Но он промолчал и так же молча распахнул через минуту перед ней массивную темно-коричневую дверь клинического корпуса.
Как только мягкий хлопок затворившейся двери отрезал все отголоски внешнего мира и они оказались в пустынном безмолвном вестибюле, полутемном и прохладном, Лера схватила Кропотина за руку и, оглянувшись на мирно дремавшего в десяти метрах от них охранника в пятнистой камуфляжной форме, негромко проговорила:
— В общем, так, Дима. Я тебе ничего не говорила, и ты меня не слышал. Я ничего не знаю. Но только немедленно уезжай отсюда, слышишь? Я не могу сказать большего, потому что.., ну вот так.
— Меня заложили? — каким-то особенным, отрывистым голосом спросил Кропотин.
— Я ничего не знаю, — механически повторила она, не обратив внимания ни на его слова, ни на тон, которым была произнесена эта короткая, но очень содержательная фраза.
— Меня хотят убить?
Лера еле заметно кивнула и, отпустив его руку, быстро пошла внутрь корпуса мимо встрепенувшегося на цоканье ее каблучков охранника.
…Кропотин передал слова Леры Свиридову. Тот горько искривил угол рта, а потом сказал:
— Все будет хорошо, Дима. Все будет хорошо. Но пока тебе нужно уехать. Я не могу говорить так просто, но пойми… Лера не всегда говорит чушь. Я разберусь с ними.
— С кем это — с ними?
Влад пожал плечами:
— Если бы ты сам говорил нам столько, сколько требуешь от меня, многое в этом деле уже прояснилось бы.
Дима тревожно взглянул на Свиридова и смутно почувствовал, что этот человек знает о нем больше, чем хотелось бы самому Кропотину. По крайней мере, догадывается…
Глава 5ПОЕЗД ПО МАРШРУТУ «Ж/Д ВОКЗАЛ ОСОБНЯК МАМУКИ ЦЕРЕТЕЛИ КЛИНИКА ПРОФЕССОРА МОНАХОВА»
Электричка на Балаково уже стояла на перроне В тот момент, когда Дима в сопровождении Ильи появился на вокзале, диктор объявила, что нужный Кропотину электропоезд на Балаково отправляется через две минуты.
— Успел, — сказал Кропотин и улыбнулся прежней — той, школьной, — детской улыбкой. Потом вскочил на подножку и крикнул:
— Я оставил матери записку.., в случае чего скажите ей, что я скоро позвоню, и пусть не беспокоится!
— Конечно, — ответил Илья.
Электричка тронулась и начала набирать скорость. Илья отвернулся от окна, в котором показалось улыбающееся лицо Кропотина.., да, темнит Дима, крупно темнит. Почему Влад посоветовал ему уехать?
…Кропотин вошел в вагон, медленно проследовал между двумя рядами кресел, уселся в одно из них, а на второе, смежное, ближе к окну, поставил свой чемоданчик. Потом открыл его и извлек номер журнала «Ом».
Вскоре он решил, что пора бы уже прервать чтение, и выглянул в окно. Там тянулись однообразные картины загородного пейзажа. По крайней мере, они казались однообразными Кропотину, никогда не слывшему любителем загородных поездок и идиллических пикников на лужайке.
Он чуть-чуть приподнялся в своем кресле и окинул коротким пристальным взглядом вагон, в котором ехал. Народу было немного. Пара старичков-дачников, все пространство возле которых было до отказа затарено узлами, ведрами, сумками и прочими атрибутами рабочего дачного вояжа. Два мужика со спиннингами. Семья из четырех человек и собаки.
Три пацана лет по пятнадцати, у которых на лбу было написано, что едут они зайцами.
И все.
Кропотин подумал, что пора бы уже появиться станции. В самом деле, электричка начала замедлять скорость, и за окном промелькнула желто-черная зебра первого шлагбаума. Все правильно. Пора выходить.
Кропотин поднялся с кресла, оставил чемодан на полу, крепко сжал в кулаке свернутый трубочкой «Ом» и начал пробираться к выходу. Там он едва не столкнулся с высоким мужчиной лет за тридцать, с аккуратно зачесанной светлой челкой и в очках с красивой стильной оправой под золото.
Электричка уже останавливалась. Кропотин выглянул наружу, подставляя лицо потокам теплого июльского ветра и зажмурился, потому что в глаза брызнуло яркое солнце. Вагон почти остановился, и Дима, не дожидаясь, пока весь состав дрогнет в последний раз и замрет, оторвал ногу от железной ступеньки и собрался уж было соскочить, как сзади кто-то мягко придержал его за локоть.
Кропотин обернулся.
— Простите, что я вас беспокою, — с улыбкой произнес тот самый импозантный атлет в очках, с которым он разошелся в дверях вагона, — но сходить с поезда, пока он еще не остановился, неосторожно и даже опасно.
— Да я привык, — отмахнулся Дима: чего ему надо, этому самопальному блюстителю порядка?
Поезд остановился, и Кропотин шагнул вперед, но тут же почувствовал, как сильные пальцы сжались на его локте. Он хотел было рвануться, но в уши ворвался визг тормозов, и прямо возле выхода из вагона остановился черный «мерседесовский» джип.
— Не спешите так, вас подвезут, — прозвучал за спиной мягкий и вкрадчивый голос, и в затылок Дмитрию уперлось что-то холодное и твердое.
Дуло пистолета.
Кропотин почувствовал, как мгновенно обливается холодным потом спина и подламываются ставшие такими непослушными и мягкими — словно без костей — ноги. Вот это серьезно. Если не сказать больше.
Задняя дверь джипа распахнулась, и после внушительного толчка в спину Кропотин оказался прямо на мягком кожаном сиденье рядом с даже не пошелохнувшимся рослым мужчиной лет тридцати.
Мужчина повернулся к Диме, и тот с ужасом узнал знакомые тонкие черты и сардоническую линию красивого властного рта.
Это был Влад Свиридов.
— Проще пареной репы, Вован, — сказал мужчина в очках, — клиент оказался настоящим джентльменом. И не пикнул.
— Еще бы он пикнул, — ответил Свиридов. — Он парень спокойный, необстрелянный. Нормальный обыватель. А тебе, Стае, наверно, приятно было вспомнить молодость. Самому поработать, а? — Он повернул к мелко дрожавшему от напряжения и страха Кропотину широкое, спокойное, чуть насмешливое лицо и сказал:
— Ничего страшного, брат. Никто тебя не съест. Сиди тихо, и все будет в полном порядке.
Дима поднял одеревеневшую от напряжения руку и провел ею по взмокшему лицу.
— Что вам от меня нужно? Вы же сами сказали, что…
— Знаю, — перебил его Влад, — молчи. Ничего страшного с тобой не произойдет. И вообще.., мне о многом с тобой следует поговорить, — прибавил он так тихо, что Дмитрий разобрал его слова скорее по движениям губ, — и никакой самодеятельности и словесной эквилибристики! Эй, Дамир, прибавь скорость! — повысив голос, бросил он водителю. — А то плетемся, как на «запоре», честное слово!
Дамир!
Не такое уж это частое имя, чтобы встречаться на каждом шагу. Кропотин прекрасно помнил, при каких обстоятельствах произошла встреча с человеком, носящим это редкое, если не сказать — редчайшее, имя, и подумал, что если машину ведет он, тогда все становится более или менее ясным.
Джип въехал в город, стремительно промчался по центральным улицам и въехал в уже раскрытые ворота обширного двора, в котором находился большой роскошный дом — судя по всему, особняк.
Кропотину и раньше приходилось видеть городской дом главы «Аякса». Великолепный трехэтажный особняк, оборудованный всеми атрибутами нехитрого «новорусского» архитектурного стиля: претенциозной парадной лестницей, отделанной гранитом и мрамором, с фонарями на литых фигурных столбиках при наличии непременных декадентского вида безвкусных завитушек под золото; бесчисленными балкончиками, арочными окнами, затянутыми витой чугунной решеткой, и так далее.
Поднявшись на второй этаж и введя Кропотина в роскошно обставленную огромную комнату, Стае — по всей видимости, это и был начальник личной охраны Церетели Станислав Перевийченко — и Свиридов переглянулись, и последний сказал:
— Посидишь пока тут, поесть тебе принесут, хочешь, займись чем-нибудь, что по сердцу. — Он кивнул на дальний угол, где стояли стол и тумбочка, буквально забитые аппаратурой: видеомагнитофон, телевизор, музыкальный центр, компьютер. — Жди и не скучай.
Дверь захлопнулась, и Кропотин услышал, как в замке дважды повернулся ключ. Дима остался совершенно один, и это откровенно обрадовало его, потому как давало время опомниться, собраться с силами и, главное, с мыслями.
А сейчас в его голове грохотала угрожающе звонкая и слепая пустота.
Кропотин лег на диван лицом к стене, свернулся калачиком и так замер. Не пошевельнулся он и тогда, когда ему принесли обед, потому как настенные часы били три. Принесшая еду на подносе миловидная горничная окликнула его, но он даже не шевельнулся. В голове словно крутились жернова, и он не заметил, как провалился в оцепенелую слепую пустоту без мыслей и сновидений, — пустоту, которую нет ни малейших оснований называть сном.
А проснулся он оттого, что кто-то легонько тряс его за плечо. Кропотин медленно повернулся, и тут же все сонное остолбенение слетело с него, потому что он увидел перед собой спокойное и выразительное лицо и — за тускло поблескивающими стеклами очков — холодные серые глаза профессора Монахова.
