– Ты чего здесь лазаешь по ночам?
– Не твое поганое дело, – парень понял, что зубами незнакомца не проймешь.
На вид ему было лет двадцать с небольшим. Мелкий, узкоплечий, весь как будто резиновый – без костей и позвоночника.
– Ну что, много набрал?
– А ты, падла, чужими руками жар загрести хочешь? – кипел от возмущения парень. – Нашелся тут! Я тебе горло перегрызу прежде, чем ты с меня хоть что-то поимеешь.
Рублев выглянул вниз, там прохаживался милицейский патруль. В любой момент их обоих могут заметить. У него не было ни малейшего желания сдавать парнишку блюстителям порядка.
– Отойдем с глаз подальше.
Парень еще раз попытался вырваться.
– Твою мать…
– Придержи язык, сопляк, – Рублев отвесил легкий подзатыльник.
– Ну хорошо, я отвалю тебе штуку баксов. Парень не собирался делиться добычей, рассчитывая слинять, как только незнакомец, заинтересовавшись предложением, ослабит хватку. Теперь они стояли в коридоре – безлюдном, но хорошо освещенном.
– Знаешь, как отсюда выбраться?
– Не твоя забота.
– Ладно, иди, – отвел руки Рублев. – Видел внизу ментов?
– Видел.
– Иди, не нужно мне ничего.
– А ты мастер оставаться в тени. Я, блин, вообще не ожидал.
Парень уже оправился от страха и теперь поправлял майку.
– Если что вдруг понадобится, найдешь меня в магазинчике “Аудио-Видео” на Хагани. Рядом с хлебным, там еще конечная остановка троллейбусов. Спросишь Ворону.
Худой, с большим носом, одетый во все черное, он в самом деле напоминал эту птицу.
"Может, и выдумал, – подумал Комбат – Притащусь как дурак, а там отродясь таких магазинов не бывало”.
– Смотри, поаккуратней выползай.
– Не учи ученого!
Рано утром Рублева затребовали к Шаин-мюэллиму. Тот был уже в другой рубашке, но тоже пестрой и приталенной по моде семидесятых годов.
– Как спалось?
– Да ничего, нормально.
– Раньше все было просто – человек показывал трудовую книжку, военный билет. Сейчас документ ничего не стоит – надежней, наверное, по линиям руки читать прошлое и будущее. Так какой у тебя послужной список с оружием в руках?
Комбат умолчал о своем офицерстве и о многом другом. Сказал, что воевал десантником в Афгане, потом некоторое время состоял в охранном агентстве, но не ужился.
– Частных лиц случалось охранять? – поинтересовался собеседник. – Я бы мог найти тебе такую работу.
– С возрастом у человека характер только хуже становится. Не буду я сейчас ходить целыми днями к кому-то пристегнутым. Большое спасибо за заботу, но я лучше на хлебе с водой посижу.
– Пойдем со мной, – неожиданно поднялся с места Шаин-мюэллим, прихватив со стола небольшой пакет.
Спустились вниз на лифте, на тот самый уровень ниже фойе, где находились подсобные помещения и где Комбат провел большую часть ночи. Оттуда сошли еще ниже – в настоящий подвал, где лежали груды пустых деревянных ящиков, уже потемневших от сырости.
– На, держи, – раскрыв пакет, Шаин-мюэллим, навинтил на ствол “ТТ” глушитель и протянул оружие Комбату. – Можешь поцарапать стенку. А я посмотрю.
Прибедняться Рублев не стал – разложил пули как следует. Они с визгом срикошетили, замкнутость помещения вдвое усиливала звук.
– Очень даже неплохо. Лучше, чем я ожидал. И такой человек ставит последние деньги на кон в “подкидного”?
Рублев взвесил пистолет в ладони и передал хозяину.
– Ладно. Попробуем учесть твой независимый характер, – Шаин-мюэллим закурил сам и угостил русского сигаретой. – Вдруг понравится, задержишься здесь дольше, чем планировал. А сестру разыщем, если она в городе, – организуем вам торжественную встречу.
* * *
В указанном месте Рублев действительно отыскал заведение с вывеской “Аудио-Видео” – не магазинчик, а, скорее, ларек. На тротуаре, перед раскрытой дверью сидели на низеньких табуретах двое мужчин, сражались в нарды, азартно швыряя па доску игральные кости. Каждый удовлетворенно или разочарованно повторял выпавшую комбинацию и переставлял шашки. “Шеш коша”, “се ба ду”, “джут се”…
– Салам алейкум, – поздоровался Рублев.
– Алейкум ас салам, – один из игроков поднял голову, но тут же снова обратился к игре.
– Ворона здесь?
– Нэ истиирсан? (Что хочешь?).
– Парень такой, в черной майке.
– Билмирям (Не знаю).
Комбат постоял еще несколько секунд. Короткий ответ он хорошо понял. Добиваться или повернуться и уйти? Если парень решил больше не попадаться на глаза, разыскать его вряд ли удастся. Во всяком случае это отнимет уйму времени, а разбрасываться сейчас нельзя.
Рублев развернулся к конечной остановке троллейбусов, и в это время его окликнули сзади. Знакомая фигура выросла как будто из-под земли.
– Извини, начальник. Хотел посмотреть на твою реакцию.
Ворона завел гостя в ларек.
– Последние новинки. С Брюсом Уиллисом, с Шарон Стоун, “Титаник” по старой памяти – кто-то еще берет. Диски тоже не самые завалящие. Последний концерт Земфиры, “Муми-Тролля”…
Комбату все эти названия ни о чем не говорили.
– Вчера без приключений?
– После нашей с тобой встречи можно сказать что “да”. Присаживайся, чувствуй себя как дома, – Ворона освободил место, отодвинув стопку кассет.
Усевшись, Комбат занял почти все свободное место внутри ларька.
– Так как тебя на самом деле звать?
– Гриша. Григорий Михалыч. Я своим именем здесь слабо пользуюсь. Народ сильно дергается: первая реакция – армянин. Тем более нос. Не знаю в кого, у нас даже соседей во дворе с таким носом не было.
Оказалось, что парень полукровка – отец русский, мать из лезгин.
– Редкая порода, в Красную книгу можно смело заносить.
– Так какой у тебя бизнес основной? Парень в любой момент мог ощетиниться – с какой стати ему раскрываться перед незнакомцем? Но он, по-видимому, еще находился под впечатлением великодушия сильного человека, который запросто мог конфисковать вчера все украденное.
– Если взять по времени – тут я подолгу торчу.
Хотелось еще спросить о чем-нибудь, Рублев испытывал какую-то непонятную симпатию к этому узкоплечему парню в черных джинсах и черной майке – уже другой, без надписи.
– Отец с матерью… – осторожно начал он. После всех здешних перипетий конца восьмидесятых – начала девяностых – погромов, грабежей, танковых колонн на улицах, случайных и неслучайных жертв – спрашивать человека о его близких следовало бережно, чтобы, не дай бог, не потревожить раны.
– В Махачкалу перебрались, к братану моему старшему. Он там начальник какой-то. Собачья работа начальником быть, ни за какие бабки не пошел бы.
– Знал к кому лез в номер или: просто так, наугад?
Девушка попросила посмотреть кассету. Ворона отвлекся, чтобы сделать фильму небольшую устную рекламу. В последний момент девушка все-таки засомневалась и отошла.
– Обижаешь, начальник, – вернулся к разговору продавец. – Я на авось не работаю. Знаю, что брать и где.
– И кого ты себе приметил?
– Штатника одного. Представителя компании, – Ворона светился от удовольствия.
– Часто в гостиницу наведываешься?
– По делу только второй раз, я гостеприимством не злоупотребляю. А так – в бар заглядываю отдохнуть, все тамошние бляди меня любят, как брата.
Здесь в чужом городе Ворона был первым, кто показался Комбату своим, несмотря на разницу в возрасте, привычках, роде занятий. Еще полчаса они говорили о том о сем. Парень, странным образом совмещавший профессии продавца и вора, поведал о городских новостях, о местных заведениях и о том, какая где собирается публика. С точностью назвал места, где можно разжиться героином и другими наркотиками, а где обзавестись приличной “пушкой”.
– Мне лишний груз не нужен. Стреляют те, у кого мозгов не хватает.
Хоть Комбат не стал спорить, Ворона нутром почуял, что, наверное, ляпнул не то.
– Бывает, наверное, что по-другому нельзя…
– Ладно, не оправдывайся.
– Слушай, у тебя есть видак? Не знаю, в каком ты номере устроился.
– Номер круче не бывает, – усмехнулся Рублев.
– Могу кассет подкинуть. Насмотришься, приходи поменяю. Тебе, может, старого советского? Есть “Кавказская пленница”, “Операция "Ы"”.
– Спасибо, не надо.
* * *
К Бурмистрову поступило несколько свежих документов для размещения на сайте. Информационная сводка содержала такой текст:
"Нападение мобильного отряда чеченских моджахедов на заставу российских оккупантов вблизи селения Ца-Ведено, подрыв двух БМП и двух автомашин по дороге на Урус-Мартан”. И прочее в том же духе. Бурмистров никогда не задумывался, насколько правдивы эти сообщения. Он прекрасно знал, что даже некоторые видеоматериалы о победоносных диверсиях начисто сфальсифицированы. Он только знал, что война не закончена, и этого было достаточно.
