– Быстрее! Быстрее! Я закричал:
– В здании один автоматчик, где-то еще два или три человека.
В окне кабинета Рафика показался автоматчик. Киреев выпустил по нему очередь. Чеченец повис на окне.
– Остались человека два, не больше!.. – крикнул я. – Если верить их командиру…
Но больше мы никого не обнаружили. Склады оказались забиты вооружением. Оставалось удивляться, что такая прорва боеприпасов находилась при такой малочисленной охране.
Мы быстро минировали боеприпасы, отыскивая все новые и новые ящики со снарядами, минами, автоматами и патронами.
– Поработать придется основательно, – заметил Киреев.
В одном из помещений мы обнаружили мешки с пакетиками, в которых была коричневая паста.
– Да тут же героин! – присвистнул Киреев и опустился на одно колено. – Мать честная! Да это же Багамы на всю оставшуюся жизнь, Юра!
– Как бы не Колыма! – ответил я напарнику. Героина оказалось около трехсот килограммов.
– Грузим на автомобиль, он стоит во дворе, только сначала проверь, сколько в баках бензина, – распорядился Киреев. Потом подошел поближе ко мне и сказал негромко:
– Наркоту надо вывезти и спрятать… Это же миллионы…
Мы освобождаем ящики из-под патронов и загружаем в них мешки с героином. Два солдата тем временем минируют склады.
Через полчаса Петр выкрикнул:
– Готово, мастер! Что, рвать?
– Давай! – махнул он рукой. – Поджигай! – Киреев повернулся ко мне: – Ну что? С Богом!
– С Богом, – сказал я.
Киреев забрался в кабину рядом со мной, я отпустил тормоза, и машина тут же рванула вперед. Позади послышались взрывы. Один, другой, третий, целая канонада взрывов.
– Б…дь, в своей стране свое же добро портим! Ты знаешь, как мне жаль оружие уничтожать, можно было бы продать. Надо делать деньги!
– Ты бы лучше чеченцев взял в плен да продавал, – не удержался я.
– А что ты думаешь? Я присутствовал, когда тридцать четырех бравых российских десантников, плененных недавно в чеченских горах, обменяли на сорок восемь чеченцев. Обмен происходил неподалеку от Хасавюрта. Эту акцию можно считать первой успешной операцией в войне «за целостность России». Знаешь, как томительно тянулось время… Час, другой… Чеченские боевики снуют по шлюзу туда-сюда, чтобы переброситься словцом с чеченцами из дагестанских сел. А наши, русские женщины, чуть не плачут. «В чем дело? Неужто снова не обмен, а обман? Мы деньги собрали уже…». Спрашиваю, какие деньги? А они отвечают, что чеченцы не отдадут сыновей, если не будет выкупа. Понял?
Несколько секунд Киреев молчит. Над нашими головами на низкой высоте барражируют два штурмовика, рассыпая в небе веер светящихся обманок из тепловых ракет.
– Все как положено – прикрытие с воздуха, – говорит Киреев. Потом он умолк и прислушался к продолжающимся взрывам на складах.
– Ну и дальше что? – спросил я, притормаживая грузовик. Надо было подождать ребят Киреева.
– Так вот, на дагестанском берегу собрались в кружок чеченские мужчины – родственники пленных чеченцев, и собирают деньги. Среди наших была пожилая такая женщина, Екатериной звали. Рассказала, ей в январе позвонил какой-то чеченец и сообщил, что ее сын-молокосос в плену. Плачет, говорить не может, отворачивается – денег у нее шиш. Мужчина один поразговорчивее. Виктор, из Геленджика Краснодарского края. Его девятнадцатилетний сын Евгений был призван в ноябре позапрошлого года. Нес службу в подразделении спецназа вэдэвэ, дислоцированном в поселке Ковалевка Аксайского района Ростовской области. О том, что сын в чеченском плену, этот папаша узнал из сообщения по «Радио свободы». Впоследствии четырежды встречался он с сыном, сидящим в Шалинском КПЗ. По словам парня, его разведывательной группе из тридцати вояк (первой из двух выброшенных в чеченских городах) дали в запас продовольствия, рассчитанного на одни сутки! Вот олухи! Задача – идти по направлению к Грозному. Но карту при этом дать забыли. Десантники почти сразу заблудились. Жили подаянием, ветки грызли. Их заметили, стали преследовать боевики и, в конце концов, окружили. Потеряв двух бойцов, командир отряда приказал сдаться. Ну и что, молодец! Ребят хоть сохранил…
Когда радиоэфир принес этому папаше безрадостную весть, он тут же отправился в Геленджикский горвоенкомат. Несмотря на будний день, комиссариат пустовал. Дежурный заявил, что ни одного офицера сегодня не будет. Виктор вскипел: «За сына я сожгу вас к чертовой матери, е… вашу мать!» Вышел подполковник: «Звоните в Ростов-на-Дону». Дал телефон Северо-Кавказского военного округа. Отец звонит. «В списках погибших и раненых ваш сын не значится, больше ничего не знаем», – отвечают там и дают телефон Министерства обороны. «Звоните в округ», – парируют в Москве. Убедившись в том, что на судьбу его сына отцам-командирам, по сути, наплевать, Виктор предпринял самостоятельный поиск, сравнимый со шпионской операцией. Выяснив позывные подразделения спецназа вэдэвэ, он наконец-то смог кое-что узнать о судьбе сына. Несчастный отец, одолжив миллион на свое предприятие у друзей, отправился в Хасавюрт. Местные чеченцы-акинцы помогли встретиться с сыном… Короче, только спустя четыре часа вернулись делегаты: «Все решено, через двадцать минут пленные будут здесь». Образовав коридор, по краям шлюза выстроились чеченские боевики. На противоположной стороне показались крытые брезентом грузовики с символикой внутренних войск. У въезда на шлюз занял боевую позицию БТР. На середине шлюза сошлись замминистра по делам национальной политики генерал Ким Цаголов и выпускник Университета дружбы народов Абу Мусаев. Обменялись списками. Через несколько минут из двух автобусов на берег высадились десантники. По их лицам видно, что счастью своему полностью еще не верят: затравленный вид, суетливые движения. Выстроились в ряд по двое. Впереди десятка чеченских боевиков с автоматами и гранатометами. С другой стороны – чеченские пленные – мужчины и подростки. Идут вслед за офицерами российской армии. И у тех, и у других следов побоев не видно. Колонна военнопленных встречается в центре шлюза, убыстряет шаг и попадает в объятия друзей и родственников. Родители десантников уселись с сыновьями в грузовики, чеченцы – в автобусы. Вот так-то! Сколько миллионов матери за сына не жаль, а?
– А где она возьмет их? Наркотиками ведь не торгует… – сказал я.
– Найдет! Одолжит, обманет, украдет, наконец… – сказал Киреев и вышел из грузовика, передернув автоматный затвор. Я почувствовал неладное, но не успел ничего предпринять.
Прогрохотала автоматная очередь. Я посмотрел в зеркало заднего вида. Понял: ни Алеши, ни Петра больше никогда не увижу.
Киреев уселся в кабину:
– Трогай. Свидетели нам не нужны…
…Вечером мы приехали на грузовике в Грозный. Киреев сказал ехать в сторону аэропорта. Разбитый еще в новогоднюю ночь бомбардировщиками с воздуха, аэропорт восстановлен и уже выполняет главные функции – принимает самолеты и вертолеты. В основном, это военные машины, которые перевозят раненых и убитых солдат, а также доставляют необходимые армии грузы.
В самом здании начался ремонт, действует диспетчерская служба. Новый начальник аэропорта сказал Кирееву, когда тот предъявил удостоверение сотрудника ФСК, что через неделю-две возобновятся гражданские рейсы. Чеченец по национальности, начальник живет в Грозном, но к месту работы добирается не напрямую, а кружным путем. Утром выезжает в Знаменское, где располагается центр Временного совета, оттуда вертолетом до Моздока – в Северную Осетию, а уж потом транзитом до «Северного». К ночи тем же манером возвращается домой.
– А мне не нужен гражданский рейс. Мне необходимо отправить груз военным спецрейсом.
– Я подумаю, надо просить военных, – отвечает чеченец.
Окрестности аэропорта – те же передовые позиции, но с элементами тыла. Военные открыли здесь пекарню, баню, столовую, где кормятся не только солдаты и офицеры, но и приезжие, ожидающие отправки в ту или иную сторону. Повсюду гражданское население. Каждый норовит высказать свою беду. Три женщины поведали мне, что их дом по улице Мира в центре города сгорел, так сказать, «вне очереди». Стоял до тех пор, пока чердак и верхние этажи не освоили снайперы. Как только тех засекли, артиллерия открыла огонь. Последние три года жизни называют «сплошным кошмаром». По радио, если оно и начинало вещать на русском языке, их называли не иначе, как «русское быдло». Вооруженные боевики много раз угрожали их выселить, а когда началась эвакуация, (уезжали, главным образом, зажиточные чеченцы), этим трем женщинам даже мест в автобусе не нашлось. Да, к тому же, не было никакой гарантии, говорили они мне, что по дороге не ограбят и не выкинут на обочину. С началом боев перешли в подвалы. Дудаевцы нередко наведывались к ним и заставляли кого-нибудь идти к российским позициям на разведку. В заложниках, как правило, оставляли детей. Узнав, где в данный момент скопление солдат, били из минометов. Порой собирали с жителей деньги «по миллиону с подъезда» и уходили, не стреляя. На иных зданиях, рассказывали беженки, вывешивали из окон, привязав за ноги, пленных солдат, и тогда артиллерия замолкала.
