Я побывал уже на тысяче подобных приемов. И пришел сюда просто так, безо всякого повода, да притом еще и не выспался. Я прилетел в Канны на собственном самолете: это истинное чудо современной техники способно на высоте одиннадцать тысяч метров покрыть расстояние от Калифорнии до Франции без дозаправки. Я изменил его конфигурацию и из восемнадцати кресел в салоне оставил только шесть для того, чтобы на вечный вопрос: «Не захватишь ли меня с собой?» с чистой совестью отвечать: «К сожалению, нет мест».
Джавиц оборудовал свою новую игрушку, обошедшуюся ему в сорок миллионов долларов, всем необходимым, чтобы в полете можно было заниматься делами, вести переговоры, отдыхать и развлекаться. Сам он пил только шампанское, и каждый, кто хотел, мог насладиться за компанию с ним бокалом Moet & Chandon 1961 года, но на борту имелось спиртное всех видов и на любой вкус. И две огромных лазерных панели были всегда готовы показать новейшие, еще не вышедшие в прокат фильмы.
Его лайнер был одним из лучших в мире (что бы там ни говорили французы, уверявшие, что их DassaultFalconобладает непревзойденными летными качествами), но сколь бы ни был Джавиц влиятелен и богат, даже ему не под силу было совладать с джет-лэг[4]: в Лос-Анджелесе без четверти четыре утра, а он только теперь начал ощущать настоящую усталость. Всю ночь он не спал, переходя с одной вечеринки на другую и повсюду отвечая на два дурацких вопроса, с которых неизменно начиналась любая беседа. Сначала спрашивали:
— Благополучно долетели?
На что Джавиц отвечал всякий раз:
— Как видите.
Задавший вопрос терялся, не зная, что на это сказать, бледно улыбался и осведомлялся:
— Надолго сюда? — и слышал:
— Будет видно.
И Джавиц, сделав вид, что должен ответить на звонок мобильного, извинялся и отходил в сторону вместе со своими вечными спутниками.
Никто не его интересовал. Да и кто бы мог представлять интерес для человека, обладавшего практически всем, что можно купить за деньги? Он пытался менять круг общения, заводя друзей из среды, не имевшей никакого отношения к кино, — знакомился с философами, писателями, цирковыми артистами. Поначалу увлекался этими новыми людьми — но затем следовала неизменная просьба просмотреть сценарную заявку-синопсис либо столь же обязательная сакраментальная фраза: «У меня есть друг (подруга), который(ая) так мечтает сниматься в кино! Ты бы не согласился встретиться с юным дарованием?»
Нет, не согласился бы. Помимо работы у него было чем заняться в жизни. Раз в месяц летать на Аляску, напиваться в первом попавшемся баре, есть пиццу, выискивать нетронутые уголки дикой природы, разговаривать со стариками в маленьких городках. Два часа ежедневно он проводил в тренажерном зале, но все равно страдал от избыточного веса, и врачи опасались за его сердце. Он ходил в зал не ради поддержания формы — это его не интересовало, — а чтобы сбросить напряжение, не отпускавшее ни на секунду и порою становившееся столь невыносимо тяжким, что казалось — сейчас это бремя его раздавит. Он занимался активной медитацией, пытаясь исцелять ею душевные раны. Иногда, оказываясь среди тех, кто не знал его, он расспрашивал этих случайных знакомых о том, что же такое «нормальная» жизнь, ибо сам уже давно о ней позабыл. Отвечали ему по-разному, и со временем он убедился, что пребывает в полнейшем одиночестве, хотя постоянно окружен людьми.
И в конце концов, руководствуясь не столько этими ответами, сколько собственными наблюдениями, он составил перечень того, что должно входить в понятие «нормы».
Джавиц оглядывается по сторонам. Замечает человека в темных очках — он потягивает фруктовый сок и, ни на кого не обращая внимания, с отчужденным видом созерцает море. Седеющий, красивый, элегантный. Пришел одним из первых и наверняка знает, кто такой Джавиц, однако не сделал попытки представиться. Мало этого, ему еще хватает смелости сидеть в одиночестве, а одиночество в Каннах — верный признак того, что тобой никто не интересуется, что ты — существо незначительное, невлиятельное и лишенное связей.
Он чувствует нечто похожее на зависть по отношению к этому человеку — к его независимости и свободе. Он хотел бы поговорить с ним, но слишком устал.
Он поворачивается к одному из своих неразлучных спутников:
— Что такое «нормальный человек»?
— У тебя совесть нечиста? Считаешь, что совершил такое, чего не должен был совершать?
Джавиц Уайлд понимает, что обратился не с тем вопросом и не к тому человеку. Теперь, быть может, тот будет думать, что он в чем-то раскаивается и хочет начать с чистого листа. Да ничего подобного. А если бы даже совесть и мучила, все равно — уже слишком поздно возвращаться в отправную точку: он знает правила игры.
— Я спрашиваю, что такое «нормальный человек»? «Спутник» немного сбит с толку. Его товарищ по-прежнему зорко наблюдает за всем, что происходит вокруг.
— Ну, это тот, у кого нет никаких амбиций… Джавиц достает из кармана листок, кладет его на стол:
— Я с ним не расстаюсь. И постоянно добавляю новые пункты.
Один отвечает, что сейчас не может просмотреть его — занят наблюдением. А второй, чувствующий себя более непринужденно и уверенно, начинает читать:
Нормальный человек считает нужным:
1. Забыть, кто он такой и чего желает, чтобы это не мешало производить, воспроизводить и зарабатывать деньги.
2. Признавать законы и обычаи войны, установленные Женевской конвенцией.
3. Тратить годы на обучение в университете, чтобы потом не найти работу.
4. Заниматься с девяти утра до пяти вечера тем, что не приносит ни малейшего удовольствия, чтобы по прошествии тридцати лет выйти на пенсию.
5. Выйти на пенсию, обнаружить, что сил наслаждаться жизнью уже не осталось, и очень скоро умереть от тоски.
6. Пользоваться ботоксом.
7. Понимать, что власть гораздо важнее, чем деньги, а деньги — важнее счастья.
8. Высмеивать тех, кто вместо денег стремится к счастью, и называть их «людьми, лишенными амбиций».
9. Сопоставлять все предметы и явления в той же системе координат, что и машины, квартиры, вещи, не пытаясь постичь истинный смысл того, зачем и ради чего он живет.
10. Не разговаривать с незнакомыми. Скверно отзываться о соседях.
11. Считать, что родители всегда правы.
12. Жениться, произвести потомство, жить вместе и после исчезновения любви, уверяя, что это нужно ради детей (словно они не слышат ежедневных ссор родителей).
13. Осуждать всякую попытку быть иным.
14. Просыпаться от истерической трели будильника.
15. Верить каждому слову, напечатанному типографским способом.
16. Повязывать на шею кусок разноцветной материи, не имеющий никакого функционального назначения и носящий гордое имя «галстук».
17. Никогда не задавать вопросы прямо, даже если собеседник отлично понимает, что имелось в виду на самом деле.
18. Сохранять на лице улыбку, хотя отчаянно хочется плакать. И жалеть всех, кто демонстрирует свои истинные чувства.
19. Считать, что искусство стоит огромных денег или не стоит ничего.
20. Презирать все, что не стоило больших трудов подучить, ибо ради доставшегося просто так не пришлось «идти на жертвы» и значит, оно не обладает необходимыми достоинствами.
21. Следовать моде, даже если она представляется нелепой и неудобной.
22. Пребывать в глубокой уверенности, что у каждой знаменитости скоплены огромные сокровища.
23. Тратить деньги на внешнее благообразие и мало заботиться о душевной красоте.
24. Доказывать всеми возможными средствами, что он хоть и «нормальный» человек, но стоит неизмеримо выше всех прочих.
25. В метро или автобусе стараться не смотреть никому прямо в глаза, чтобы это не истолковали как попытку обольщения.
26. При входе в лифт поворачиваться лицом к дверям и делать вид, будто пребывает в полном одиночестве — вне зависимости от того, сколько человек набилось в кабину.
27. Никогда не хохотать в ресторане, как бы ни рассмешил его рассказанный анекдот.
28. В Северном полушарии одеваться не по погоде, а сообразно времени года.
29. В Южном полушарии украшать ветви елочки ватой, символизирующей снег, даже если зима не имеет никакого отношения к рождению Христа.
30. Становясь старше, ощущать себя хранителем всей мировой мудрости, даже если ему не доведется прожить столько, сколько необходимо, чтобы убедиться в своей ошибке.
31. Посещать благотворительные чаепития, полагая, что этого совершенно достаточно, чтобы покончить с социальным неравенством.
32. Есть три раза в день, независимо от того, хочется или нет.
33. Свято веровать, что другие люди превосходят его во всем — они красивей, умней, богаче, сильнее. И что пытаться раздвинуть собственные границы очень рискованно: лучше уж вообще ничего не делать.
