— Акцент у вас несомненно английский, — заметил Фрост, возвращая книжку владельцу.
— Родился в Англии, там же окончил колледж, — засмеялся Каннингэм.
— Да, конечно… А почему доктор Чильтон отказался приехать сам?
— Э-э-э… Видите ли, старина, я понятия не имею, сколько вы знаете, и сколько вообще имеете право знать. Чильтон занимается неким секретным делом. Совместная американо-канадская разработка. Совершенно секретная, поверьте. Проект близится к завершению, доктор занят по горло, и при всем желании вырваться не смог. Но вы не волнуйтесь, я довезу парня в целости и сохранности.
— Разумеется.
— Ну что же, — улыбнулся Каннингэм, — поскольку стороны пришли к соглашению, прошу простить и привести сюда Кевина. По чести говоря, нынешний день у меня чрезвычайно уплотнен.
Секунду-другую Фрост глядел на Каннингэма, не говоря ни слова.
— Только одну лишнюю минуту, сэр, — промолвил он под конец. — Вы сами профессионал и, я уверен, лишь одобрите краткую дополнительную проверку. Я должен позвонить в Конную Полицию.
Фрост неторопливо повернулся к телефону. Если Каннингэм будет стоять спокойно, подумал наемник, если не попытается отнять у меня трубку — даже звонить незачем. Извинюсь и вручу ему Кевина…
— Хэнк, ложись! — отчаянно заорал предмет фростовских забот, объявляясь в дверном проеме.
Лязгнул затвор KG—9. Элизабет протискивалась мимо ребенка, стараясь прикрыть его. Фрост уже катился по ковру, выдергивая хромированный браунинг, щелкая предохранителем, разворачивая дуло.
Грохнул первый выстрел. И произвел его Питер Каннингэм. Фрост ошибся — самозванец был вооружен вовсе не револьвером, а вальтером-ППК. Непростительная ошибка, машинально отметил Фрост. Спутал системы. Старею, что ли?
Браунинг ответил. И еще раз. И еще.
Каннингэм успел выпустить вторую пулю, однако та ушла уже совсем в сторону, ибо рыжеволосый опрокидывался навзничь, изрешеченный зарядами Фроста и короткой очередью Элизабет. Ударившись головой о спинку металлической кровати, он выпустил оружие, перевернулся и затих навеки.
Вскочив, наемник одним прыжком очутился рядом, приставил хромированный ствол к левому виску негодяя. Но Каннингэм, действительно, был мертв. Фрост, как обычно, обернулся через правое плечо — укоренившаяся привычка одноглазого человека.
Элизабет продолжала держать пистолет-пулемет наперевес. Маленький Кевин пугливо прижимался к женщине.
— Предохранитель-то подыми, — только и сказал Фрост. — Неровен час, нечаянно выпалишь.
— Я что, убила чина Конной Полиции? — спросила бледная, как полотно, Элизабет. Фрост пожал плечами.
— Это легко проверить. Я выгляну в окно. Если у тротуара не окажется дюжины лаек, запряженных в нарты, значит, парень соврал…
— Знаешь, — сказал Фрост, — погружая весло в воду, — я вспоминаю, сколько раз меня честили набитым дураком, и думаю, эти люди не так уж и крепко заблуждались…
Элизабет прильнула к наемнику. Довольно робко — Бесс никогда не чувствовала себя спокойно в столь крохотных, да к тому же еще резиновых, суденышках.
Берега, поросшие лесом, уходили вдаль, сближаясь по закону перспективы. Река тянулась на многие десятки миль, уходя за горизонт. Наемник посмотрел в сторону мальчика. Чильтон-младший безмятежно глазел вокруг и, казалось, отнюдь не разделял опасений женщины.
В карманах Каннингэма — или, всего скорее, лже-Каннингэма, — не сыскалось ничего особо любопытного. Водительские права, пачка банкнот, пара запасных магазинов для вальтера.
Короткое размышление подсказало Фросту наиболее безопасный ход. Если Каннингэм — откровенный самозванец, и удостоверение — подделка, то бояться нечего. Но ежели он действительно служил в канадской полиции и продался террористам, то убийство законника довелось бы объяснять чересчур долго, а оправдываться и доказывать свою правоту — и того дольше. В этом случае Монреаль делался местом неблагоприятным для здоровья и хорошего настроения.
Чильтон за Кевином не приехал. Его могли убить — маловероятно. Скорее, похитили. Баадер-мейнхофские недобитки, либо их местные единомышленники. Среди канадцев, говорящих по-французски, сепаратистские устремления набирали силу с каждым годом. Но все же, Канада — страна сравнительно спокойная. Здесь могут добиваться разделения на независимые области, однако лишь немногие безумцы согласятся убивать ради призрачной самостоятельности…
Из этих-то немногих полусумасшедших истериков, подумал Фрост, и навербовали себе помощников беглые немцы…
Кроме того, очертания всей затеи начинали проясняться. Чильтона, почти наверняка, похитили до беседы с Эндрью Диконом, в которой Фроста обвели вокруг пальца и выставили олухом Царя Небесного. ФБР и Канадская Конная, разумеется, решили использовать мальчика вместо наживки, дабы легче переловить террористов. Последние же, в свой черед, охотятся на Кевина, желая понудить очутившегося в их лапах доктора к усердному и добросовестному сотрудничеству. “Бомбардировщик-призрак”! Да в мире найдется уйма желающих выкрасть его чертежи — или еще лучше, просто угнать самолет! Но угонять — значит уметь обращаться с еще неизвестной, засекреченной машиной.
Чильтону террористы, безусловно, отводили роль технического консультанта.
Главный конструктор, лучший авиационный специалист Соединенных Штатов, человек, руководивший разработкой этого бомбардировщика от начала и до конца. Чего лучшего и желать преступникам?
Фрост уже сказал мальчику, что человек, позвонивший по телефону, всего скорее, не был Чильтоном, а потому и не захотел поздороваться с ребенком, хорошо помнившим отцовский голос. Кевин буквально просиял.
— Значит, папа не махнул на меня рукой! Значит, он просто не мог разговаривать!
Все утро после гостиничной перестрелки Фрост посвятил лихорадочным сборам в путешествие. Удирать на автомобиле через Онтарио и Квебек, по северо-канадским шоссейным дорогам, безлюдным, редким, легко просматриваемым с воздуха, не стоило. Отлет из аэропорта исключался по причинам очевидным. Оставалось бежать водным путем.
Наемник приобрел надувную лодку фирмы “Эйвон”, крошечный, но достаточно сильный подвесной мотор, консервы, сухие армейские пайки, теплые вещи для всех троих. Даже в городской черте Монреаля вечера были промозглыми и холодными. Фросту и воображать не хотелось, каково придется ночью на реке…
Особенно, если удастся невозбранно проплыть несколько сот миль к северу.
Именно там, по сведениям Элизабет, располагалась военно-воздушная база Винслоу, служившая доктору Чильтону — да и самим канадцам — главным испытательным полигоном.
Теперь, когда игра явно приняла нежелательный и непредвиденный оборот, предстояло поневоле принять план Дикона. Использовать Кевина как рыболовную блесну. Опасно, разумеется, — но мальчик и без того оказался в огромной опасности. А чтобы устранить ее, надо устранить причину. То есть, вырвать Чильтона-старшего из бандитских лапищ, а сами лапищи, по возможности, обеспечить наручниками.
Либо отсечь.
Желательно, вместе с головами.
Фрост зашевелил веслом, вывел резиновую лодку на стрежень, предоставил реке трудиться вместо измучившегося гребца. Включать мотор не хотелось: во-первых, из-за шума, во-вторых, из-за весьма ограниченных запасов бензина. Двигателем наемник решил воспользоваться только при чрезвычайной необходимости.
Они плыли по реке Форт-Георг.
День понемногу клонился к вечеру, стрелки “Омеги” показывали половину четвертого, а в преддверии зимы смеркалось довольно рано. Восточный небосклон застилало мглою, на западном растекался багрянец тусклой зари.
По приблизительным расчетам Фроста, они преодолели уже две трети расстояния до самого форта Георг. Следовало проплыть еще милю-полторы, а затем причалить и заночевать на берегу.
Путешествовать ночью, в надувной посудине, по незнакомой реке наемнику отнюдь не улыбалось.
Коль скоро у Фроста и могли возникнуть сомнения касательно собственной правоты, Кевин блестяще их рассеял. Мальчик собирал почтовые марки и отлично помнил отцовские письма со штемпелем “Форт Георг”.
Забирая наискосок, Фрост понемногу близился к пологому, лесистому берегу и расспрашивал Кевина о пресловутом бомбардировщике.
— Ты представляешь, над чем именно работал твой отец? Что за машина? Хочу сказать, известно ли что-нибудь, способное объяснить такой дьявольский интерес противной стороны?
— Конечно. Только я поклялся папе держать рот на замке. При любых обстоятельствах…
Наемник застонал.
— Н-да… — промолвил он минуту спустя. — Очень жаль. Но сплошь и рядом честное слово — главное достояние человека. Я огорчен, — очень огорчен. И все-таки, хорошо понимаю тебя.
