После удачного завершения игры Владимир пожал руку подполковнику Панину и спросил:
– А где это вы набрали такую прекрасную форму, товарищ подполковник?
– Ничего особенного.
– Не скажите… я полагаю, очень сложно найти подполковника ФСБ, который перепрыгивает через двухметровую преграду спиной к ней и в полете укладывает двух не самых плохо подготовленных ребят, а потом…
– Ну, ну, – вступил в разговор подошедший Андрей Дмитриевич, – не стоит скромничать, Володя. Оставшихся троих уложил ведь ты.
* * *
– Теперь нужно зайти к Марине Андреевне, – сказал Свиридов, когда лейтенант Бондарук по приказанию подполковника Панина повез их на квартиру, где уже сидел предположительно умирающий от сомнения, нетерпения и страха Илья.
– Да мне же в храм… – заскулил было пресвятой отец, уже настроившийся на откровенно минорный лад в связи с тем, что давно миновало время обеда, а он не ощутил в желудке ничего похожего даже на утреннюю порцию питательных веществ.
– Какой, к черту, храм? – бесцеремонно перебил его Владимир. – Позвони своему епископу или кто там у тебя прихват в этой богадельне… Скажи, что тяжко занемог, будучи пресуществлен из здорового духом и брюхом в страждущего исцеления…
Фокин гмыкнул.
– А ну его на самом деле, – буркнул он. – Только вот что… у тебя водка есть? А то всухую потреблять пищу – великий грех.
…Дверь квартиры Марины Андреевны открыла миловидная девушка лет девятнадцати, с несколько неправильными чертами бледного лица, но зато с губами и фигурой фотомодели. «Интересно, – сказал про себя Владимир, – как же это я проморгал наличие на одной площадке с Илюхой такого божьего создания?»
– Я же сказал, никому не открывать, – с места в карьер начал он.
– А я посмотрела в глазок, – глядя на Свиридова в упор, ответила девушка. – Мама сказала, что вы должны прийти. Проходите.
– Вы – Оля? – уточнил Владимир и прошел в прихожую. – А где Марина Андреевна? – Он заглянул в комнату напротив, и она оказалась пустой. – Она должна быть дома…
– А разве ее нет? – удивилась девушка. – Ма-ама-а!
Никто не отозвался.
– Странно, – комично сморщив чуть вздернутый нос, проговорила Оля, – по крайней мере, час назад она была дома. Я легла… пыталась вздремнуть. Конечно, какой тут сон, но я могла и не заметить, как она ушла.
– Подождем, – хладнокровно сказал Свиридов. – Разрешите, я тут посижу?
– Да-да, конечно, располагайтесь, – ответила Оля. – Что вам принести… чай? Кофе?
Свиридов, который был зверски голоден, предпочел все-таки промолчать об этом факте и остановился на кофе.
– Семен все еще не явился, – проговорила Оля, разглядывая его в упор большими, чуть выпуклыми темно-синими глазами, в которых определенно светилась тревога. – Вы что-нибудь узнали?
…Эта тревога, как слой серой пыли, мутной бледностью лежала на ее тонком серьезном лице, проскальзывала в движениях изогнутых бровей и нервном, конвульсивном поглаживании подбородка пальцами левой руки. Она определенно не находила себе места.
Свиридов не колебался ни секунды, когда из его губ почти помимо воли выскользнуло:
– Нет… еще нет. Но кое-что прояснилось… скажем так, начало проясняться.
– Скажите… простите, не помню вашего имени… с ним ничего не случилось? Есть надежда?
– Надежда должна быть всегда, – фальшиво ответил Владимир. – Но куда же могла деться Марина Андреевна? Когда вы видели ее сегодня в последний раз?
– Последний раз, – машинально повторила Оля, а потом в ее горле что-то сухо хрипнуло, и она склонила лицо к коленям.
– Успокойтесь, ради бога, – произнес Свиридов, отставляя кофе и пересаживаясь из кресла на диван к Оле, – не надо… не надо так волноваться, особенно если все не так плохо…
Ему показалось, что прозвучало все это довольно жалко – сложно успокаивать, держа в себе болезненно саднящую ложь – и еще предчувствие, что отсутствие Марины Андреевны… не случайно и вовсе не так безобидно, как Владимир пытался убедить себя и Олю.
Девушка взглянула на него влажными от подступивших слез глазами и сказала неожиданно хрипло, почти грубо:
– Водка… есть?
* * *
Марина Андреевна исчезла. Она не появилась ни в этот день, ни на следующий…
Это было приблизительно в десять утра, во двор Илюхиного двора въехала черная «Волга», за рулем которой сидел лейтенант Бондарук.
К тому времени пробудился только Свиридов. Нельзя сказать, что его самочувствие было оптимальным, но при помощи холодного душа, бутылки пива и специального коктейля на основе куриных яиц, вызывающего подъем сил, он привел себя в форму и сел завтракать, перед тем растолкав перепившего накануне пресвятого отца Велимира.
В квартире Ильи ночевала и Оля. Она тоже, мягко говоря, не рассчитала своих сил в плане употребления спиртосодержащей продукции и уже к девяти вечера ходила по синусоиде, а потом написала струей баллончика с краской на двери своей квартиры: «Мама, я у Володи».
Свиридов, будучи по характеру достаточно веселым и коммуникабельным человеком – иногда даже чересчур, – все же не принял участия в пьянке Оли, Ильи и отца Велимира. Владимир давно заметил, что уже после третьей Илья и Афанасий приобретают почти идиллическое сходство во взгляде на жизнь и спаиваются в дружную компанию.
Свиридов не стал присутствовать при этом: природная беззаботность, в свое время задушенная «Капеллой» и только в последние годы начавшая еще как-то реанимироваться, изменила ему. Он не видел, как пьяный Илюха, столько натерпевшийся за этот день, прыгал на одной ножке вокруг истерически хохочущей Ольги и пел гнусавым голосом кукольного паяца: «Был беспечны-им и наивны-им чиррипахи юной взгля-а-ад… фсе-о-о вокруг казалось дивным… ы-ы-ы… триста лет та-аму назад!»
Свиридов не видел и не слышал, как отец Велимир громогласно хохотал над очередной серией эмтивишных мультипликационных идиотов Бивиса и Баттхеда и, подражая одному из них, кричал продолжающему клоунаду Илье:
– Слышь, баклан, это полный отстой!
Свиридов ушел в пустую квартиру Марины Андреевны и ночевал там. Правда, Оля пыталась нарушить его уединение незамысловатыми предложениями присоединиться к компании или – еще лучше – к ней одной. Говорилось это таким откровенным тоном, что Владимир понял слово «присоединиться» буквально – в самом что ни на есть грубом и утилитарном смысле: по принципу «сегодня на орбите произошла стыковка станций "Мир" и "Союз-Аполлон"…
На эти предложения Свиридов повернулся лицом к стене и сделал вид, что спит.
Глава 6
Настоящее лицо Кардинала
В служебной машине, которую, как упоминалось, вел Бондарук, пресвятой отец начал клевать носом. Конечно, пить и черт-те чем заниматься до трех утра, а потом встать спозаранку – как именовал время до полудня сам отец Велимир – это не проходит даром и для самого богатырского здоровья. Бондарук то и дело косился на Фокина и морщился, улавливая сногсшибательные волны перегара, исходившие от него.
Подполковник Панин встретил их во дворе специальной базы ОМОНа, где готовилась группа захвата в составе семи человек во главе с капитаном Купцовым. Подполковник разговаривал по телефону с вице-мэром и получал последние указания.
– А, Свиридов, – проговорил он, – как готовность?
Владимир кивнул, а Фокин синхронно промычал что-то маловразумительное, отчего Панин недоуменно поднял брови.
– Это Свиридов, – сказал он в трубку «мобильника», – к телефону? Одну минуту. Тебя… Козенко, – он протянул трубку Владимиру.
– Ну что, Владимир, как готовность? – услышал Свиридов голос вице-мэра.
– Ну надо же! – откликнулся Владимир. – То же самое сказал мне и Панин. Готовность прекрасная, Андрей Дмитриевич.
– Придерживайтесь всех инструкций Панина, и тогда все будет в порядке, – напутствовал зам градоначальника. – Я имею в виду твою последующую жизнь. Ну, с богом!
И его превосходительство господин вице-мэр дал отбой.
– Выезжаем через пять минут, – сказал Панин. – В одиннадцать двадцать нужно быть на месте. Свиридов, командуешь второй группой. Я уже представил ребятам тебя и Фокина как московских специалистов по нейтрализации террористов.
– А первая группа? – спросил Владимир.
– Там я и Купцов. Вот тебе передатчик, будем координировать действия групп. Ясно?
– О том, что не совсем ясно, я спрошу у тебя, Панин, после операции, – сказал Свиридов. И толкнул в бок засыпающего на ходу Фокина.
…В группе Свиридова оказалось пятеро рослых ребят мрачного вида, в черных масках, в камуфляже и с автоматами, а также один знакомый тип в гражданском – уже фигурировавший ранее лейтенант Бондарук. То, что в группу был назначен Бондарук, откровенно удивило Владимира. Он не думал, что лейтенант имеет какое-то понятие о силовых методах работы, исключая разве что профилактику образования почечных камней у задержанных граждан посредством тычков под ребра.
