— Договорились.
— Джек, оставайся здесь.
— Эрл, а я тут подумал, не сходить ли мне на урок в школу танцев, — сказал Джек. — Надеюсь, ты ничего не будешь иметь против?
— Должен сказать, ты упрямый старый осел. А теперь слушайте все. Пока что до конца еще очень далеко, и дальше тоже будет отнюдь не веселое чаепитие. Нам нужно полностью очистить это место, и до сих пор на свободе разгуливает очень опасный человек, который еще может собрать своих людей.
— Эрл, собирать больше некого. Те, кого мы не завалили, разбежались в лес.
— Черт возьми, Эрл, скажи только слово, и я пойду до конца и перебью всех, кто остался, — сказал Чарли. — У меня сегодня великий праздник, и я не хочу, чтобы он кончался.
Эрл понял, что, если он не остановит стариков, болтовня будет продолжаться до бесконечности.
— Так, а теперь слушайте меня. Осталось сделать последнее, черт побери. Мы открываем ворота, вычищаем колонию, открываем бараки и отходим в сторону, и пусть чернокожие бегут к свободе. После чего мы сожжем то, что останется.
