Расстрел его картежа, когда он ехал с нами в автобусе тоже дело рук Пегаса. Не более, чем попытка отвести подозрения.
Я тяжело дышал. Сложно было поверить в реальность услышанного, но уверенный взгляд Кандаурова не оставлял сомнений, что все это правда. Рядом появились люди. Времени на разговоры уже не было. Нужно было идти и играть, во что бы то не стало. Делай, что должно и будь, что будет.
– В общем, будь осторожен. – Сказал Кандауров, услышав чьи-то шаги. – Не показывай вида. Играй, как ни в чем не бывало. Нам пора.
Мы выходим из под трибун. Яркий свет слепит в глаза. С улицы доносится дружный болельщицкий гул. Голова кружится, сердце сжато, холод струит внизу живота. Я чувствую себя гладиатором, пробирающимся сквозь лучи славы навстречу собственной смерти.
Идеально ровный, просыпанный крошкой газон Лужников пахнет резиной. Стадион окрашен в красно-белые цвета. Фанаты стучат в барабаны, задавая арене сердечный ритм. Несмотря на ажиотаж, на огромных трибунах зияют проплешины. Скромная горстка людей в белых папахах гордо скандируют: «ПЕГАС». Я, с капитанской повязкой на плече, веду за собой игроков. Под футбольный марш мы колонной выходим на поле, чтобы шипами бутс вписать свои имена в историю российского футбола. Арена встречает нас дьявольским шумом, представляя собою огромный котел, в котором нам предстоит вариться ближайшие два часа. Нога в ногу, двумя ровными колоннами игроки Спартака и Пегаса выползают из-под трибуны. Заветный кубок стоит прямо передо мной. Хрустальная, обрамленная металлом чаша переливается на солнце, приманивая к себе взгляд. Я смотрю на нее с вожделением, в надежде, что сегодня наконец-то этот трофей станет моим.
Мы с трепетом слушаем гимн, выстроившись шеренгой в центре поля. Коснувшись ладонью груди, я шепчу слова песни. Взгляд скользит по трибунам, где-то здесь Татьяна и наш сын. Они рядом, смотрят и переживают за меня. Я не вижу, но чувствую их поддержку. Слышу Марселя, ощущая кончиками ушей, как он с ухмылкой смотрит на меня, уверенный в своей победе. Да, я не принял его предложения, но кто-то другой обязательно это сделает и Марсель все равно победит. А я, возможно, снова проиграю. Я не видел его, но тоже ощущал его присутствие. Зато вдалеке, в ложе для почетных гостей, виднеются силуэты Сафоновых: отца и двух сыновей. Одетые в дорогие костюмы они смотрят на нас как императоры Рима. Отец Тихон сидит с ними рядом. Придется весь матч поглядывать в их сторону, чтобы понять, в безопасности я или нет.
Матч вот-вот начнется, кубок стоит в стороне и дразнит меня. Мы начинаем с центра, нога прижимает мяч к земле. Я жду свистка. Чем ближе игра, тем дальше отходят проблемы, навалившиеся на меня несколько минут назад, когда Кандауров раскрыл свои тайны, предупредив, о поджидающей рядом смерти. Как же я сразу не догадался, что он мент? Армейская выправка, отличные навыки борьбы, великолепные физические данные. Какой же он тофгай? Он мент. А мы все дружно повелись на сказку с богатым дядей и детской мечтой стать футболистом. Так или иначе, но сегодня он раскрыл мне глаза. Как же я был наивен, как мог подумать, что Пегас, после полученного удара возьмет и простит меня. Скажет: «Забудь. Я сам во всем виноват». Пожмет руку и продолжит дружбу. Такие как он, такого не прощают никому. Это не в его правилах. Ведь я взял и наступил на него, заставив хлебнуть дерьма. Ведь он и правда меня убьет, как Чичу или того чиновника. Прав был Субботин, что он душегуб. Как же я сразу не догадался? Как же я ел у него с руки, полагая, что он мой друг?
Раздутые щеки судьи разбудили, сжатый в его зубах свисток. Пронзительный свист дал команду к началу игры. Лишь в робких надеждах и прогнозах верных болельщиков Пегас выглядел фаворитом встречи. На деле же Спартак с первых минут завладел мячом, от атаки к атаке, демонстрируя невероятное преимущество в классе. Неудержимой волной красно-белого цвета нас откинуло глубоко в тыл. Прибитые к собственным воротам, мы отчаянно пытались не подпустить к ним соперника, который ловко катал по полю мяч. Успевший стать родным, идеально ровный искусственный газон был настоящим преимуществом для спартаковской команды. Особенно остро выглядел Андрей Суворов. Окрепший за последние полгода юноша превращался в молодого мужчину и уже мог не просто убежать, но и потолкаться, умело совмещая врожденную технику с приобретенной силой. Не прошло и пяти минут, как наши защитники пропустили его себе за спину, а тот, без оглядки мчался к воротам. В первый раз спас вратарь, во второй – штанга, а в третий нас могло спасти лишь чудо. Суворов вновь прорвал оборону, принял мяч и пробил точно в угол. Стадион взвыл и задымился. Мы схватились за головы, ощущая свою никчемность. Суворов поднял руки, будто на него наставили ружье и, спрятав за холодным лицом, бурю эмоций уважительно, в память о своей бывшей команде, зашагал к центру. Остальные ринулись обнимать и поздравлять его с важным голом, но сжатый в зубах свисток судьи раздался пронзительным свистом. «Вне игры» – кричит он, показывая на поднятый к верху флаг бокового арбитра. Отлегло. Удача нам улыбнулась, и я даже почуял ее тепло. Искоса посмотрел на стоящий в стороне кубок. Сплюнул и ввел мяч в игру.
Нам везло и дальше. После дальнего удара Титова мяч шаркнул о перекладину. А в другом эпизоде вновь выручил наш молодой вратарь. Прошло всего полчаса, а мне казалось, что пролетела целая жизнь. Уж больно событийным выдался стартовый отрезок матча. Пот тек со лба, оседая на бровях, и заставлял щуриться. Трибуны ревели, в предвкушении гола, а мы, сжатые, словно пружина, продолжали держать оборону. Даже в самой сложной игре бывают непредсказуемые моменты, когда после града ударов начинает появляться уверенность. Накаленные нервы не треснули, а распахнулись, выпустив наружу адреналин.
Мы снова выстояли. Зацепились за мяч. Я пробиваюсь по флангу и делаю дальнюю диагональ прямиком в ногу Кривоножко. Тот бежит, сжигает все препятствия, выходит на ударную позицию. До ворот еще метров тридцать. Он продолжает держать мяч и вот-вот получит по ногам. Надо что-то делать. Он размахивается и бьет. Мяч взмывает в воздух, пролетает над головами защитников. Кружится, болтается и залетает в ворота, несмотря на все старания вратаря. Стадион затих, погружаясь в траур. Красно-белые толпы болельщиков предпочли промолчать и лишь вдалеке, на галерке, кучка черных папах громко скандировала: «ПЕГАС».
