— Руки! — ворвались в комнату шестеро омоновцев и замерли. Рядом с сидевшим с бутылкой коньяка в одной руке и рюмкой в другой человеком на шнуре висел связанный мужчина.
— Долго же вы, — усмехнулся Семенов. — Это Кардинал, — кивнул он на висевшего. — Все там, — приподняв руку с рюмкой, указал он на стол. — Бумаги в машине. Найдете. За ваше здоровье, ребята.
Не успели милиционеры шевельнуться, он опрокинул в рот рюмку. Как-то странно улыбнувшись, сунул в рот сигарету. И вдруг с глухим воем повалился на пол. Изо рта пошла пена. Семенов, прогнувшись, мгновенно ослаб и затих.
— Что это? — удивился один.
Второй, шагнув, поднял бутылку коньяка, на которой скотчем была приклеена записка: «Не пить. Яд. Тело моего сына в спортзале зимнего дома отдыха. Простите все. Бумаги в машине и на столе. Семенов».
— Тут и постскриптум есть, — сказал второй. — «Все, кто собран на заводе — здание бывшей швейной фабрики, — преступники. Доказательства в бумагах на столе. В машине документы на московских преступников. Я сделал все, что мог. Мы не мафия, мы хуже», — прочитал он и усмехнулся. — Ничего не пойму.
— А нам и понимать не надо, — сказал другой. — Следствие разберется.
— Красиво написал, — усмехнулся третий. — Особенно конец классный — «Мы не мафия, мы хуже».
— Что? — в один голос спросили Итальянец, Турок и Шрам.
— Этот уже мертв, — вздохнул немолодой врач. — У этого тяжелая травма головы. Но через двадцать один день будет в порядке. У этого четыре пулевых ранения. Тяжелый, — вздохнул он. — Необходима госпитализация.
— Да где же мы его госпитализируем?! — с отчаянием спросил Итальянец.
— Тебе бы тоже надо баиньки, — посмотрел на него врач. — Хоть пуля и навылет прошла, но все-таки…
— Бывало и хуже. — Итальянец махнул рукой. — С этим как будем?
— Сейчас отвезем его ко мне на дачу, — немного подумав, сказал врач. — Но это будет стоить…
— Деньги есть, — перебил его Турок. — Вполне хватит.
— Точно, — кивнул молчавший до этого Кубик.
— Кто омоновцев держал? — спросил Итальянец, когда врач отошел. — Я и то выскользнуть сумел.
— Медведь, — кивнул Кубик. — Он там и остался. Молодец парень.
— Из-за этого гада, — недовольно бросил милиционер в бронежилете, кивнув на лежавшего с простреленным виском человека, — ушли трое или двое. Троих наших подранил, одного убил. Ему ноги перебили, а он заорал: «Я не слабак!», — сплюнул милиционер. — И себе в висок. Гнида.
— А Робинзон этот, — сказал омоновец, — все молочком вас поил. Бандера, он и есть бандера. Атаман под носом был. А вы… — Не договорив, выругался.
— Так-то оно так, — оглянувшись и не увидев начальства кивнул забинтованной головой старший сержант. — Но если бы не они, то сколько бы еще этот завод работал. Там хрусталя полно и железобетонных изделий…
— Я чего прибалдел, — неожиданно улыбнулся омоновец, — когда этих, в растворе, увидел. Мужика, говорят, одного так и уделали там. А бабы!.. — Он рассмеялся.
— Робинзон Ниндзю взорвал и приятелей Наседина, — сказал подошедший милиционер. — Их бы все равно взяли. Ведь они под окном палаты, в которой Яковлев лежал, стали говорить, что…
— Начальство прибыло, — сказал милиционер, увидев идущего в окружении офицеров генерал-майора. — Будет выволочка по полной программе, — хмыкнул он. — Такое в пригороде, а никто и ухом не повел. Мужиков и женщин сколько в камерах было, — мотнул он головой. — Их всех в больницу отправили. Многие почти дистрофики.
— Нет. — Побледневшая Зоя отступила назад. Вошедший Волчара, остановившись, опустил голову. Она с рыданием бросилась на диван.
— Мама, — подбежала к ней Оля, — перестань, мамочка.
— Господи, — протяжно проговорила Зоя, — да когда же мы жить нормально будем? Когда все это кончится?
— Он вам квартиру в Москве оставил, — пробормотал Денис. — И какие-то деньги. Он…
— Где он? — подняв мокрое от слез лицо, вскрикнула Зоя.
— Он был у вас до семи утра, — высказал то, ради чего пришел, Волчара.
— Потом ушел. Так надо говорить, а то и вас затаскают. А так — случайная пуля. Он просто любил быть утром за городом, вот и…
— И правду сказать нельзя… Да что же это такое-то?! — со слезами на глазах спросила Зоя.
— Плохо, — вздохнул врач. — Он без сознания. Много крови потерял. Плохо, — повторил он.
— Что ты хоронишь его?! — не выдержал Итальянец. — Он должен выжить. Нужны деньги — скажи сколько. Будут. Но он должен жить.
— Я не говорю, — вспылил врач, — что он вот-вот умрет. Однако…
— Еще бы ты это сказал, — усмехнулся Шрам.
— Он что, — решился спросить врач, — воевал с вами?
— Он наш командир, — бросил Турок. — И этого вполне достаточно. Я все время думал, что война — это работа. Заплатили-и без страха и упрека, без стыда и совести шмаляй тех, кто на той стороне, и Бог простит. А сегодня, как увидел эту каторгу, внутри что-то захолодело. И понял, что никакими деньгами все это для тех, кто за решеткой там сидел, не окупишь. И если он умрет, это будет высшая несправедливость. Иваныч, конечно, тоже не должен был. Уже в годах, а полез молодость вспоминать. Но держался молодцом. Его кто? — взглянул он на Кубика. — Те или милиция?
— Омоновцы. Он их придерживал у главного входа. Нам давал возможность уйти. Не в них стрелял, а держал, чтоб не совались. Его и свалил кто-то. Волчара сумел вытащить. Молодец мужик. И брата Атаманова выволок. Его, правда, говорят, взяли. Но если будет молчать, хрен чего докажут.
— Ко мне, говорят соседи, — улыбнулся Итальянец, — уже приезжали. Но мои соседи — добропорядочные граждане и заявили, что я был дома, ибо полшестого утра слышали музыку. Даже участковому жаловаться будут.
— А я уже три дня как у матери в деревне, — кивнул Шрам. — Правда, плакала, когда я звонил. Ты, говорит, меня в гроб вгонишь. Но ментам скажет.
— Неплохо погуляли, — кивнул Итальянец. — А сейчас просто необходимо затихнуть. В общем, с ним, — он посмотрел на врача, — все должно быть о'кей.
— Сделаю все, что в моих силах.
— Поехали, мужики, на речку, — потянулся Кубик.
Аудио остановилась. Сидевший за рулем Семен вышел. Пригладив усы, потянулся.
— Чего встал-то? — спросил сидевший на переднем сиденье Гога.
— Нам в кусты надо, — хихикнула Елизавета.
— Пивом напоил, — сказала, открывая дверь, Зоя, — а теперь спрашивает.
Женщины быстро ушли в лесополосу.
— Не зря мы в город едем? — спросил Гога. — Ведь там…
— Все нормально будет.
Семен хотел еще что-то сказать, но из лесополосы раздался громкий крик и грохнул выстрел. Гога и Семен бросились в машину.
— Гога! — Из-за деревьев выбежала Зоя и, постоянно оборачиваясь, стремительно помчалась к дороге.
Прогремели три выстрела. Она с маху упала на землю. Из-за деревьев выбежали трое парней с пистолетами. Вскинув оружие, начали стрелять вслед набиравшей скорость иномарке. Сидевший за рулем Семен, прикусив левый ус, пригнувшись, что-то шептал. Гога смотрел назад. Он видел, как выбежавшие из леса, развернувшись, несколько раз выстрелили назад. Услышал звуки автоматной очереди. Бежевая «семерка», пытаясь уйти от столкновения, вильнула вправо. Гога с криком вскинул перед собой руки. Машины, иду щие на большой скорости, столкнулись.
— …их мать, — тряхнул автоматом омоновец. — Откуда эти бабы появились?
— Да если бы вон та, — вытирая пот, кивнул на Зою прапорщик, — не ударила одного, они бы их просто в заложники взяли. А так… — Он тряхнул рукой с автоматом. — Положили обеих. А мужики ихние сразу ушли.
— Недалеко, — усмехнулся омоновец. Повернувшись, посмотрел на две отброшенные в разные стороны машины. — Сколько там? — спросил он подошедшего к ним инспектора ГИБДД.
— В «ауди» двое и в «семерке» четверо. Это мужики, которые за границу катались. Солдаты удачи. Может, весь мир с автоматом прошли, а погибли вместе, в аварии. Я слышал, их хотели по делу о бойне на заводе Семенова протащить. Да вишь как судьба распорядилась.
— А эти кто? — спросил омоновец, имея в виду «ауди».
— Черт их знает, — отмахнулся инспектор. — По номерам — наши. Разберемся. Закурить нет? — спросил он.
— Совсем обнищали, — усмехнулся омоновец.
— Да с этими блокпостами, — раздраженно проговорил гибэдэдэшник, — хрен с кого урвешь.
— Я вернусь, — кивнул Волчара. — Мне надо в Москву съездить. У него, — он вздохнул, — дочь где-то есть. Узнаю, может, и найду. Он из-за нее и вернулся из-за границы.
— Да где же ты ее найдешь? — вытирая слезы, спросила Ксения.
— Номер телефона, по которому Владимир Иванович с ментом разговаривал, я запомнил. Как-то случайно. Вот расскажу ему о том, что случилось. И спрошу адрес дочери Артура. Если не тварь, поможет.
Ксения вздохнула и прижалась к нему.
— Я боюсь, что тебя… — Не договорив, снова заплакала.
— Хрен им на рыло, — буркнул Денис. — Я вон какую войну прошел. К тому же, как Артур говорит, мы не мафия, мы хуже. В гробу я всех видал. Тем более, говорят, бумаги какие-то нашли. Так что сейчас московским не до меня, — подмигнул он. — Свои задницы спасают, сучары.
