Стиснув пальцами мои щеки, она посмотрела мне прямо в глаза, долго и пристально, словно ожидала, что я кивну в знак согласия. Затем, не дождавшись, скривилась и вдруг одним рывком разодрала до пупка мою шикарную кофточку от Тома Клайма, купленную за бешеные деньги. Видимо, этот модельер тоже чем-то насолил ей в жизни, потому что она издала при этом такой злорадный рык, что мне стало страшно за его судьбу – вдруг доберётся и до него тоже с помощью своего дяди Коли, и тогда половина женщин мира останется без красивой одежды. Грудь моя обнажилась, и Зулия невольно замерла от восхищения, уставившись на то, чего сама была лишена напрочь. Я рассчитывала услышать комплимент, но прогадала.
– Какая же ты уродливая, – с ненавистью прошипела она мне в лицо. – Ты настоящая крокодилица, ведьма, страшила, каких свет не видел!
И принялась за мои любимые брюки из стопроцентного шелка. Расстегнув ремень и пуговичку, вандалка с остервенением разорвала «молнию» и стащила брюки к щиколоткам. Затем отошла и, сложив руки на груди, стала смотреть на мои ноги, склонив голову набок.
– Не знаю, как ты живёшь с такими кривыми ногами, – серьёзно проговорила она. – Я бы на твоём месте умерла со стыда. Ты же почти калека, – она с сожалением вздохнула. – Тебя лечить надо, бедняжечка. Ну почему, почему, скажи, вы, русские, такие отвратительные? Я не понимаю этого.
– Такими уж родились. – Я попыталась улыбнуться, хотя самой давно было не до смеха, нужно было выпутываться из положения, а я до сих пор ещё не знала, как. – Слушай, я могу тебе помочь. Честно. Только скажи, и я все сделаю. У меня большие связи, куча денег…
– Заткнись, сволочь! – рявкнула она. – Я не нуждаюсь в твоей помощи. Ты уже помогла мне, явившись сюда, я хоть душу отведу.
Она пошла к двери, где на гвозде висели её плащ и сумочка, раскрыла её, что-то достала и вернулась. Сердце моё едва не остановилось, когда я увидела в её руках маленький декоративный ножичек с фигурной ручкой. Лицо её оставалось спокойным, даже обыденным, словно она собиралась поточить карандаш для бровей, а не искромсать живого человека. Ещё раз придирчиво осмотрев меня, Зулия перерезала ножичком, оказавшимся острым, как бритва, резинку моих трусиков, сорвала их с меня, скомкала и поднесла к моему рту вместе с ножичком, который уткнула в нижнюю губу.
– Открой пасть, шлюха! – попросила она. – А то сейчас губы отрежу.
В этом я уже не сомневалась. Лишённая в детстве возможности резать баранов, эта гадина решила, очевидно, с лихвой наверстать упущенное на телах живых девушек. Вот только почему для этой странной цели она выбрала Ольгу и меня? Эта загадка снедала мою душу даже больше, чем перспектива потерять свою красоту. Собственно, что есть для женщины внешность? Да все! Если она, конечно, есть. А если нет, то женщина всю жизнь старается её приобрести, приукрашивая и совершенствуя то, что имеет. Красота – главное наше богатство, то, чем мы завлекаем и подчиняем себе наивных мужчин, с помощью чего самоутверждаемся и чувствуем себя полноценными участницами безумного праздника жизни. Ради красоты женщина пойдёт на любые жертвы и ухищрения, не пожалеет ни себя, ни других, но всю жизнь будет стремиться к тому, чтобы обладать имеющимся богатством как можно дольше и в полной мере. И не дай кому-то господь покуситься на сие сокровище! Поэтому я решила более не ждать, а действовать, тем паче что такой возможности больше могло и не представиться.
Плотно сжав губы, я помотала головой, мол, режь, черт с тобой, но давиться собственными трусиками я не собираюсь. Зулия удивлённо подняла выщипанные полоски бровей, ухмыльнулась и поднесла ножичек к моим глазам.
– Думаешь, я шучу? Сейчас я буду тебя резать, уродина!
В следующее мгновение я открыла рот и вцепилась зубами в фалангу её большого пальца, сжимающего ручку ножа. Зубки мои, ровные и блестящие, были ещё и очень крепкими и цепкими. Когда-то отец, считавший, что зубы ничем не хуже рук или ног и их тоже нужно использовать для обороны и нападения, учил нас ловить зубами стрелы, ножи и даже пули, правда, последние я научилась хватать только руками. Но на зубы все равно не жаловалась.
Фаланги пальца треснули, и Зулия заверещала от дикой боли, засучив ногами по полу. Ножик сразу выпал. Она начала дёргать руку, пытаясь освободиться, но хватка у меня была мёртвая, и вырваться она могла, .только оставив мне палец, который я твёрдо вознамерилась держать до последнего дыхания, а там будь что будет…
– А-а-а!!! Отпусти, гадина!!! – вскричала она не своим голосом, задыхаясь от непереносимой боли, беспорядочно нанося мне удары свободной рукой.
Но боль была сильнее её, она больше не могла ничего крикнуть, только хрипы и стоны вырывались из её искажённого рта. Я все усиливала нажим, чувствуя солёный привкус крови и видя расширенные от ужаса зрачки её чёрных глаз, которые постепенно, вместе с ослабевающими ударами, стали тускнеть, меркнуть, и наконец адская боль в раздавленном зубами пантеры пальце победила её. Зулия потеряла сознание. Глаза её закатились, и хрупкое тело безвольно обмякло, повиснув на собственной руке, палец которой я все ещё не выпускала. Мне нужно было точно убедиться, что болевой шок подействовал и истязательница не очнётся через секунду-другую. Помотав для верности головой и увидев, что она не реагирует, я подождала ещё несколько секунд и разжала зубы. Тело свалилось мешком и застыло у моих ног. Теперь нужно было действовать очень быстро, пока эта змея не пришла в себя или сюда не заглянул кто-нибудь из бандитов, которые небось изнывали где-то от нетерпения, дожидаясь своих денег. Наивные! Вот уж, наверное, обрадуются, когда поймут, что их надули.
Я прислушалась. Снаружи сюда не доносилось никаких ясных звуков, только шум проезжающих по трассе машин время от времени отдавался дрожащим гулом в деревянных стенах. Сложив ладонь почти пополам, чтобы пальцы доставали до верёвок на запястьях, я начала пилить их своими чудесными ногтями, лезвия на которых совсем недавно обновила, и они были очень острыми. Через минуту титанических усилий моя правая рука была свободна. Ещё через минуту я была свободна вся. Зулия все ещё лежала, не двигаясь, из прокушенного пальца сочилась кровь. Натянув брюки с порванной ширинкой, я застегнула ремень, затем кое-как заправила внутрь блузку, которая и так-то ничего не могла скрыть, а теперь тем более, и снова почувствовала себя человеком. Подобрав верёвки, я крепко связала Зулию по рукам и ногам и подошла к Ольге. Она даже перестала стонать, видимо, слишком много потеряла крови и силы её уже были на исходе. Но жилка на окровавленной шее ещё слабо билась, значит, её ещё можно было спасти.
Срочно нужна была помощь. Интересно, где её здесь взять, эту помощь? Осторожно сняв Ольгу со стены, я уложила её на деревянный пол, вынула изо рта кляп, принесла плащ Зулии и накрыла им бедняжку, чтобы та хоть немного согрелась.
Смотреть на её изодранные лицо и тело без содрогания было невозможно, но я заставила себя сделать ей несколько вдохов через рот – в такой ситуации и искусственное дыхание не повредит. Она сразу задышала глубже, зашевелила разорванными губами, но в себя так и не пришла. Все, теперь нужно было как-то выбираться отсюда. Знать бы ещё, где я вообще оказалась…
– Зулия, красавица, ты скоро там? – послышался приторный голос Кошара за дверью, а затем робкий стук. – Зулия-а! Дядя Коля просил поспешить, слышишь?
И тут Зулия вдруг зашевелилась и протяжно застонала. Проклятье, нашла время, когда приходить в себя!
– И не жалко тебе их, а, красавица? – Кошар противно захихикал. – Ты бы хоть сначала дала ребятам позабавиться, а потом уж и портила, хи-хи…
Надеясь, что Зулия ещё ничего не соображает, я метнулась к двери, отодвинула железный засов и со всей силы двинула по ней ногой. Педик, стоявший прямо под дверью, получил удар в лицо и с глухим криком отлетел в какой-то тёмный коридор. Я выскочила за ним и ударом прямых пальцев в горло лишила его возможности кричать, дышать и двигаться в течение ближайшего часа. Затем ухватила за ноги, затащила в комнату, сняла с него ремень и связала руки. Если дела так пойдут и дальше, то скоро у меня здесь будет целый склад связанных бандитов. Но ничего другого не оставалось – чтобы спасти Ольгу, нужно было сначала выбраться самой. Ситуация усложнялась ещё и тем, что я понятия не имела, в какой части дома или двора нахожусь. Но, так или иначе, мне нужно было спешить. Я подошла к Зулии. Та уже полностью очнулась и теперь смотрела на меня, не мигая, своими чёрными глазами, в которых уже не было самоуверенности и презрения, а сквозил лишь какой-то детский страх.
– Если будешь лежать молча, то я не скажу дяде Коле, что ты обманула его насчёт денег, – сказала я, глядя на неё сверху. – И вообще, постарайся быть умницей, а то я тебя прикончу. И поверь, без всяких угрызений совести. Поняла?
